Кошка Шредингера

- Да... я об этом много думала.

- Так я тебе хочу сказать: это все так и есть.

- ?

- Действительно твой поезд в параллельной Вселенной несется сейчас по старому расписанию, как ты говоришь. Хотя это не совсем точно на самом деле. Это не Вселенная... Люди привыкли слово "параллельная" сразу связывать со "Вселенной".

- Ага, а еще есть параллельные прямые...

- Не суть. Суть в том, как пересесть в нужный поезд, ведь правда? И как сбежать с маршрута, где вокруг - только жуткие промышленные города и адские зловещие факелы ТЭЦ? Или еще хуже - с маршрута, который скоро окончится тупиком? Темным тоннелем, в конце которого нет света? Потому что стрелки переводятся каждый день, и более того - каждый миг. Как тебе это?

- Мне это... ну, страшно.

Пока мы говорили, я открыла окно ее личной информации. Там, мягко говоря, было не густо. "Мертва наполовину", было написано в разделе, где полагается быть сведениями о личности юзера. Ник ее и в аське был Кошка Шре. Сейчас можно писать ники кириллицей.

- Так о чем ты хотела поговорить? - спросила я.

- О поездах, стрелках и параллельных путях.

- Конкретнее...

- Могу помочь.

- Да в чем?!

- Управлять поездом. Помнишь Макара**?

Один говорил - куда хотим, туда едем, и можем, если надо свернуть;

Другой говорил, что поезд проедет лишь там, где проложен путь...

Ну и так далее... Избежать перевода стрелок... Тупиков, темных тоннелей...

- Хватит, может быть, уже? - мне стало порядком надоедать это философствование. - Ты что, ведьма, магичка?

- Нет...

- Ну а зачем тогда все это говорить?

- Я действительно могу помочь. Ты мне не веришь?

- Нет, конечно.

- Зря. Твой поезд подъезжает сейчас к такому... узлу, развязке... И лучше бы тебе не прозевать, когда опять переведут стрелку! Образно говоря, конечно, но мне твоя образная система понравилась. Я ее решила использовать.

- А какой образной системой ты пользовалась до этого? - спросила я.

Мне, естественно, стало не по себе от упоминания об очередном переводе стрелки.

- Своей, - захихикала она (по крайней мере, смайлик свидетельствовал о том, что она захихикала).

- А в твоей образной системе как обозначается то, что ты называешь теперь "стрелка"?

- В моей... ну, я это называла "переключение". Щелк! И включилась другая программа.

- А кто включает?

- Да кто угодно. Обстоятельства. Выбор. Иногда - внешние факторы. Чаще всего "гад, который перевел стрелку" - сам человек. Ты, я... Причем мы это делаем совершенно неосознанно и потом говорим: "какой-то гад"...

- Все это, конечно, очень интересно, но тут мы бессильны что-либо изменить, - сказала я ей, чтобы, наконец, отделаться.

Тема была для меня слишком близкой и болезненной, чтобы еще раз перемалывать ее со случайной знакомой.

Почему-то еще в достаточно раннем возрасте я представляла, нет, знала, что буду старой. Я уверена, что никто из моих ровесников тогда об этом не задумывался: возраст сорок-сорок пять лет казался порогом, за которым люди уже не живут, - так, доживают, в лучшем случае. Я же знала о собственной будущей старости всегда и втайне надеялась, что, может быть, за то, что я уже заранее много раз пережила ее в предвидении, в разнообразных вариантах болезни и одиночества, даже нищеты, - за это мне Кто-то-Там-Наверху пошлет хотя бы спокойную и счастливую старость (насколько она вообще может быть таковой).

Случались у меня другие предчувствия, когда я заранее видела и представляла, кем могу стать. Проходили годы, я не становилась ни этим, ни тем, но все образы, все так и не сбывшиеся варианты моей судьбы оставались мне дороги, как будто еще ждали меня где-то.

Уже закончив университет и даже основательно забыв все, что я там постигла, я часто ловила себя на мысли: "Когда я буду учиться на таком-то факультете..." На том, на который на самом деле я не пошла, выбрав в свое время другой.

Умом я прекрасно понимала, что учиться я больше никогда не буду. Нельзя учиться на всех факультетах зараз, нельзя стать одновременно художником, музыкантом, математиком, писателем, ученым, оставаясь при этом всегда молодой, вечно влюбленной, вечно ожидающей того, единственного, и вечно встречающей его, и - и еще не забыть стать счастливой матерью. Я все еще ловила себя на мысли-чувстве-состоянии: "Когда у меня будут дети..."

Теперь, к моим двадцати девяти годам, я точно знала, что детей у меня не будет: неожиданная беременность, случайная инфекция, неудачная операция... Не хочу говорить подробнее, но вот уж точно, "какой-то гад перевел стрелку". И при этом постоянное ожидание какого-то (теперь уже точно не моего) будущего, где у меня будут свои дети, меня не покидало.

И я так запуталась во всех этих чужих-своих будущих и несбывшихся настоящих, что порой, особенно осенью, меня просто охватывала непонятная ностальгия о том, чего никогда не было и не будет, но что должно было быть.

Невозможным было еще одно: одновременно ожидать будущего и жить в нем. А ведь ожидание будущего - это и есть счастье. Если бы можно было всегда находиться перед какими-то событиями, чтобы они оставались у тебя впереди, и при этом проживать их, и при этом проживать их все сразу; и к тому же еще предвидеть те повороты судьбы, которые эти события от нас отрезают...

Счастливее всего я была (я имею в виду более-менее взрослую жизнь, конечно) тогда, когда окончила школу и познакомилась со своим первым мальчиком. Это произошло почти одновременно. Передо мной расстилалось бесконечное море будущих. Выбор специальности, любовь, семья, друзья - да тут кто угодно ошалеет от счастья. Потом я поступила в университет и уже на первом курсе поняла, что сделала глупость. Специальность была мне не интересна. Мальчик оказался не то чтобы козлом, - просто уже через два месяца сменил меня на другую девочку, а я нашла себе другого мальчика. Подруги оказались частично высокомерными, частично коварными, частично назойливыми, друзья - ненадежными, здоровье - таким же ненадежным, как друзья, и через два года после школы будущих у меня было меньше, наверное, уже наполовину, а счастья меньше раз в пятнадцать. К окончанию универа будущих осталось считанные единицы, а счастья было совсем мало - как мелочи на проезд за три дня до зарплаты. И вот теперь, боюсь, будущее у меня всего одно (я имею в виду такое будущее, о котором вообще стоит думать), а счастья, объективно говоря, нет. Разве что кто-то еще раз, по-доброму так, переведет стрелку.

Рассуждать об этом было совершенно бессмысленно. Я рассматривала все это как одну из моих блажей, странностей, вывихов одинокой старой девы... Впрочем "старой" и "девы" - условно, конечно. "Старая дева" - это устойчивое словосочетание, не имеющее подчас отношения ни к старости, ни к девству. Как "морская свинка" не имеет отношения ни к свиньям, ни к морю. А вот одиночество - оно реально. Это слово в характеристике моей судьбы и моего статуса означало именно то, что и в словаре Ожегова.

В общем, Кошка Шредингера задела меня за живое. Тем, что очередной раз растравила душу, и как всегда - неконструктивно. Я сама себе ее могу так растравить, что и делаю регулярно.

Однако, задумавшись, я не сразу заметила, что свернутое на панель управления окно диалога с Кошкой уже давно лихорадочно мигает желтым: она мне ответила, и, наверное, не один раз. Открыв диалог, я прочитала:

- Это вы бессильны. Я до тебя уже полчаса пытаюсь донести, что есть возможность овладеть всем этим. Не прикидывайся глупее, чем ты есть, и не делай вид, что никогда так не думала.

- Иди ты на... - и я написала первый слог того слова, которым мой флегматичный собеседник из МИРКа имел обыкновение заменять слово "фигня".

- Нда... А еще интеллигентная девушка, - хихикнула, судя, опять же, по смайлику, Кошка Шре.