Страница 64 из 70
Квайетус родился в тишине, жил в тишине и умер в тишине. И он никогда не разочаровывался и не горевал из-за этого: Квайетус любил тишину.
Точно так же, как Гарри. Мальчик, однако, всегда был вынужден так или иначе жить в блеске известности (теперь Снейп начал понимать решение Дамблдора поместить его к Дурслям), ценимый своим шрамом, а не самопожертвованием его матери… А он никогда не хотел ничего, кроме покоя и места, чтобы возвращаться, принадлежать, быть принятым, быть любимым.
Слишком поздно.
Снейп сидел в морге рядом с Гарри, оставалось только несколько минут… И это закончилось бы…
– Северус, пожалуйста, на минутку, – внезапно услышал он голос Дамблдора.
Проклятье! Не теперь!
– Что Вы хотите, Альбус? – не смог он удержаться от усмешки. Внутренне он чувствовал себя совершенно испуганным наступающими событиями. – Почему Вы не можете оставить меня в покое как раз…
– Семья Гарри здесь. Они хотят поговорить с тобой…
Усмешка Снейпа расширилась. СЕМЬЯ? Дурсли? Нелепо. Он вскочил на ноги и угрожающе выскочил из морга. Дурсли. Семья, которая делала жизнь Гарри адом больше, чем он с уроками зельеварения.
Но в мгновение, когда его взгляд наткнулся на Петунию Дурсль, он остановился, потрясенный.
– Вы? – спросил он в качестве эксперимента.
– ВЫ! – крикнула в ответ женщина.
Вернон внезапно чрезвычайно побледнел, и Дадли, видя необычную позицию своего отца и высокого, мрачного и угрожающего мужчину, попробовал скрыться за его спиной. Тщетно.
Снейп скрестил руки перед грудью.
– Да, я, – холодно рявкнул он.
– Вы знаете друг друга? – Дамблдор был удивлен. – Как?
– Этот… человек был одним из напавших на мою семью, – Петуния мотнула головой на угрожающую фигуру.
– Я не был нападавшим. Я спас жизнь Вашей сестры, – сердито ответил мастер зельеварения.
– Действительно, – лицо Петунии покраснело. – И Вы оставили там трех убитых мужчин и мою сестру в полушоке из-за ВАС! Почему она была так расстроена, если Вы действительно СПАСЛИ ее? Возможно, она хотела умереть, не так ли?
Снейп нахмурился.
– Причины ее плохого настроения – не Ваше дело…
– Вы – главная причина, по которой я ненавижу род… Ваших, уродов, – женщина сердито выплюнула последнее слово. Ваш род убил моих родителей. Вы были одним из них. Убийцей.
– Я убил тех трех мужчин, защищаясь… – начал Снейп, но был прерван.
– Так Вы УБИЛИ их! Не удивительно, что Лили не хотела снова видеть ваш род… Жаль, что… что прибыл Джеймс Поттер и снова забрал ее, не удивительно, что она в конце умерла!
– Как смеете… – сердито набросился мастер зельеварения, но Петуния снова прервала его.
– Смерть мальчика – тоже вина вашего рода! Если бы вы оставили его в покое, он был бы жив…
– Да! Он был бы жив до сих пор, запертый в чулане, презираемый и угнетаемый!
– Возможно, Вы правы, но он был бы ЖИВ в отличие от моей глупой сестры и ее самодовольного мужа!
– Существование и жизнь – не равносильные вещи, прорычал Снейп, его глаза безумно сверкали. Он терял сдержанность. Но хотел продолжить, но Дамблдор крепко схватил его за руку.
– Северус, миссис Дурсль, пожалуйста… Здесь не место, чтобы разбираться с такими вещами и, определенно, это не способ, – перевел он взгляд на коллегу. – Мы все совершали ошибки и проступки по отношению к Гарри. Ни один из нас не имеет права судить другого за его или ее дела…
Слова Дамблдора прозвучали мягко, но они неприятно поразили сердитого мастера зельеварения. Они напомнили ему о его ошибках, его обращении и поведении. Он опустил голову и сглотнул.
– Извините, Альбус. Я не должен был кричать…
Когда миссис Дурсль, казалось, успокоилась, она пожала плечами.
– Мы принесли его… пожитки с собой, – выпалила она, в конце концов, с легким намеком на отвращение в голосе. – Мы в них не нуждаемся.
– Спасибо, – вежливо кивнул директор. – Относительно других хранилищ Гарри: я заблокировал его счет в «Гринготтсе».
Когда Дамблдор взглянул на Снейпа, тот только пожал плечами.
– Что Вы хотите, чтобы я сделал, Альбус? Я не нуждаюсь в его деньгах…
К его удивлению мистер Дурсль шепотом пробормотал то же самое.
– Тогда хорошо, – вздохнул, наконец, Дамблдор. – Он останется блокированным, пока мы не решим насчет него…
***************************************************************************
Он задохнулся, когда они положили маленькое и хрупкое тело в гроб. Он хотел плакать, кричать от боли, выть, он хотел его назад… Его руки дрожали, ноги тряслись, когда он шел за Гарри, чтобы проводить его в последний путь… Он мог видеть младшего Уизли и девочку Грейнджер, идущих рядом с ним, но не беспокоился. Он не заметил полных ненависти взглядов Уизли, признательного и благодарного взгляда Гермионы, он только переставлял одну ногу за другой, чувствуя рядом молчаливую поддержку Дамблдора.
Неясные очертания.
Боль.
БОЛЬ! Раскаленная добела, как будто к груди была прижата перегретая полоска железа. Все причиняло боль, больше, чем когда-либо любая физическая боль, больше, чем десятикратный Круциатус, больше, чем что-либо, что он чувствовал раньше.
Но он продолжал идти… Мертвец шел… Он не был приговорен к смерти, но чувствовал себя именно так. Его жизнь была ничем иным, как длинной агонией. Он был приговорен жить. Как… отвратительный.
Он снова и снова качал головой.
И могила… Могила Поттеров: то же самое место, где были похоронены старые Поттеры, а позднее – Джеймс и Лили, которая в действительности была возлюбленной Квайетуса… И теперь Гарри СНЕЙП был бы похоронен рядом с ними… Но Поттеры заслужили это.
Проклятье, они заслужили это!
Но… Квайетус тоже заслуживал бы этого… Он заслуживал бы, чтобы его сын был похоронен рядом с ним.
Но Снейп не был способен открыть рот, чтобы возразить.
Нет. Гарри считал себя сыном Поттера, он узнал правду о Квайетусе и Лили Эванс только за несколько часов до смерти… Да, могила Поттера была правильным местом, чтобы положить его.
Он чувствовал себя виновным и преданным в одно и то же время. Чьей виной было все это?
А затем вся церемония… Похоронная речь Дамблдора, длинная и скучная речь министра… Затем гроб погрузился в яму, и первые комки ударились о его крышку… Он должен был прислониться к директору, если не хотел свалиться перед всем магическим сообществом. Хотя он сделал это так незаметно, как мог, он увидел, что Блэк заметил это.
Проклятый пес стоял на другой стороне могилы (он был замаскирован многосущностным зельем), поддерживаемый Флетчером, и выглядел не лучше его.
Девочка Грейнджер дрожала в предельной боли, надоедливый Уизли, с другой стороны, казался застывшим и все еще в сильном шоке. Снейп надеялся, что он снова не упадет в обморок.
В течение всего процесса Снейп не мог услышать ни одного голоса или шума, он был совершенно глух, но звук комков, ударяющихся о гроб, был слишком резким и вошел в его парализованный разум, причиняя больше боли, чем это было возможно…
Когда земля, наконец, закрыла гроб, и гости начали уезжать, Снейп оставил директора.
Он оставил всех. Сильное и внезапное желание посетить покинутую могилу брата уничтожило все остальные мысли. Так что он пошел.
Могила была такой одинокой… Такой УЖАСНО заброшенной… Снейп застыдился. Он посещал ее только один раз в году, 2-го декабря, чтобы вспомнить, укрепить свое решение бороться против Темной стороны… Он нуждался в этом, он нуждался в этом виде упрочения своей одинокой жизни. Это давало ему силу твердо держаться, однако он больше ненавидел простое существование.
Он рухнул на землю и был очень благодарен, что никто его не видит.
Он просто лежал там на животе бесконечные часы, закрывая лицо руками, сражаясь за плач, за облегчение от плача, но не мог плакать…
ПОЧЕМУ?
– Квайетус, Квайетус, прости меня, я потерпел неудачу… Это моя вина, что твой сын умер. Я должен был больше заботиться. Я должен был уделять больше внимания. Я должен был любить больше. Я потерпел неудачу…