Страница 3 из 41
Кадыр-хан сделал несколько широких шагов по гладкой поверхности и тут же, вскрикнув, провалился в пустоту. Он съежился, ожидая неминуемого удара, но тело с плеском погрузилось в ледяную воду. Вот тогда по достоинству оценил Кадыр-хан заморский скафандр: капюшон, ботинки, перчатки составляли единое целое, практически непроницаемое снаружи. Только лицо обожгли холодные брызги. Почувствовав под ногами опору, Кадыр-хан поспешно повернул до отказа рычажок электрического обогрева.
Он судорожно стал ощупывать скользкие стены. Выбоины есть, но попробуй уцепиться за них. Поднял голову: в пробитое его телом отверстие мерцали звезды. Вот их закрыла чья-то тень.
— Саи-и-иб!.. Где вы?.. — гулко, как в трубе, прозвучал испуганный голос.
— Бросай веревку! Живо! — приказал Кадыр-хан. Пока Гафар возился наверху, зло подумал: «У него дурной глаз. Сглазил, шакал».
Наконец в трещину медленно стал спускаться тонкий канат. Кадыр-хан осторожно снял с плеч лямки, подцепил рюкзак к карабину, сердито крикнул:
— Тяни!
Мешок, задевая за стены, скачками пошел вверх.
Затем канат опустился снова. Кадыр-хан пристегнул его к специальному кольцу на груди.
— Закрепил? — спросил он Гафара.
— Не за что…
— Тогда сам держи. Сможешь?
— Отдам все силы. Аллах поможет мне.
Вонзая в ледяные натеки острые шипы ботинок, упираясь спиной, локтями, Кадыр-хан начал карабкаться из ледяной западни. Гафар постепенно выбирал веревку. Несколько раз Кадыр-хан срывался, и тогда Гафар напрягался из последних сил, намертво припечатывал подошву к небольшому булыжнику на краю трещины и, моля аллаха о помощи, держал на весу грузное тело.
Человека страшит неизвестное. Когда темное пятно медленно поползло к Ларину, в груди у него похолодело. Но вот в темноте засверкали два немигающих янтарных глаза, раздалось приглушенное рычание. Снежный барс! Видимо, поджидал добычу на тропе.
Сергей приготовился к неминуемой схватке. Он хорошо знал повадки ирбиса, так еще называют снежного барса, помнил рассказы пастухов о его дерзости и злобе. Ирбис перед броском сжимается в комок. Он всегда рассчитывает на первый удачный прыжок: обхватит передними лапами, зубы вопьются в горло, задние лапы резким одновременным ударом постараются распороть живот.
Отступать некуда. В руках только скальный молоток. Значит…
В это мгновение на Ларина словно пахнуло легким ветерком. Он, как боксер, нырнул в сторону и нанес встречный удар. Барс жалобно мяукнул — промахнулся — и тут же вцепился клыками в левый локоть. Сергей почувствовал острую боль; хотелось рвануться — потянуть локоть на себя. Но инстинкт подсказал другое решение: он упал всем телом на противника, придавил барса и стал заталкивать локоть все глубже и глубже в его пасть.
Ирбис яростно хрипел. Глаза зверя, потемневшие от ненависти и удушья, были совсем рядом; толстый хвост метался из стороны в сторону.
Опрокинутый на бок, барс извивался, пытался высвободить задние лапы, случайно захлестнутые страховочной веревкой. Ларин ощущал на своем лице горячее прерывистое дыхание и давил, беспощадно вдавливал локоть в горло.
Ирбис дернулся и затих Еще не понимая, что победил, Сергей продолжал бороться с мертвым телом зверя. И только когда почувствовал, что тиски челюстей ослабли, осторожно вытащил из пасти раненый локоть. Не было сил встать. Он так и остался лежать на мягком пушистом бугорке, который только что был живым.
Когда Белов поднялся на полку и включил фонарь, он увидел Сергея в изодранной штормовке с окровавленной рукой, лежавшего в обнимку с большой серовато-зеленой кошкой. В ее приоткрытой пасти пузырилась розовая пена.
Белов осторожно перевернул Ларина на спину. Сергей тихо застонал, открыл глаза.
— Коля, посмотри, что с локтем? — чуть слышно прошептал старший лейтенант.
— Сейчас, Сережа, сейчас все сделаю, — скороговорка Николая адресовалась не столько начальнику заставы, сколько самому ему, Белову.
Он снял со спины капроновую бухту. Тонкая веревка с тяжелым грузилом на конце полетела вниз. Там, под стенкой, находился наряд пограничников.
Но вот веревка натянулась, и Николай почувствовал, как кто-то два раза дернул за нее. Перебирая руками, Белов начал поспешно поднимать рюкзак. И опять веревка заскользила вниз, снова ожидание сигнала. Наконец и второй рюкзак был у его ног.
Только после третьей попытки Кадыр-хан выбрался из трещины и, окончательно измученный, тут же потерял сознание. У Гафара еще хватило сил оттащить напарника от провала. Затем он лег рядом и тоже впал в забытье.
Ему казалось, что он летит куда-то к звездам, пронизывая белые пуховые облака. И вот перед ним открылся чудесный сад. Диковинные деревья источали нежные ароматы, яркие цветы купались в струях прохладных ручьев. «Это рай!» — с удивлением понял Гафар.
Гафар вздрогнул, открыл глаза. Райский сад бесследно исчез. Тихо завывал ветер, гоня снежную поземку.
Белов торопливо развязал рюкзак. Сверху лежала фляга с горячим чаем: видимо, сержант, командовавший нарядом пограничников, все время держал ее за пазухой.
— Сережа, глотни, сразу полегчает, — поднес ее Николай к посиневшим губам Ларина.
Потом достал походную аптечку. Ножом отрезал рукав штормовки, тщательно обработал края раны йодом. Разорвав индивидуальный пакет, Белов осторожно наложил стерильные подушечки, начал делать повязку. После напряжения штурма скальной стены пальцы дрожали — витки бинта ложились неровно, образуя «карманы», приходилось все время переворачивать его.
Лейтенант то и дело поглядывал на лицо Сергея, пытаясь понять, не причиняет ли боль. Начальник заставы спокойно наблюдал за его работой, одобряюще улыбнулся:
— Красиво бинтуешь. Прямо спираль получается.
— Не давит?
— Нет.
Закончив перевязку, Николай приготовил шприц.
— Тебе анатоксин вводили?
— Что это?
— Ну, противостолбнячная сыворотка.
— Да.
Белов быстрым движением проколол кожу, сделал инъекцию и тут же похолодел от внезапной мысли.
— Нужно спускаться, — мрачно сообщил он.
— Почему? Я хорошо себя чувствую.
— Не в этом дело. У тебя может начаться бешенство.
Ларин хмыкнул, с нарочитой ехидностью спросил:
— С какой стати? Я всегда отличался хладнокровием.
— Не дури, Сережа! — Белов был не на шутку встревожен. — От укуса… Слюна этой кошки попала в рану. Ирбисы ведь обычно не нападают на человека. Соображаешь?
Ларин немного помолчал, облизал пересохшие губы, потом неуверенно сказал:
— Что ты мне голову морочишь? Мы возьмем его сегодня… А потом делай что хочешь!
— Ты что? — возмутился Николай. — В клинической стадии болезнь неизлечима! Пойми, Сережа, это дикое животное. Неизвестно, в каком состоянии оно находилось. Иногда инкубационный период длится всего несколько часов…
— Значит, я обречен? — Ларин прищурил глаза.
— Нужно начать прививку антирабической вакцины. — А у меня ее нет.
— Нет так нет… Какие первые симптомы бешенства?
— Трудно заметить, особенно здесь, в горах: расстройство дыхания, кажется, будто воздуха не хватает; спазм горла при попытке сделать глоток, раздражительность…
— Считай, что раздражительность уже налицо, — хмуро промолвил Ларин. — Нужно рискнуть, Коля. Пойми, другого выхода нет. Доставай радиостанцию.
Белов глянул в темноту провала, на какую-то секунду задумался, а затем решительно произнес:
— Товарищ старший лейтенант, прошу разрешить мне доложить начальнику отряда о происшествии. — И, чуть смягчив тон, добавил: — Я все-таки офицер медицинской службы, и у меня свои обязанности.
Начальник пограничного отряда полковник Иван Семенович Шрамов прилег на диване в своем кабинете. Он ждал сообщение от Ларина. Час тому назад с участка доложили, что поисковая группа «ушла на стенку» и вроде движется хорошо.
Иван Семенович нервничал: на горы навалился циклон, а это означало, что даже утром вертолеты не смогут помочь поисковой группе.