Терминатор

Сара пробиралась к телефону сквозь дергавшуюся в эпилептических судорогах толпу. Низкие аккорды бас-гитары били по нервам. Из темноты вынырнул бритоголовый парень, схватил ее своей потной рукой и потянул на середину зала. В мелькании разноцветных вспышек его лицо превратилось во что-то ужасное. Саре казалось, что на нее смотрит голый череп с провалившимися глазницами и плотоядным оскалом. Череп высунул отвратительно длинный язык, напоминавший ей Пагсли, и прикоснулся им к ее щеке. Сара вырвалась и отскочила к столику, едва не опрокинув зазвеневшие стаканы. Когда она оглянулась, на лицо парня упал сноп света, и оно приняло вполне безобидный вид. Закусив губу, Сара продолжала свой путь к телефону.

Мэтт, погрузившийся в состояние полного блаженства, лежал без чувств и мыслей на смятых простынях, подставив влажное тело прохладному ветерку, влетавшему в спальню сквозь приоткрытую дверь балкона. Ветерок трепал шторы. Джинджер привстала и начала тормошить Мэтта. В такую минуту никакие ее ухищрения не смогли бы расшевелить его.

Джинджер соскочила на ковер, набросила халат, отыскала тапочки и, водрузив свои неизменные наушники, вставила в плейер новую кассету.

Она отправилась на кухню, где встав на цыпочки, прошлась балетным шагом перед холодильником и завершила свой номер великолепным антраша. Из сверкающего чрева холодильника были извлечены салат, помидоры, соленые огурчики, майонез и мясная паста для сэндвичей. Она открыла шкаф и потянулась за хлебом, но тут до ее слуха донесся странный металлический звук. Тихое царапанье или скрежет, будто исходившие одновременно отовсюду. Джинджер осмотрелась, но ничего подозрительного в полутемной кухне не заметила. Достала с верхней полки хлеб, молоко…

Затихший было звук повторился с новой силой. Ближе. Резче.

Джинджер отличалась железными нервами. Ничто не могло бы сейчас вывести ее из равновесия. Любопытно, конечно, что это за звук такой. Впрочем, что в нем особенного? В ушах у нее стоял какой-то свист, и она не сразу поняла, что пленка, поставленная на перемотку, давно уже закончилась, и плейер крутится вхолостую. «Нервы, говорите? А где это находится? Так, куда я засунула горчицу? — приговаривала она. — Ага, вот она…»

Черная тень шарахнулась от нее во мраке, и Джинджер невольно вскрикнула. Нагели рванулась с холодильника, сметая баночки с приправами, больше, чем сама Джинджер, напуганная их неожиданной встречей. Ящерица шлепнулась на кафельный пол и выскользнула в коридор, а оттуда — в неосвещенную гостиную, где снова можно было спрятаться в спасительной тени.

— Доиграешься, Нагели, пора из тебя ремень делать, — крикнула Джинджер. — Бестолочь земноводная.

Джинджер нащупала отчаянно пульсирующую вену на запястье. «Стареешь, видно, — сказала она себе. — А все же нет ничего лучше хорошей дозы адреналина перед ужином. Улучшает аппетит».

Прерывисто дыша, она снова занялась продуктами и сообразила, что не успела вынуть швейцарский сыр. Наклонилась и пошарила в холодильнике, где сыр был обнаружен между засохшим джемом и твердокаменным ореховым маслом. Джинджер вспомнила о плейере, который все еще молчал, чего с ним давно не случалось, и врубила музыку. «Принс и Революшн» взревели на полную катушку, возвращая ее в привычный и устойчивый мир.

Мэтт лежал, закрыв глаза, и чувствовал, как на лице у него играют блики света. Внезапный порыв ветра всколыхнул шторы. Слабый металлический звон в дальнем конце комнаты насторожил Мэтта. Он открыл глаза и в первый момент ничего не заметил. Затем увидел, как от стены отделилась черная тень, и прямо над ним навис занесенный для удара мощный кулак, в котором что-то блеснуло. Глаза Мэтта расширились, он слетел с постели за мгновение до того, как на подушку, на которой только что лежала его голова, обрушился исполинский удар. Из разорванной наволочки дождем полетели перья, не давая Мэтту разглядеть, что зажато у бандита в руке.

Громила был немногим плотнее и выше Мэтта и двигался плавно и совершенно бесшумно. Лишь позванивание металлических цепочек на ботинках выдавало его присутствие.

«Через балкон залез», — подумал Мэтт и отскочил в сторону. На туалетном столике Джинджер стояла массивная бронзовая лампа. Он схватил ее, отшвырнул абажур, вырвал из розетки провод хлыстом просвистевший в воздухе, и занес тяжелую лампу над головой, описывая ею круги, точно боевым топориком.

— Эй ты, не доводи меня до крайности, убью! — крикнул Мэтт, пряча охвативший его страх за бравадой, которая шла не столько от сознания своего физического превосходства, — при данных обстоятельствах оно было отнюдь не бесспорно, — сколько от нервного потрясения.

Мэтт перевел взгляд с блестящего лезвия на бесстрастные, лишенные всякого выражения глаза нападавшего, и едва тот сделал шаг в его сторону, Мэтт вложил в свой удар все двести тридцать фунтов собственного веса. Удар, от которого Мэтт сам чуть не потерял равновесие, пришелся противнику в висок. Взломщик лишь качнулся, словно от слабого толчка, и бросился в новую атаку.

Мэтт еще раз взмахнул своим оружием, но Терминатор легко выбросил вперед руку и сдавил запястье Мэтта железным капканом. Внезапно комната заплясала у Мэтта перед глазами: Терминатор поднял его на одной руке и с силой грохнул им об пол. Мэтт перелетел через кровать и шмякнулся на деревянный шкафчик. Собрав все силы, он поднялся и с отчаянным криком кинулся на врага.

Джинджер отыскала сыр и, покусывая стебелек сельдерея, сооружала на подносе чудо-ужин из сплошных углеводов. Принс исполнял «Давай сойдем с ума», и Джинджер самозабвенно подпевала, держа сельдерей, как микрофон.

Лицо человека оставалось в тени. Он смотрел на Мэтта остановившимися, как у куклы, безжизненными глазами. Движения в этом лице было ровно столько же, сколько в линии осциллографа, снимающего кардиограмму только что умершего человека.

Терминатор метил ножом в яремную вену Мэтта, а тот, сжав руку, занесшую нож, силился отвести ее. Складной нож с заменяемым лезвием, которое сейчас раскрылось во всю длину, неумолимо приближался. Мускулы Мэтта окаменели в последней попытке отбросить руку убийцы, которая опускалась с силой гидравлического молота. С подобной физической мощью он никогда не сталкивался, с ужасом понял Мэтт.

Ему удалось оттеснить нападавшего в сторону. Острие ножа уперлось в стену, и тут же на горле Мэтта сомкнулись огромные ручищи.

«Я должен вырваться! Должен! Или я, или он…» — мелькали в сознании Мэтта обрывки мыслей.

Мэтт удачно заехал коленом в живот противнику. Колено вошло в мягкую ткань, но совершенно неожиданно уперлось в твердую преграду, взявшуюся неизвестно откуда. Громко хрустнула коленная чашечка. Терминатор подкинул Мэтта вверх, точно малого ребенка, и с размаху швырнул в стеклянную дверь балкона. Мэтт упал на спину, осколки посыпались ему в лицо.

И все же он еще раз сумел подняться на ноги. Он двигался автоматически, точно мотор, который еще крутит обороты, хотя бензин на исходе. Сломанное колено подкосилось, и он перенес вес на другую ногу. Набитое тело покрывали десятки кровоточащих порезов.

Терминатор спокойно ждал, наблюдая, как Мэтт поднимается на ноги и кое-как перелазит через разбитую дверь в комнату. Каждый шаг давался ему так медленно и с таким усилием, что Терминатор уже собрался уйти, чтобы продолжить преследование основного объекта. Но Мэтт не дал ему это сделать. Он собрал всю свою волю к жизни в единый кулак и, очертя голову, пошел на убийцу.

С учетом этого удара Терминатор подкорректировал свое положение в пространстве ровно на восемь сантиметров и без труда отбил нападение. Отброшенный им Мэтт разбил спиной большое зеркало, висевшее на двери ванной, и рухнул на пол, уже не чувствуя боли. Сердце, бившееся судорожными рывками, останавливалось. Страшная сила последнего удара неизмеримо превосходящего его по силе противника сделали свое дело.