Страница 7 из 72
Чарли пожал плечами:
— Интересно все же, что думает по этому вопросу профессор Хэймар.
— Вот здесь, Чарли, я с тобой соглашусь. — Романо указал на пюпитр с репродукцией Пуссена: — Почему бы вам вдвоем пока не заняться сбором дополнительных сведений об этой надписи? А я пойду навещу профессора Хэймар и спрошу ее мнение.
7
Высокие обветрившиеся кирпичные башни величественно обступили палисадник у входа в лечебницу Бэльвю. Шагая по тенистой аллее и примечая рядом то фонарный столб «под старину», то бетонную цветочную чашу или многоярусный фонтан, Романо не мог не дивиться напыщенности антуража. В Бэльвю он шел впервые в жизни и до сих пор сомневался, правильно ли поступает. Тем не менее у него оказалось столько общего с Бриттани Хэймар, учитывая недавние события, что о простом совпадении даже речи быть не могло. Романо уже виделся с ней на двух-трех научных конференциях. В общих комиссиях им участвовать не довелось и даже беседовать, кажется, ни разу не приходилось, но ее лицо было знакомо священнику, и при встрече он должен был бы узнать эту женщину. Его сбил с толку цвет ее волос: он запомнил профессора Хэймар темной шатенкой, а пострадавшая, под голову которой он подсовывал куртку, была яркой блондинкой.
Длинная галерея, ведущая ко входу в лечебницу, была заполнена посетителями и медицинским персоналом. Романо терпеливо отстоял очередь в регистратуру, рассматривая красочные вымпелы, свисающие с потолка и придающие вестибюлю почти праздничный вид. Во всем остальном это была обычная больница, и легкий запах антисептика лишь подчеркивал царящую в ней унылую атмосферу. Все это нагоняло на священника нервную дрожь: в подобных заведениях ему всегда становилось немного не по себе — с тех пор, как его раз будил среди ночи звук сирены.
Тогда ему было двенадцать. Мать потащила его прямо в пижаме в ближайшую больницу. В приемном покое они сидели, прижавшись друг к другу, а врачи-реаниматологи в это время боролись за жизнь его отца. Ничего не помогло: тот скоропостижно умер от обширного инфаркта — как раз тогда, когда больше всего был нужен Джозефу. Пока готовились к похоронам, ближайший друг отца, священник-иезуит Тэд Метьюс стал для подростка и добрым приятелем, и наставником. В период возмужания юноши он всегда помогал Джозефу и, если надо, подставлял плечо — особенно в тех случаях, когда сын не находил понимания у матери. Когда случилось второе в жизни молодого человека весьма болезненное событие, именно Тэд подвиг его уйти в священнослужители. В тот период Джозеф просто ненавидел — даже презирал — собственную мать за то, что она совершила немыслимый, по его мнению, поступок: она отняла у него Марту.
— Святой отец! Вы что-то хотели?
Романо сообразил, что подошла его очередь, а он невидяще смотрит перед собой, и заморгал от неожиданности. Бойкая пожилая регистраторша за конторкой справочного бюро понимающе улыбнулась и тут же нашла Бриттани Хэймар в списках поступивших, а потом указала святому отцу нужный лифт.
Романо не сразу отыскал палату, которая оказалась в конце длинного, с бежевыми стенами коридора. Дверь в нее была приоткрыта. Он вошел — и сразу увидел ту женщину. Голова ее покоилась на высоко взбитой подушке, глаза были закрыты, левая рука лежала поверх одеяла, а на предплечье была закреплена трубочка, ведущая к штативу капельницы. Учитывая, что ее ранили всего несколько часов назад, выглядела Бриттани Хэймар совсем неплохо. Священник только теперь вспомнил о том, что профессор очень даже миловидна; пока она оставалась жертвой покушения, он не обращал внимания на ее внешнюю привлекательность. Женщина мирно спала, и он успел отметить и горделивый профиль, и чувственный изгиб рта, и сбившийся на лоб волнистый пепельный локон. Романо уже хотел уйти, но тут спящая открыла глаза и уставилась на него. Затем она помотала головой, словно прогоняя наваждение. На ее лице появилась тень испуга.
— Что вам здесь нужно? Я не звала ни священника, ни исповедника, — заявила она резким, совсем не дружелюбным тоном.
— Я пришел не исповедовать, — поспешно ответил Романо.
— Так я вам и поверила, — с отвращением произнесла Хэймар. — У меня нет никакого желания разговаривать со священниками.
— Простите, профессор Хэймар. Я был на станции, когда в вас стреляли. Я еще помогал констеблю, когда вас ранили, помните? Я пришел справиться о вашем состоянии.
Озлобление на лице женщины сменилось смущением:
— Да-да, теперь я вспомнила вас. Вы держали меня за руку, пока не приехала «скорая». Но я вас видела и раньше — без воротничка. — Она еще шире распахнула глаза: — Вы преподаватель из Фордхэма! Профессор Романо. Я читала ваши труды.
— Каюсь по обоим пунктам. Пожалуйста, зовите меня Джозеф.
— Тогда и вы меня — Бритт.
— Хорошо, пусть будет Бритт. Надеюсь, моя писанина не показалась вам слишком нескладной?
— Вовсе нет. Напротив, я считаю, что «Бог Нового Завета» и оригинален, и познавателен. Вы предлагаете множество различных толкований. — Профессор, вероятно, хотела улыбнуться, но отвела взгляд, и на ее лице появился оттенок сомнения. — Вы даже подняли вопрос о роли Павла в судьбе зарождающегося христианства, но в результате так и не смог ли расстаться с официозной линией церкви.
— Чего же вы требуете от пожилого священника?
— Но мне казалось, что вы, иезуиты, — все либералы и наносите свой узор на патину времени…
— Все это мы можем с вами обсудить в более академической обстановке, когда вы выздоровеете. — Романо вежливо улыбнулся и снова посерьезнел: — Я пришел с вами поговорить о более важном деле. — Он взглянул ей прямо в глаза: — Не расскажете ли вы мне, что привело вас на станцию Гранд-Централ сегодня утром?
Бритт даже приподнялась на постели:
— А почему вы спрашиваете?
— Потому что вчера мне позвонил неизвестный и велел прийти туда, чтобы получить от него манускрипт, написанный Иаковом. Подлинник.
Профессора Хэймар это известие явно поразило, но она быстро справилась с замешательством.
— И что, вы получили этот манускрипт? — спросила она.
— После выстрела все кинулись к выходу. Кто-то в толпе сунул футляр с рукописью прямо мне в руки, и…
— Где же она? — перебила Бритт.
— Не было никакой рукописи.
— Что же было в футляре?
— Сейчас этим занимается полиция. После того как вас увезли на «скорой», я открыл ящичек. И нашел там пистолет.
Женщина в изумлении приоткрыла рот:
— И вы знаете, кто звонил? Раньше вам поступали подобные предложения?
— К сожалению, не знаю. И не поступали. Я мало чем помог следствию. Вот почему и пришел к вам — я хотел узнать, есть ли у нас что-либо общее, помимо профессии.
Хэймар хотела что-то сказать, но вдруг потупилась и пальцем стала приглаживать липкую ленту, которой была прикреплена трубка капельницы. Когда она вновь поглядела на Романо, выражение лица у нее был напряженное.
— Одно я знаю точно, — сухо произнесла она. — Я пишу книгу, которая может не оставить камня на камне от всей церковной организации, а вы — священник со связями в Ватикане.
— Разве вам не интересно, кто в вас стрелял?
— Очень интересно, но я считаю неразумным обсуждать этот вопрос ни с кем, кроме полиции. — Хэймар дотянулась до кнопки вызова и надавила ее: — Я неважно себя чувствую. Простите, пожалуйста, но мне нужно увидеться с доктором. — Она болезненно улыбнулась и стала прощаться: — Спасибо, что навестили, Джозеф. Мы еще вернемся к нашему спору. Я непременно зайду к вам в Фордхэм.
Романо стало ясно, что его выставляют за дверь.
— Желаю вам скорейшего выздоровления и буду рад видеть вас в университете. Приходите, когда сочтете возможным.
Он поднял руку на прощание, повернулся и вышел. Шагая по больничному коридору к лифту, Романо думал о том, что встреча с профессором Хэймар запутала его еще больше.