Ковпак

Зачем же он тогда, если спрашивать надо не с него, кому вручена огромная власть над людьми, а с кого-то другого, чья власть и ответственность неизмеримо меньше Ковпаковой?

Вот почему гордость за великое поручение — обеспечить и провести рейд в Карпаты — была в старике неотделима от потребности сделать все самому: тут же, немедленно, безотлагательно. Только тогда он чувствовал себя, что называется, в своей тарелке. Его угнетала задержка груза из Москвы из-за плохой погоды. Ковпак мрачнел, маялся в нетерпении. Менялась даже сама его речь — становилась какой-то казенной, безликой. Словно исчезал Ковпак, и появлялся вместо него совсем другой человек, только внешне напоминающий всеми любимого и уважаемого Деда.

Но вот снова стали регулярно прибывать самолеты, и Ковпак вернулся в нормальное состояние, стал таким, как всегда, он снова — само действие. Руднев неразлучен с ним. И невозможно было бы найти более строгих, придирчивых, требовательных, неутомимых и зорких контролеров перед дальним походом, чем эти двое. В соединении был не один отряд, не одна рота, свыше полутора тысяч бойцов, попробуй проверь все. Так что командир с комиссаром едва на ногах держались от усталости, но все время пребывали в бодром настроении духа, были деятельны и вездесущи. И не переставали восхищаться бойцами и командирами, всего лишь несколько дней назад вырвавшимися из пекла и уже снова рвущимися в бой. Именно тогда С. В. Руднев писал в своем дневнике:

«Что же это за народ? Немцы зовут их «бандитами»… А это — народные «апостолы». Эти люди пришли добровольно в партизанские отряды, не ища здесь удобств, а чтобы отомстить врагу за страдания своего народа, за слезы матерей, жен, детей и сестер, за кровь, пролитую их братьями.

Это — народные «апостолы», потому что они несут правду народам временно оккупированных областей нашей страны. Они прекрасные агитаторы и пропагандисты Советской власти. Просто удивляешься — без напыщенных фраз, простым языком боец говорит с мужчинами или женщинами о простых вещах, а в этих словах столько любви, преданности и гордости за свою Родину.

Какой это замечательный народ! Это чудо-богатыри! Это золотой фонд нашей Родины. Можно написать целые книги об этих замечательных людях. В нашем соединении есть все национальности. Это интернациональный отряд».

9 и 10 июня генерал Строкач вручил сотням отличившихся в боях высокие правительственные награды. Орденоносцами стали и самые молодые партизаны: избранный накануне в состав комсомольского бюро соединения Радий Руднев и бесстрашный связной Ковпака 15-летний Семенистый, которого все, в том числе и сам Дед, звали уважительно по имени-отчеству: Михаил Кузьмич. Вместе со своими бойцами Ковпак и Руднев с гордостью приняли из рук представителя Москвы недавно — 2 февраля — учрежденные медали «Партизану Отечественной войны» I и II степени.

Глядя на сияющие лица бойцов и командиров с новенькими орденами на груди, Руднев еле слышно проговорил:

— Только наш советский народ, только он и способен на эти испытания. Только любовь к своей Родине и долг перед своим народом могут привести к таким подвигам.

И Дед согласно кивнул головой.

…Уходили дни. Близилось начало похода. Часами Ковпак просиживал теперь с разведчиками, засыпал их множеством вопросов. Те отвечали, давали разъяснения, уточняли данные, проверяли и перепроверяли свои выводы. Старик ловил не только каждое слово, но и интонацию своих собеседников, хмыкал, что-то бормотал себе под нос, укоризненно или одобрительно кивал головой. И снова спрашивал, спрашивал, спрашивал…

12 июня, в день начала рейда, Ковпак тщательно постригся и побрился у своего же партизанского парикмахера. Облачился в вычищенную и заботливо отутюженную генеральскую форму, весь принял какой-то особый, торжественно-приподнятый вид. И вот уже он, внутренне взволнованный и растроганный, обнимается с Коротченко, Строкачем, другими остающимися товарищами. Все они, конечно, понимали душевное состояние старика, но не подавали и виду, зная, что сантиментов Ковпак не терпит. Прощается Руднев. Он не произносит ни слова, говорят лишь комиссаровы глаза — большие, выразительные, полные доброты, приветливости, ума, воли, грусти и чего-то такого, что не выразить словами… Светлый ум и великое сердце этого человека, должно быть, подсказывали ему нечто такое, чего ни от кого не услышишь, кроме как от своего собственного шестого чувства: что это прощание лично для него, для Руднева, — навеки…

…Прошла, скрылась в дубраве последняя повозка партизанской колонны. Руднев верхом нагнал тачанку Ковпака, пересел к нему. Старик сидел недвижно, глубоко задумавшись о чем-то своем, тихо мурлыча под нос. Руднев разобрал слова старой солдатской песни:

Потом он встряхнулся, улыбнулся комиссару, лихо присвистнул и продолжал уже во весь голос:

«ПО ЗВЕРИНЫМ ТРОПАМ И ДОРОГАМ…»

Карпатский рейд (12/VI — 20/IХ 1943 г.).

Рейд продолжался уже несколько дней, но только несколько командиров знали, куда идет колонна. Только трое: Ковпак, Руднев, Базыма — знали задание от начала до конца, остальным было известно одно — предстоит дальний поход. И только. Ковпак был доволен — тайна соблюдалась неукоснительно. Он же сам лишь кивнул головой, сидя на партийном собрании перед выходом в рейд, когда услышал, как выступавший Руднев сообщил, что предстоит большая работа и что проделать ее придется в «тех краях, где растет виноград». Дед одобрительно усмехнулся при этих Комиссаровых словах: «Молодец, Семен! Вот умеет же человек — и секрет остался секретом, и кое-что понять дал людям». А соблюсти секрет было необходимо в первую очередь потому, что весь успех нового похода зависел прежде всего от того, сумеет ли соединение появиться на Карпатах так же неожиданно для врага, как появилось оно весной под Киевом. Задача не из легких — скрытно провести колонну протяженностью в 10 километров по территориям Ровенской, Тернопольской и Станиславской областей, преодолев при этом несколько рек и до десятка «железок». Когда-то весь отряд Ковпака мог свободно разместиться в одной землянке. А сейчас… На Карпаты шло почти две тысячи человек, имея на вооружении две 76-миллиметровые горные полковые пушки, пять 45-миллиметровых противотанковых орудий, 32 бронебойных ружья, 10 батальонных и 42 ротных миномета, 200 пулеметов, 470 автоматов, надежную связь с Москвой и внутри соединения обеспечивали 7 раций.

…Трясясь в тачанке, Дед все время думал о том, что на сей раз ему поручили не просто сложную и большую операцию, как уже бывало. Чутье опытного и знающего войну человека подсказывало Ковпаку, что Москва считает рейд стратегически и тактически новым словом в партизанской войне. Он понимал, что у рейда двойное назначение: боевое и политическое, и затруднялся сказать, какое значимее. Пожалуй, политическое — ведь район Карпат пока что оставался заповедником гитлеровцев. Здесь они были не пуганые, уверенные в себе. Конечно, размышлял Ковпак, пустить в дым нефть Прикарпатья — дело позарез нужное. Этот приказ Москвы, безусловно, будет выполнен. Но даже такая громадная диверсия все же уступит по значению самому тому факту, что в глубочайшем тылу немцев точно с неба объявится такая сила, как целое партизанское соединение, специально подготовленное для необычной операции. Необычной во всех отношениях — Ковпак это хорошо понимал и потому остро, тревожно еще и еще раз перебирал в уме, все ли сделано для достижения успеха? И с чистой совестью отвечал самому себе: «Сделано все, что полагалось».