Кельтская волчица

— Так точно, мессир, — кивнул с готовностью Петя, — только кто же меня пустит туда, в усадьбу? Я же вроде так, случайный прохожий…

— Лиза может представить Вас, как моего племянника, — предложила матушка Сергия.

— Да, да, я так и скажу, — охотно поддержала ее княжна и даже захлопала в ладоши, — я так боялась, что мне предстоит возвращаться по темноте одной. А теперь мы пойдем с Петром Петровичем вместе. Ой, пойдемте, пойдемте, — заторопилась она, запахивая на груди накидку, — я ведь совсем забыла. Матушка велела левашей из малины с черникой напечь, — сообщила она задорно. — Мы когда уходили, то бабушка Пелагея как раз принялась ягоду сквозь сито протирать. Идемте же Петр Петрович, собирайте же свой чемодан, — она наклонилась, чтобы помочь молодому человеку собрать вещи, которые он вывалил из кофра на пол, чтобы найти предписание и аттестат. Потом снова подбежав к матушке Сергии, шепнула ей: — Он очень красивый, Командор Мазарин, и он такой благородный. Он словно из какой-то древней легенды, верно говорю…

— Ну, Вы идете, Елизавета Федоровна? — послышался немного тянучий голос Пети. — Леваши — то остынут, покуда Вы наболтаетесь.

— Ох, иду, иду, Петр Петрович, — подпорхнула к нему Лиза мотыльком, — месье Поль, наверняка, уже нас заждался.

— Месье Поль все уж съест, поди, — недовольно бурчал Сверчков, водружая на голову широкополую шляпу, — они все поесть горазды, иностранцы эти, тем более чужие харчи. Позвольте-с ручку предложить, Елизавета Федоровна, а то поскользнетесь, чай, не приведи Господи…

— С огромным удовольствием, Петр Петрович, — проворковала Лиза, — ой, вы мне на подол наступили. Но какой Вы, Петр Петрович неловкий право!

— И вовсе не наступал я…

Махнув матушке Сергии рукой, княжна исчезла за дверью. Вслед за ней вышел и Сверчков, кивнув церемонно на пороге Командору. Его кофр еще некоторое время громыхал по старой деревянной лестнице. Потом все стихло. София и Командор Мазарин остались одни. Она смотрела на мерно колыхающиеся от воздуха, тянущегося из-под двери, огоньки свечей и не могла отделаться от напряженного ожидания, что через мгновение они снова потухнут и бледный ангельский лик Жюльетты всплывет перед ней из темноты.

В какое-то мгновение взор ее помутился, все предметы вокруг утратили четкость очертаний и выпуклость. Ей вдруг представился глаз цвета сапфира, появившийся на лбу Жюльетты, и он взирал на нее враждебно, неумолимо. Сама же Жюльетта ехала верхом на мифическом звере, страшном белом единороге, живущем в глубине леса. Единорог со своим витым рогом пытался пробиться к ней через сверкающую стену огня.

Уже не понимая, происходит ли все наяву, и Жюльетта вернулась, или усталое сознание ее само играет с ней в очень опасную игру, приближая к помешательству, София прижала ладони к лицу и закричала, пошатнувшись.

Командор быстро подошел к ней и положил руки на плечи. Сила его рук, поддерживающих ее, — это она ощутила сразу, — как самая надежная опора. Его грудь, к которой он прижал ее, трепещущую, прикрывала ее как щит.

Его теплота, защищавшая ее от ледяного холода одиночества и страстное, неистовое объятие, сокрывшее ее, оно говорило о его любви, неизмеримой, бесконечной, которая словно проникала в нее, окутывала и согревала.

— Жюльетта, она снова здесь, — прошептала София, не отрывая головы от его плеча.

— Нет, это тебе только кажется, — успокаивал он, словно укачивал и нежно прижимал к себе, — она сейчас уйдет в каталепсию, чтобы набрать сил. Демон ослабел, и его игральные карты, которые он раздал с таким точным расчетом, оказались внезапно и грубо спутаны людьми.

Теперь Белиалу не справиться одному, ему нужно созывать своих сообщников, все восемьдесят легионов злых духов и держать с ними совет. А где он сможет сделать это? Только в своем убежище на болотном острове.

— Так она верно не появится в усадьбе? — спросила София, поднимая залитое слезами лицо.

— Нет, пока нет, пока нет, — он повторил несколько раз и голос его сорвался от волнения.

— Я испугалась, — призналась ему София. — Когда ты исчез, а она оказалась здесь. Я было подумала, что она убила тебя, потом, что все-таки ты и она составляете одно существо и в зависимости от обстоятельств обращаетесь друг в друга. О, чего я только не подумала. Как же она очутилась здесь? Неужто она так сильна, что легко преодолевает все выставленные против нее кордоны…

— Но здесь нет никаких кордонов, — пожал плечами Командор, — я не рассчитываю на дешевые трюки, каким обучают в школе начинающих волшебников, я рассчитываю только на себя. И я вовсе не боюсь Мазарин, пусть приходит. Ведь как иначе я смогу доказать ей, что я сильнее и заставить ее растратить весь ее запал. Да, она вошла сюда свободно, когда захотела, как твоя княжна Елизавета Федоровна, как наш новый коллега, стажер Петр Петрович.

— Мне стыдно, что я усомнилась, — проговорила Софья, сжимая его руку, — как же долго все это длилось. Мне казалось — вечность, без тебя, один на один с ней, и ничего не знать, ни в чем не быть уверенной… — он немного отстранил ее от себя, стараясь лучше рассмотреть лицо. Выложенный опалами потолок переливался над ними всеми цветами радуги: — какие же синие у тебя глаза, София, — проговорил он и пылко поцеловал ее веки, — они имеют надо мной куда большую власть, чем все придумки Демона, они так трогают мое сердце. Наверное, благодаря тебе, тому, что я встретил тебя в Белозерске, я могу теперь решиться на то, чтобы навсегда расстаться с Мазарин, могу найти в себе силы, чтобы водрузить Белиала, гуляющего по земле целых пятьсот лет на положенное ему место среди чудовищ, окружающих трон Люцифера.

Однажды, вступив в Орден рыцарей — тамплиеров, я уже попытался сделать это, но тогда Демон оказался проворнее, он убил женщину, пробудившую во мне силу забыть его. Теперь я не позволю ему повторить содеянное. Теперь уйдет он.

— Как это странно, но я совсем не помню тебя на балу в Белозерске, — проговорила она, крепко обнимая его за плечи, — но невозможно, чтобы среди прочих гостей, я бы не обратила на тебя внимания. Тебя никак нельзя не заметить…

— Ты забываешь, что я вполне способен менять свою внешность, мне ничего не стоит принять на себя облик совсем иного человеческого существа, — объяснил он, лаская ее пышные светлые волосы. — И на балу в Белозерске я вовсе не выглядел тем, кто я есть сейчас. Я был простым матросом, который танцевал тарантеллу перед гостями, а после веселился на площади с гулящими девицами. Но я хорошо рассмотрел тебя на парапетной галерее с князем Василием и слышал весь ваш разговор там. Я сразу понял, что ты именно та женщина, которая со временем сможет заменить мне Софию. Но я также не сомневался, что и Белиал, принявший облик Евдокии, тоже очень хорошо почуял это, и вероятно, сделает все, чтобы избавиться от тебя.

— Так значит, демон, обратившийся в Евдокию, и белая волчица Морригу, они все-таки существовали, все это не было обманом? — спросила она с затаенной надеждой, — значит все, что ты говорил мне о Морригу, ты говорил мне серьезно?

— Конечно, — услышала она его низкий, красивый голос, прозвучавший очень близко, — неужели ты подумала, что я лгал тебе? О, София, Мазарин, конечно, мне сестра по матери, но все-таки не путай меня с ней. Просто ты еще плохо себе представляешь, с кем нам приходится иметь дело на этот раз, кто он таков, Белиал… Мало того, что он представляет собой одновременно три ипостаси, он похож на флорентийскую шкатулку герцога Медичи: откроешь ее, а в ней — другая шкатулка, откроешь ту — там опять виднеется крышечка, и так открываешь их, одну за одной, как будто снимаешь одежки, пока не доберешься до самого сердца, до самой маленькой шкатулочки и не увидишь на дне ее черный алмаз. Так же и с Белиалом — его ухищрения в преображении невероятны. Да, если говорить на чистоту, то ты вполне верно догадалась, София. Белиал не прорывал кромку. Точнее, он прорвал ее очень давно, лет с три тысячи тому назад, когда никакой кромки, кикакого меридиана, отделяющего мир добра от мира зла и не существовало. Ничто не препятствовало ему. Белиал явился вслед за мной в Андожу, когда меня назначили ответственным за эту территорию в Петербурге. Я скрыл от всех, что мое прошлое дает Белиалу право прижиться при мне, и в этом моя огромная вина. Но дело в том, что победить Белиала могу только я сам и только тогда, когда обрету силу сделать это. Белиал тоже очень хорошо знает это, потому на Белозерье он чувствовал себя вольготно. Но он не может существовать, не воплотившись, и тогда он подобрал для себя вполне подходящее существо, с которым быстро подружился — княгиню Евдокию Ухтомскую. Так они начали сожительствовать вместе, в одном бренном теле, в одной постели. Белиал дал молодой красавице все, о чем она его просила. Но никогда за все пронесшиеся три сотни тысяч лет над Землею, не было такого человеческого существа, которое, породнившись с Белиалом, не понесло бы страшное наказание за то потом.