Город Плененных Душ

Глава 5

Огромное, обычно мрачное подземелье сейчас было освещено тысячью свечей. Свечи горели и вдоль подземных коридоров, и в зале. Посреди зала стоял трон, а перед ним круглый стол, весь уставленный дорогими яствами и бутылками редкого розового вина. Майорк пировал. Сегодня Гром наконец объявил ему о своем решении. Он согласен помочь магу овладеть Силой Митры! «Еще день-два, — сказал он, — и я займусь тобой. А пока потерпи. Я должен отдохнуть». Майорк потерпит. Почему бы не потерпеть. Его отец, Омерру, говорил:

«Умей ждать». Пусть себе Гром отдыхает (хотя с чего это он устал?). Магу всегда найдется, что делать.

Старик поднял бокал, наполненный прозрачным розовым вином, еще раз поздравил себя с победой и выпил. Сегодня можно. Праздник. И богатый стол, и свечи… Все это с самого начала входило в его план. А вообще маг видел в темноте, как кошка, и свечи ему были нужны лишь для торжественности. Щелкнув пальцами, он подозвал к себе кхитайца. Мальчишка подбежал, согнувшись, прошелестел: «Сто угодно, господин?»

— Пойди-ка, погляди, как поживает наш гость.

— Слусаю, господин.

Словно тень, китаец исчез в глубине коридора. Старик посмотрел ему вслед. Притворяется дурачком! Фу! Неужели он всерьез надеется, что Майорка можно провести? Интересно все же, что ему надо? Узнать, где спрятана дочь Грома? Невозможно. Гром должен это понимать. Или… Он хочет убить мага? Тоже невозможно. Как тогда они найдут девчонку? И вообще, убить Майорка не удастся никому. Никому!

Когда-то по древним папирусам и с помощью звезд маг увидел свою смерть. Женщина с ребенком на руках, мальчиком или девочкой — Майорк не понял. Понял только одно, самое важное: этот ребенок и принесет ему смерть. Его ребенок! С тех пор маг сторонился женщин. Мужчины его тоже не интересовали, разве только мальчики… Да и те не особенно. Майорк бросил забавляться с ними, когда уяснил наконец: его не волнует никто, кроме единственного существа — самого Майорка.

Не так давно, лет двадцать, кажется, назад, маг совершил глупость. И как он ни любил себя, признал — это была глупость. Но уж больно хороша была женщина. Юная, нежная, хрупкая… цветок… Он хотел уничтожить ее сразу после этого, но не успел. Она скрылась так неожиданно, словно предчувствовала, что должно с ней произойти. Майорк искал ее, долго искал. А когда нашел — она была уже с младенцем. Пришлось поджечь их дом… Магия магией, а пожары Майорк всегда любил. Пожары — его слабость, его стихия. В огне есть что-то такое гордое, величественное…

Поэтому смерти маг уже не боялся. Зачем бояться того, чего нет? Но думать о настоящем следовало непременно. Стоило ненадолго лишь отвлечься от Вейшана — и оттуда уже сбежал человек. Хорошо, Майорк на всякий случай послал габидонта прогуляться над равниной, посмотреть сверху, что там происходит. Габидонт — тупое животное. Ничего рассказать не может. И не потому, что не умеет говорить. Майорк любого заставит даже петь. Дело в том, что башка у габидонта пустая, как гнилой орех. Совсем не соображает. Все, на что его хватило, — зацепить когтями человека и принести сюда. Второй день кузнец — только это и сумел узнать маг — висит на цепях в дальней комнате подземелья. Пытка не развязала ему язык. Пока не развязала. И сегодня ему повезло — у Майорка хорошее настроение. Но завтра… Кузнец пожалеет о том, что родился на свет. Майорк добрый, но не надо наступать ему на мозоль! Ну, чем было плохо в Из калеки однорукого стал нормальным, здоровым… Таковы все люди. Неблагодарные ишаки, которых распустил Митра. Собрать бы их всех в кучу, в стадо, да обложить со всех сторон надсмотрщиками с кнутами! Чтобы работали, работали и работали. Больше они ни на что не годны.

Пожалуй, так Майорк и поступит с ними, когда станет властелином мира. А с Митрой можно договориться. Впрочем, вполне вероятно, и не придется договариваться. Митра поймет, кто теперь хозяин, и уйдет под землю, к своим Первосотворенным. Потом его можно будет выкурить и оттуда…

… Старик сладко вздохнул. Отлично придумано! Весь план достоин восхищения. Если бы отец был жив, он сказал бы: «Великолепно! Я горжусь тобой!»

— Господин…

— Ну, что тебе надо, змееныш? — Майорк уже забыл, зачем и куда он посылал Вена.

— Нас гость чувствует себя холосо. Плосил пеледать тебе: «Стоб ты сдох, отлодье Нелгала».

— Что? — завизжал старик, подпрыгнув на стуле. — Как ты смел передавать мне это, маленькая тварь!

— О, мой господин, я не знаю, сто такое «отлодье Нелгала»…

— Тупица… — Майорк заерзал на троне, едва сдерживая гнев. — Пшел вон!

От хорошего настроения не осталось и следа. Все испортил проклятый кузнец! Придется заняться им как следует. И не завтра, а сейчас. Немедленно!

Майорк тяжело поднялся, дунул вверх, и все свечи мгновенно погасли. Подземелье погрузилось в тьму.

За кустами Конан опустил на землю свою ношу, сел рядом и засмеялся. Все-таки они выбрались из города и выбрались с равнины! Спать. Сейчас только спать. Но Иена… Надо связать ее, пока она без сознания… Варвар осторожно завернул девушку в плащ и лег рядом.

Ночь прошла спокойно. Раз только, когда стал вдруг накрапывать мелкий теплый дождик, Иена шевельнулась, застонала, но скоро затихла. Свежий запах ночи Конан чувствовал даже сквозь сон, с удовольствием вдыхал его, как узник вдыхает глоток свободы после затхлого стоячего воздуха подземелья.

Утром, едва первый луч солнца коснулся его лица, он проснулся. Приподняв край плаща, посмотрел на Иену. Девушка ровно дышала, но еще спала. Тогда киммериец снова лег, подложив руки под голову, и, улыбаясь, стал смотреть в светлое утреннее небо. Да, теперь они свободны. Они ушли из Вейшана, ушли навсегда. Теперь остается совсем немного: найти того ублюдка, кто все это придумал. Киммериец зашевелил губами, бормоча ругательства в адрес ублюдка, которого он хорошо себе представлял по сну Иены. Что бы с ним сделать такого? Просто убить? Нет, он заслуживает кары пострашнее. Это из-за него погибли Аксель и Игалий, из-за него томятся в Вейшане хорошие люди, превращенные Нергал знает во что. Из-за него Иена обращается ночью в суккуба… Из-за него Конан потерял столько дней, валяясь на кровати или играя в кости. За это время он давно бы уже обчистил сундуки купца из Замбулы и сейчас наверняка наслаждался бы ласками какой-нибудь юной красавицы.

Подумав о красавице, варвар тяжело вздохнул. И словно эхом откликнулся чей-то такой — же глубокий вздох. Конан завертел головой: кто здесь может быть? И вспомнил. Тягучие жалобные звуки, доносившиеся отсюда, когда он еще шел по равнине! Но вокруг никого не было.

Киммериец пожал плечами. Нергал с ними со всеми. Кто бы там ни был, захочет — вылезет, не захочет — пусть убирается на все четыре стороны. И словно в ответ на такие рассуждения из кустов, вздыхая, отряхивая с одежды песок и траву, вышел человек.

Совсем молодой, моложе Конана лет на десять, не меньше. Светлые, чуть рыжеватые волосы, голубые глаза; ростом, может, лишь на два пальца выше Иены и сложением не плотнее ее. Черты лица его, тонкие и приятные, портил длинный кривоватый нос. Казалось, Создатель задумался о своем, о великом, и перепутал носы: этому приставил крючок какого-то стигийца, а того, на- оборот, одарил изящным благородным носом. Но, красивый или не очень был встречный, улыбка его ясно говорила о вполне доброжелательном отношении к новым знакомым. Он сделал еще несколько шагов вперед, предусмотрительно не подходя совсем близко, и вежливо поклонился. На огромного могучего варвара он смотрел без тени опаски, зато тот уставился на незнакомца с подозрением, помня о доносившихся отсюда звуках. Учтивый молодой человек прокашлялся и, указывая на Иену, чистым приятным голосом спросил:

— Что-нибудь случилось?

— А тебе что? — буркнул варвар. Его подозрения при виде такой необъяснимой вежливости только усилились.

— Я могу помочь? — незнакомец, не обращая внимания на тон киммерийца, так же учтиво поклонился еще раз.