Город Плененных Душ

Для того, чтобы поправить положение, нужно было вспомнить одну магическую формулу, которую когда-то, очень давно, ему показал отец. Никогда еще в ней не возникало необходимости, и вот сейчас, больной и ослабевший, старик безуспешно вспоминал. Конечно, смерть ему не грозила, но он мог стать калекой — ничтожным, вонючим, мерзким калекой. А этого Майорк бы не вынес. Наверное, не вынес… Поэтому он изо всех сил напрягал свой мозг, пытаясь вспомнить формулу, но в голове крутились невесть из каких глубин памяти вдруг всплывшие жабьи глаза и рука мертвеца, обрывки часто используемых им заклинаний, и совсем уж глупо — песня гирканского кочевника. Словно старый маг впал в слабоумие и вот-вот уже начнет ходить под себя… Майорк сплюнул при этой мысли, скрипя зубами полез через высокий борт гробницы, но тут же все тело его как будто пронзило стрелой — старик пискнул и пустым мешком свалился обратно.

Утром он уже пробовал подняться — нужно было идти к Грому. Как и сейчас — ничего не получилось. Гром, наверное, удивился и порадовался… О, Сет… Майорк потерпел серьезное поражение. Конечно, еще не все кончено, и он припомнит эту спасительную формулу, но когда?..

Маг лихорадочно ворошил в памяти все, что знал прежде. Но снова, как наваждение, перед глазами маячила рука мертвеца, а в мозгу заунывно звенел мотив песни гирканского кочевника. Ругаясь, Майорк попытался отвлечься — напрасно. В голову назойливо лезли эти глупости, будто ничего более важного сейчас для него не существовало. И вдруг… застрявший на одной ноте мотив напомнил ему… третье слово… восьмое… пятое… Вот так же заунывно звучала необходимая ему магическая формула в изложении отца. Он почти пел ее, раскачиваясь и полуприкрыв глаза. Постепенно Майорк вспомнил все. Он сосредоточился, подражая отцу вытянул губы трубочкой и — запел. Хрипло, порой срываясь на фальцет, то произнося слова раздельно, а то скороговоркой…

Боль уходила. Старик, с виду полностью поглощенный магической формулой, внимательно следил за своим состоянием. Вот отпустило суставы, вот мышцы расслабились и налились приятной силой, вот в голове прояснилось… Майорк с некоторое время полежал тихо, прислушиваясь к себе, и, не заметив особенных болей, осторожно поднялся.

Тело стало гибким, как молодое, — маг выпрыгнул из гробницы, широким летящим шагом прошелся по залу и удовлетворенно засмеялся-закаркал. Четыреста лет! И кто бы поверил, посмотрев на него в этот момент, что ему уже четыреста с лишком. Гром удивится и позавидует, конечно…

Сейчас Майорк был полностью готов к обучению. Но сначала нужно решить один не столь важный, но весьма приятный вопрос: в дальней комнате подземелья висит на цепях грязный упрямый кузнец, вот с ним-то и развлечется Майорк перед тем, как идти к Грому. Правда, много крови — фи, маг не выносил кровь, — но на что только не пойдешь ради удовольствия.

Потирая руки в предвкушении забавы, старик взял длинный узкий меч-иглу и направился в подземелье.

— Вен, почему бы тебе не сбегать к Майорку?

— Испортить ему сон, Гром? Приклеить к нему мумию?

— Приклеить мумию? — от неожиданности Гром расхохотался.

— Я тебе рассказывал про нее, помнишь? Я знаю одно смешное заклинание, дедушка научил меня. Старик не успеет оглянуться, как мумия прилипнет к нему, словно муха к забродившей вишне!

— Нет, Вен, — улыбаясь, покачал головой Гром. — Ничего такого я тебя не попрошу. Всего лишь вернись в дом и погляди, что делает Майорк. Он давно должен быть у меня.

— Ты думаешь, он хитрит?

— Не знаю.

— Хорошо, Гром. Я быстро.

Вен влюбленно посмотрел на друга и выбежал из комнаты. «Смышленый малыш», — подумал Гром, чувствуя, как поднимается в груди теплая волна. Маленький китаец незаметно стал ему близким, почти родным. Пройдет еще три-четыре года, и он отведет Вена к Учителю. Честное преданное сердце и ясный ум — вот залог успеха обучения Искусству убивать. А у мальчика есть и то и другое. Из него непременно получится слуга Митры… Так, совсем недавно Гром мечтал отвести к Учителю свою дочь, Иену… Яркое воспоминание внезапно нахлынуло и обожгло душу. Иена… Где она теперь? Что с ней?

Гром нахмурил брови, стараясь не думать больше о дочери. Он не хотел ни на миг усомниться в своей силе и выдержке. Достаточно того, что он был так слаб вначале, сраженный исчезновением девочки. Сейчас все иначе. Он вновь собран, сдержан и независим. Да, независим. Что бы ни думал Майорк, как бы ни надеялся, но его каверза на этот раз не сработала…

Подняв руки ладонь к ладони, Гром расслабился, чуть задержал дыхание и ощутил легкую вибрацию в висках. Начало верное. Несколько мгновений промелькнули слов- но один вздох, ладони стали горячими и — между ними вдруг вспыхнул крошечный светящийся шарик. Сначала он горел ровно и спокойно, затем что-то будто треснуло и из него вырвалось яркое пламя, которое тут же превратилось в длинную, горячую, ослепительную молнию. Гром вздрогнул, опустил руки и дунул. Молния, зашипев, рас- таяла на глазах, оставив после себя лишь тоненькую струйку дыма… Все получилось. При этом без особых усилий, просто, почти небрежно… Сила Митры по прошествии многих лет стала его частью, даже его сутью, а может, и им самим.

— Гром… — выдохнул за его спиной запыхавшийся Вен. — Я был там.

— Что-то случилось? — спокойно осведомился Гром, явственно ощущая, как взволнован и растерян мальчик.

— Да. Этот старик… этот старик… — Вен всхлипнул и вдруг горько, во весь голос разрыдался.

— Вен…

— Он убил человека! — выкрикнул маленький китаец, с отчаянием глядя на друга. — Я спрятался в подземелье, в углу. Он меня не заметил, потому что был так доволен… Я подумал — чем? И проскользнул в дальнюю комнату… Там… на цепях висел человек… Тот самый… Весь изрезанный и в груди… меч-игла. Старик часто хвастался этим мечом, пугал меня… А теперь… — Вен закрыл лицо руками и заплакал — на этот раз почти беззвучно, но так отчаянно, так горько, что сердце Грома защемило. Он положил ладонь на голову мальчика и крепко прижал его к себе.

— Не надо плакать. Поверь мне, Майорк заплатит за все. И страшно заплатит. Поверь мне…

— Гром… Он идет сюда…

— Как это ни странно, но я действительно иду сюда! — каркающий голос старого мага заставил обоих вздрогнуть. — Ты хорошо притворяешься, маленькая дрянь, — вежливо обратился Майорк к Вену. — А ты, Гром, ты решил провести меня? Напрасно. Наверное, ты мало любишь свою дочь… Не правда ли?

— Скажи мне, где она, Майорк, и я сразу начну учить тебя.

— Наоборот. Сначала ты научишь меня Искусству Убивать, а потом и поговорим о твоей дочери.

— Хорошо. Смотри, — Гром поднял руки, и крошечный светящийся шарик тут же возник меж его ладоней.

Майорк облизнул враз пересохшие губы, заворожено глядя на шарик, но в тот же миг опомнился, усмехнулся.

— Отлично, — пробормотал он, переводя взгляд на слугу Митры, — а что дальше?

Губы Грома дрогнули в улыбке. Он чуть раздвинул ладони, шарик вылетел и — прямо перед лицом мага вспыхнула молния, ударила в пол и словно разбилась — искры разлетелись в разные стороны, камень под ногами в миг раскалился и мутный парок поднялся вверх. Майорк отпрянул. Карие, тусклые, с едва заметным красноватым отливом глаза его заслезились; он достал откуда-то из складок своего черного балахона чистый платок, вытер лицо и вспотевшие руки. Когда он вновь заговорил, голос его заметно дрожал.

— И это все? Негусто.

— Нет, это еще не все.

Слуга Митры повел плечами, приподнял их, и тело его медленно поплыло вверх. Старик, беспрестанно вытирая руки платком, с ужасом и восторгом следил, как отрываются от пола ноги Грома, как без всяких усилий он делает шаг вперед по воздуху, затем следующий шаг, следующий…

— Постой! — нервно выкрикнул Майорк. — Хватит. Ты должен научить меня этому и остальному, что ты там еще умеешь. И давай не терять времени, — последние слова маг произнес властно. Он уже пришел в себя и действительно не хотел терять время. Ему не терпелось испробовать самому все эти чудеса; в тусклых глазах его появился лихорадочный блеск, а руки затряслись и сами собой обратились в вороньи крылья. Майорк с досадой дернул ими, снова обретая свои костлявые длинные руки, и поторопил Грома.