Страница 8 из 40
— Слушаю тебя, — склоняет голову Лют.
— Узнав о смуте в древлянской земле, недруги Руси решили воспользоваться этим, поживиться за ее счет. И рада велела нам, князь Лют, не допустить, чтобы викинги ярла Эрика обнажили меч против Руси, чтобы никакой другой супостат с запада или севера не топтал Русскую землю. Вот чего требует от нас с тобой рада, вот о чем по ее повелению пришел я говорить с тобой.
Глаза полоцкого князя зло сверкают, губы растягиваются в кривую, недобрую усмешку, пальцы обеих рук сжимаются в кулаки.
— Значит, вороги решили слететься к русским рубежам?! — с присвистом переспрашивает он. — Что ж, пускай слетаются, посмотрим, кто из них назад улетит!
Ударом ноги он распахивает дверь.
— Гридень! Прикажи принести нам с тысяцким заморского вина и старого меда! Самого лучшего, что храню для дорогих гостей! И живо, нам некогда ждать!
Подворье перед княжеским теремом полно народа. Тут полоцкие горожане и ремесленники, смерды из окрестных весей, русские и варяжские дружинники, славянские и иноземные купцы с торжища. Вездесущая детвора облепила даже деревья и крыши соседних домов. На высоком крыльце терема сидит князь Лют, рядом с ним стоят ярл Эрик и тысяцкий Минула, за ними теснится группа знатных полочан и викингов. Перед крыльцом лицом к князю и ярлу стоят хазарин Хозрой и Любава, слева от них сидят на длинной деревянной скамье русские и варяжские жрецы. Толпа бурлит, она возбуждена и полна нетерпения. Князь Лют поднимает правую руку. И сразу на подворье наступает тишина.
— Заморский гость и ты, русская дева, — говорит князь, — я дал вам три дня, чтобы вы доказали правоту своих слов. Что скажешь ты, купец?
— Мои рабы не были в лесу, светлый князь, они могли бы подтвердить это даже при испытании огнем и железом. Но они до сих пор не вернулись ко мне, я не знаю, где они и что с ними.
— Кто еще, кроме исчезнувших рабов, может очистить тебя от навета?
— Никто, светлый князь. Я стар и одинок, брошен даже своими рабами. Кто может стать на мою защиту? — Голос хазарина дрожит от волнения, на глазах появляются слезы. — Вся моя надежда — только на твое великодушие и доброту, светлый полоцкий князь.
— А что скажешь ты, дева? — спрашивает Лют.
— Челядники купца были в лесу, — громко отвечает девушка. — Их видела я, их может узнать этот пес, который защищал своего хозяина. Поэтому кто-то и хотел сжечь нас обоих., поэтому и нет сегодня на судилище челядников купца.
— Кто еще, кроме бессловесного пса, может подтвердить твой навет на купца? — спрашивает Лют.
— Сам купец, — смело говорит Любава. — Разве мнимое исчезновение его рабов не говорит о том, что он боится показать их псу убитого дротта?
В толпе на подворье возникает гомон, но князь Лют снова поднимает руку, и шум стихает.
— Купец и дева, никто из вас не убедил меня в своей правоте. И потому тяжбу между вами пусть решит божий суд. Я обещал вам его, так пусть он свершится!
— Да будет так, — твердо говорит стоящий рядом ярл Эрик.
Сидящие на скамье верховный жрец Перуна и главный дротт Одина встают, варяг вздымает руки к солнцу, славянин с силой бьет концом посоха в землю.
— Божий суд!..
Русичи знают несколько видов божьего суда: испытание огнем, железом, водой, или судебный поединок между сторонами или свидетелями. Божьи суды применяются, когда показаний послухов или видоков, а также других доказательств явно недостаточно. Тогда правоту одной из сторон указывают боги, всегда встающие на сторону невиновного. Но у славянки и у хазарина разные боги. Значит, покровительство неба обеспечено обоим, и остается самый надежный и проверенный способ — поединок. Но как могут сражаться старик и женщина?
— Купец и дева, вашу судьбу должны решить боги! — говорит князь Лют. — Но негоже бороться старости и материнству, а потому волю богов пусть узнают те, кто встанет на вашу защиту! Так гласят законы и так будет!
Князь медленно обводит глазами замершую перед ним толпу.
— Люди! Русичи и иноземцы! Кто желает встать на защиту гостя из Хазарии и доказать его невиновность?
Какое-то время над подворьем висит тишина.
— Я сделаю это!
Лют сразу узнает шагнувшего. Это Индульф, сотник из дружины ярла Эрика, один из лучших бойцов. Исполинского роста, с могучими плечами, длинными руками, обладающий необузданным нравом, он силен и опытен. В бою он всегда стоит в передней шеренге, первым бросается на чужую стену щитов. Не знает только князь Лют, какой ценой удалось купцу Хозрою купить этого воина.
Посреди подворья Индульф останавливается, со свистом вырывает из ножен длинный тяжелый меч, облокачивается на огромный, величиной с амбарную дверь, щит. Его шлем, украшенный перьями, сверкает, кольчуга, усиленная на груди квадратными стальными пластинами, тускло блестит, сам викинг, уверенный в своей силе и непобедимости, горделиво смотрит по сторонам. Дикой и несокрушимой силой веет от его огромной фигуры, страх и ужас вызывает его чуть искривленный широкий меч, его заросшее густой бородой и испещренное багровыми шрамами лицо.
А перст князя Люта уже направлен на Любаву.
— А кто встанет на защиту славянской девы? Кто принимает вызов отважного викинга Индульфа?
Едва стихает звук его голоса, как тысяцкий Микула делает шаг вперед.
— Я, княже!
Толпа на подворье взрывается гулом восторженных голосов. Микула спускается с крыльца, идет сквозь расступающийся перед ним людской водоворот, Не доходя до викинга несколько шагов, тысяцкий останавливается, спокойно обнажает свой меч. Варяг на голову выше русича, рядом со стройным и подтянутым славянином он кажется каменной глыбой.
Стоящий на крыльце князь Лют резко опускает руку.
— Да свершится воля богов!
И в то же мгновенье, даже не размахнувшись, викинг прямо с земли устремляет свой меч в грудь русича. Но Микула начеку. Не сдвигаясь с места, он лишь подставляет край своего щита. Рванув меч назад, Индульф заносит его над головой и обрушивает на противника новый удар. Отскочив в сторону, Микула избегает удара и мгновенно наносит свой, но русская сталь лишь скользит по умело подставленному щиту. Проревев, словно раненый тур, викинг выставляет вперед огромный щит и, вращая над головой мечом, наступает на русича. Удары падают один за другим. Микула с трудом увертывается от них, принимая на щит только самые опасные.
— Индульф, Индульф! — беснуются стоящие в толпе викинги.
Они знают толк в подобного рода зрелищах. Наемные воины, сражающиеся почти во всех концах мира, они видели бои специально обученных рабов-гладиаторов, поединки на ипподромах людей с дикими зверями, не в диковинку им и судебные поединки. И схватка между такими опытными и знаменитыми воинами, как Индульф и Микула, доставляет им истинное наслаждение.
Подбадриваемый криками товарищей, Индульф наседает на Микулу. От его частых и сильных ударов уже нет возможности уклоняться, они сыплются градом, все чаще и чаще падают на русский щит. И вот под очередным ударом щит трещит. Кажется, что еще немного, и он разлетится вдребезги. И тут Микула отбрасывает щит в сторону и обхватывает рукоять меча обеими руками. И вмиг стихают крики беснующихся викингов. Все находящиеся на подворье вдруг понимают, что настоящий бой начинается только сейчас.
Глаза Микулы недобро вспыхивают, на лице появляется и застывает злая гримаса. Пригнувшись, киевлянин первый прыгает на врага. Быстр и точен удар его меча, искрится и гремит под ним варяжский щит, а славянский меч уже сверкает перед самыми глазами викинга, заставляя его отшатнуться в сторону. Теперь наступает Микула. Он заставляет Индульфа все время прятаться за щитом, не дает ему возможности нанести ни одного своего удара. Но вот, выбрав момент, Индульф быстро шагает вперед и заносит свой огромный меч над головой Микулы. Прыгнув навстречу, Микула перехватывает его своим мечом. И так они замирают в шаге друг от друга. От неимоверных усилий на шее варяга вздуваются синие вены, округляются и лезут из орбит глаза, багровеет лицо. И когда кажется, что славянин сейчас не выдержит, он вдруг отпрыгивает в сторону и приседает, держа перед собой меч. Индульф бросается вперед, тут Микула с силой выбрасывает свой меч под открывшийся левый край щита варяга.