Страница 4 из 32
— Автомат охлаждается.
К несчастью, на панели загорается зеленая лампочка. Мухаринский вздыхает и укрепляет на голове диполь.
Снова логический поиск, и в мозгу Мухаринского вспыхивают ненавистные ему уравнения. Он пытается бороться с автоматом, думает о том, что бы было, если бы Дементьев не промазал по воротам в конце второго тайма, пробует представить себе второкурсницу в самых соблазнительных ситуациях, но все тщетно.
…Логический поиск, сигнал, команда, переключение, изменение тактики, сигнал, логический поиск…
Проходит семь дней, и — о, чудо! — обучение уже не кажется Мухаринскому таким мучительным. Автомат тоже, кажется, к нему приспособился. Все реже вспыхивают сигналы перегрева.
Проходит еще неделя, и снова громкоговорители разносят по зданию института:
— Студента первого курса Мухаринского индекс фенотипа тысяча триста восемьдесят шесть дробь шестнадцать эм бе вызывает декан радиотехнического факультета.
На этот раз он не прячется от всевидящих глаз фенологического анализатора.
— Поздравляю вас, Мухаринский, — говорит декан, — вы проявили незаурядные способности.
Впервые в жизни Мухаринский краснеет.
— Я полагаю, — скромно отвечает он, — что правильнее было бы говорить об удивительных способностях УПСОСа. Это действительно замечательное изобретение.
— Когда я говорю о ваших способностях, то имею в виду именно вас. Что же касается УПСОСа, то двухнедельное общение с вами не осталось для него бесследным. Теперь это не обычный автомат, а какой-то Дон-Жуан, Казанова или, чтобы вам было понятнее, попросту бабник, он ставит высшие оценки только смазливым студенткам. Кроме того, он стал заядлым футбольным болельщиком и вовлек в это дело всю контрольную группу студентов. Обленился он до предела. Завтра мы его демонтируем, ну а вас, вы сами понимаете…
— Понимаю. Желаю вам дальнейших успехов в обучении этих… гм… ну, словом, студентов.
Отвесив низкий поклон, Мухаринский пошел к двери.
— Куда?!
— Как, куда? Покупать билет, чтобы ехать домой. Ведь вы меня исключили.
— Мы действительно вас исключили из списка студентов и назначили старшим лаборантом кафедры обучающих автоматов. Отныне ни одна машина с обратной связью не выйдет из стен лаборатории, не выдержав поединка с вами. Вы для нас сущая находка! Ну, обещайте, что вы нас не бросите, Мухаринский!
Пришельцы
— Надень Мишкину панамку, — сказала жена, — не опаздывай к обеду и, пожалуйста, будь осторожен на шоссе.
Заверив ее, что все будет в порядке, я улучил момент, когда она вышла на кухню, и улизнул с непокрытой головой.
Через двадцать минут я уже выехал за город.
Если расположить в возрастающей степени ненависти отношение велосипедиста к автомобилям, то на первом месте окажутся грузовики с сильно изношенной коробкой скоростей. Их приближение вы слышите задолго до возникновения реальной угрозы. Кроме того, они идут посередине дороги и не стараются вытеснить вас на обочину. Водители грузовиков — серьезные люди, никогда не унижающиеся до обычных трюков с велосипедистами, к которым чаще всего прибегают шоферы-любители. То же самое можно сказать о загородных автобусах.
Несколько хуже дело обстоит с экскурсионными машинами. Яблоки, которыми вас бомбардируют из окна веселые девушки, не такая уж безобидная вещь.
Двойственное чувство вызывают дизельные грузовики и автобусы. С одной стороны, у них достаточно громкий выхлоп, чтобы успеть заранее убраться с дороги, но зато, если вы немного замешкаетесь, ваше лицо покроется очаровательными веснушками из капель несгоревшего топлива и масла, а одежда долго будет хранить экзотический запах выхлопных газов.
Дальше идут «Москвичи». Они бесшумны и коварны, но серьезного увечья нанести не могут. У водителя «Москвича» обычно слабые нервы, и он редко идет на рискованные шутки.
Истинное бедствие — «Волга». Когда у заднего колеса велосипеда возникает длинная черная пантера, вы начинаете понимать всю мощь законов аэродинамики. Горе тому, кто не сумеет уйти из попутного потока!
Я не успел еще оправиться от меткого удара по лицу кульком с апельсинной кожурой, как судьба напомнила о существовании грузовиков с прицепами. На этот раз, лежа в кювете, я твердо решил, что с меня хватит. Больше по шоссе я не ездок!
Тропинка, на которую я свернул, шла мимо длинного деревянного забора. За забором виднелись деревья. Широкие ворота были заперты солидным висячим замком. Я отодвинул оторванную доску и увидел запущенный сад. Больше всего это походило на старинную помещичью усадьбу. Я не сомневался, что в глубине сада стоит дом с облупившимися колоннами — памятник творчества безызвестного архитектора из гимназических учителей рисования. Сейчас в нем, наверно, помещается правление колхоза или ветеринарный пункт. Во всяком случае, вряд ли в воскресный день там могут быть люди.
Мне очень хотелось тени, и, отодрав вторую доску, я просунул велосипед в щель.
Наконец-то можно скинуть брюки и майку и улечься под деревом с книгой.
В высокой траве что-то звенело, жужжало, трещало и стрекотало, легкий ветерок приятно обдувал разгоряченное тело, и, прочтя не более десяти страниц, я уснул.
Проснулся я оттого, что кто-то самым бесцеремонным образом ощупывал мою голову. Открыв глаза, я увидел нечто такое, что заставило меня вскочить на ноги.
Передо мной стояли три самых настоящих робота, какими их принято изображать в фантастических рассказах. Представьте себе цилиндрическое туловище на шарнирных конечностях, венчающееся круглой головой с микрофонами вместо ушей и парой стеклянных очень подвижных глаз, лишенных всякого выражения, две шарнирных руки с резиновыми присосками-пальцами, странные мурлыкающие и свистящие звуки, льющиеся из динамиков, расположенных там, где у людей находится живот, прибавьте к этому внезапный переход от мирного сна к лицезрению подобных монстров, и вы поймете мое изумление.
Посовещавшись несколько минут, они неуловимо быстрым движением завязали мне глаза моей собственной майкой и, взвалив на плечи, куда-то потащили. Я молча вырывался из их стальных объятий, но с таким же успехом можно было пытаться разорвать смертельную хватку удава.
Впрочем, продолжалось это недолго. Вскоре я шлепнулся на какой-то дощатый настил, пребольно стукнувшись головой и коленями.
Наконец, я получил возможность сорвать с глаз повязку.
Я лежал на полусгнившем полу в беседке. Неподалеку, собравшись в кружок, стояли пять роботов. Мелодично мурлыкая, они о чем-то совещались, не обращая на меня никакого внимания.
Я попытался встать, но один из тюремщиков подскочил ко мне и ударом ноги в грудь повалил на спину, после чего снова присоединился к своим товарищам.
Вскоре появился шестой робот. В одной руке он нес мой велосипед, а в другой книгу.
Теперь все внимание роботов было поглощено велосипедом. Они с нескрываемым любопытством вертели педали, щупали шины и даже пытались взгромоздиться на седло. Однако велосипед им быстро прискучил, и они занялись книгой, по-видимому, пытаясь понять ее назначение.
Затем один из них подошел ко мне с книгой, ухватил за волосы, поднял на ноги и сунул ее мне в руки. Я не мог понять, что все это могло значить.
Мои размышления были прерваны увесистой оплеухой. Вероятно, робот хотел, чтобы я читал вслух. Тот, кто никогда не получал затрещин от механических ублюдков, может быть, и не поймет готовности, с которой я выполнил его приказание.
Итак, я начал читать. Робот удовлетворенно захрюкал и положил пятерню мне на голову. Это было не очень приятно, но в ответ на попытку снять его руку я получил весьма ощутимый удар по шее. Я вздохнул и подчинился.
После каждой прочитанной фразы робот что-то мурлыкал своим товарищам, сохранявшим все время полную невозмутимость.