Три времени Сета

Низа спокойно ждала, когда он выдохнется. Она понимала его ярость: такие люди, как варвар, умеют ждать, но притом терпеть не могут это делать. Гораздо проще для них то же время сидеть, например, в засаде, поджидая врага, чем, как выразился Конан, «болтаться по вонючему городишке».

Она не поняла только его слов о плавании туда-сюда по Хороту, но, при коротком размышлении, решила, что сие было сказано им в порыве раздражения, а на самом деле он вовсе не собирается этим заниматься.

— Я не знаю, что тебе делать в Мессантии, — дождавшись паузы, вставила Низа. — Зато знаю точно, что тебе надо именно туда, а не в Кордаву или Замбулу.

— Тьфу! — сплюнул варвар, тем не менее улавливая скрытый смысл старухиного замечания: Мессантня была совсем рядом, едва ли в четверти дня пути, и конечно, ему легче пойти туда, чем в ту же Кордаву… — Но если ты не знаешь, что мне там делать, то я-то откуда могу это знать? — резонно поинтересовался Конан, успокаиваясь.

— Сначала ты будешь искать там числа — я расскажу тебе, о них, — а затем первый человек, которого ты узнаешь в лицо, сообщит тебе о дальнейших твоих действиях.

— Кром… Если он вздумает приказывать мне…

— Не вздумает. Он вообще не подозревает о скором появлении в Мессантии Конана-киммерийца. И ни о чем не подозревает…

— Так как же…

— Ты сам все поймешь. Потом. В Мессантии. А сейчас послушай о числах.

Сумрачным взглядом смерив старуху, северянин кивнул. Что ж, он готов послушать о гнусных числах, если уж Низа так этого хочет, но все это вовсе не значит, что он выполнит ее нелепые предложения.

— Первое число, которое укажет тебе дорогу в городе, выглядит так.

И колдунья углем начертила на своей ладони замысловатую завитушку, очень похожую на растопырившего клешни краба.

— Второе — так.

Позволив Конану всего мгновение посмотреть на краба, она стерла его и нарисовала второе число, с виду напоминавшее дохлую мышь.

— Оно подскажет тебе, где остановиться. И третье, последнее.

Третье напомнило Конану историю о переселении душ, а точнее — о слоне, который раздавил своего хозяина за плевок на хобот, — ибо выглядело оно даже не числом, а обыкновенным рисунком весьма плохого художника, вознамерившегося изобразить именно слона.

— Третье развеет твои сомнения…

Размазав слона по ладони, колдунья закрыла глаза. Она завершила свое дело, и теперь очередь киммерийца начинать свое.

В полном изнеможении привалилась Низа плечом к высокому табурету — ее единственной и совершенно ненужной мебели; руки ее мелко тряслись, дыхание с хрипом вырывалось из горла.

— Числа могут повторяться… — еле разобрал варвар ее бормотание. — А теперь… уходи… Тебе пора…

— Хей, Низа… Что это с тобой? Умираешь ты, что ли? — обеспокоенно произнес он, пересаживаясь поближе к колдунье. — Вот еще не хватало…

— Помни о… о трех временах Сета… Уходи.

Низа с видимым усилием приоткрыла глаза, попробовала улыбнуться ему, но вместо улыбки лишь странная гримаса исказила ее лицо. Она знала, что то была только временная слабость; и скоро она сможет подняться, ибо срок ее пока не вышел — да и выйдет он по-другому. А нынче… Нынче она просто устала. По молодости лет да по незнанию северянину кажется, что колдунья вершит свои заклятия с привычной легкостью — но это, увы, совсем не так. Для Низы, которая за всю жизнь обращалась к искусству колдовства не более пяти раз, не было работы труднее, мучительнее, неприятнее. Только ради него, огромного черноволосого парня с холодным взором ярких синих глаз, она решилась использовать древние знания; только ради него, который был похож на нее, как сын походит на мать, когда природа ее сильна…

— Уходи, — выдавила она, отворачиваясь. — И прощай.

— Прощай, — задумчиво произнес и он, пожимая плечами.

Что там толковала Низа о числах… Краб, дохлая мышь и слон… Потом еще должен быть первый встречный, непременно знакомый… И что значит «числа могут повторяться»? А что за «три времени Сета», о коих он должен помнить? Пусть о них помнит сам Сет! Или это был просто бред полоумной старухи? Кром! Как же не хотелось ему сворачивать с раз намеченного пути! Проклятая Мессантия!..

Спустя еще несколько мгновений он решился. С сожалением посмотрев на колдунью, уже погруженную в крепкий тяжелый сон, Конан встал, на этот раз предусмотрительно наклонив голову, чтоб не треснуться об потолок, и вышел из дома.

— Прощай, старая. — Перед тем, как скрыться в лесу, он напоследок оглянулся на Низину каморку, испытывая странное, мало знакомое, а потому и плохо узнаваемое чувство, от коего душе его было тесно в груди. Древний домишко, дырявое крыльцо, дряхлый пес… — И ты прощай, Зиго.

Затем северянин решительно повернулся к лесу и, дав себе клятву обязательно сюда вернуться, зашагал в сторону Мессантии.

Глава третья

Северные ворота города сияли в лучах заходящего солнца так ярко, что поначалу путник от рассеянности принял за блистающее око Митры именно их. Обнаружив свою ошибку, он никак не проявил чувств по этому поводу, так как голова его была занята совсем другим. Он вспоминал, как прибыл в Мессантию пять лет назад, только не с севера, а с востока, и не в одиночестве: под ним резво скакала буланая кобылка, уведенная у толстого вора Веселого Габлио, а перед ним, счастливо улыбаясь, сидел в седле рыжий талисман — восемнадцатилетний дурень, к коему Конан за несколько дней пути успел привязаться как к младшему брату. Он и сейчас ухмыльнулся, воспроизводя в памяти кое-какие глупости, что беспрестанно молол мальчишка. Надо будет навестить его в доме его приемного отца — купца Кармио Газа, а заодно повидать и Чинфо — хозяина трактира с идиотским названием «Искалеченный в боях Свилио»… Интересно было бы еще узнать, жив ли сам Свилио…

Тут тема Серых Равнин опять забрезжила в его сознании, и с давних своих знакомств он переключился на колдунью из леса возле Рабирийских гор. А жива ли сейчас она? С досадой Конан ощутил некоторый неуют в душе: что, если Низа уже гуляет в тумане царства мертвых? Само по себе сие не было бы для варвара особенной утратой, ибо старуха, по его мнению, пожила на этом свете предостаточно и теперь вполне могла оставить его и переселиться на Серые Равнины. Но — только тогда, когда выйдет ее срок. Он не желал, чтоб ее смерть хоть каким-то образом оказалась связана с ним, с его будущим. Ее маленькое сухое тело, бессильно привалившееся к ножке высокого табурета, то и дело возникало перед его глазами наваждением: Низа отдала ему свои силы, а сама умерла? Нет, не должно этого быть… Северянин сморщился, отгоняя от себя назойливых пчел совести, что норовили ужалить его прямо в сердце — нет, не должно этого быть. Если Низа и ушла на Серые Равнины, так только потому, что ей давно уже туда пора, а вовсе не из-за него… Нет…

С такими мыслями Конан подошел к северным воротам Мессантии. Перед заходом солнца народу здесь оказалось довольно много, и все отчего-то не торопились войти в город, но легкое опасение киммерийца о причине подобного замешательства не оправдалось — за обычную пошлину людей беспрепятственно пропускали за ворота вялые красномордые стражники, и какого-такого Нергала все эти придурки толпились снаружи, Конан не мог уяснить до тех пор, пока сам не оказался в гуще событий.

— Подходи и выигрывай! — пискляво, по-восточному растягивая слова, взывал к почтенной публике невысокий тощий хорь, смутно напомнивший варвару Ловкача Ши из славного заморянского города Шадизара. — Легко и просто — р-раз, н все! Денежки ваши!

Хмыкнув, Конан протиснулся в первые ряды. Он понял, что происходит. Хитрая рожа облапошивал заезжих дуралеев у самых ворот, когда денег в их кошелях еще не убавилось, а ума в головах еще не прибавилось (и варвар подозревал, что никогда не прибавится). Некоторая мзда, на которую хорь, вероятно, не стал скупиться, превратила бдительных стражей в слепых и глухих, и теперь сонные глаза их равнодушно скользили по возбужденной толпе, вовсе не замечая тощего жулика с развернутой кошмой. А на кошме, конечно, стояли перевернутые вверх дном серебряные чашечки, так и мелькавшие в длинных ловких руках. Но когда очередной любитель легкой наживы подходил к хорю (в полной уверенности, что все остальные тупые ублюдки, а вот он — самый умный и внимательный), желая угадать, под какой же чашечкой находится сейчас маленький, с мизинец, шарик, хитрая рожа начинал двигать руками в нарочито замедленном темпе, словно говоря этим: «Смотрите, я так хочу, чтоб вы выиграли, ребята! Это же так просто! Ну, где шарик, а?» И раздувшийся в предвкушении победы болван гордо тыкал пальцем в одну из чашечек, под коей только что был шарик…