Чувства в заточении

– Ты сгущаешь краски, Дэн, – слабо возразил Николас. – Все не так трагично…

Каролин Дафф была единственной девушкой в кампусе, которая абсолютно равнодушно относилась ко всем его уловкам и ухищрениям. И от этого желание поразить сдержанную студентку становилось с каждым днем все сильнее. Так что однажды, добившись-таки от нее легкой полуулыбки, Ник ощутил себя на вершине блаженства. Рассмешить или разыграть кого другого ему было не в пример проще.

В Каролин Дафф сразу же чувствовался характер сильный, несгибаемый. Общение с ней стало для многообещающего студента юридического факультета своеобразным камертоном. Каролин не была занудой и зубрилой. Но ей были присущи серьезность, обстоятельность, глубина. Она со всей ответственностью подготавливала себя к профессиональной деятельности, к значительному месту в обществе. Она не позволяла себе халтурить даже в мелочах.

Когда они сошлись ближе, стали общаться более доверительно, у эмоционального Николаса буквально снесло крышу от счастья. А в Вегасе он и Каролин заразил этой своей необузданностью. Отрезвление пришло к обоим одновременно и быстро. И все же те несколько ночей в Вегасе он считал самым счастливым периодом своей взрослой жизни…

– Нет, Дэни, ничего такого на этом пикнике я делать не собираюсь, – разуверил Ник младшего брата.

– Стареешь?

– Взрослею, – уточнил он.

– Ой ли?.. – насмешливо отозвался младший братец.

– Вполне подходящее время, чтобы покончить с баловством. При моем нынешнем статусе это даже как-то неловко.

– Опасаешься за свое реноме в профессиональных кругах? – поддел его Дэниель.

– Считаю нужным стать более предсказуемым и сдержанным.

– Имей в виду, что далеко не все можно предсказать. Ты вот сейчас раздумываешь, как вести себя с Каролин на пикнике. Хочешь определить свою линию поведения. А она появится в красивом платье, в новых туфельках, со своим славным личиком и белокурыми прядями, обдаст тебя волшебным ароматом духов, и вся твоя оборонительная стратегия тотчас забудется, – предрек молодой писатель.

– И все-таки ты считаешь своего старшего брата слабаком, – с упреком резюмировал Николас.

– Нет, болван, я считаю тебя человеком.

– Я сам буду выглядеть хоть куда, вылью на себя полфлакона одеколона. И пусть она думает, как ей быть. Я иду помогать детям, а не флиртовать с барышнями из прокуратуры.

– О, да! Охотно верю! – рассмеялся Дэниель.

Каролин Дафф сидела за большим столом, установленным в городском парке.

Она надела купленный накануне вечером наряд. И это был легкий летний сарафан с ярко-голубыми цветами на белоснежном фоне.

– Помогите, мисс Дафф, – обратилась к ней девочка, которая до этого представилась как Кимберли. – Нас учили, а я не запомнила.

– Что именно? – спросила Каролин.

– Делать из бумаги орлика.

Кимберли переложила в руки Каролин свою неудавшуюся поделку – кусочек мятой бумаги. Каролин озадаченно посмотрела на листок. Дети за столом – кто сам, кто при помощи взрослых – пытались соорудить что-то из подручных средств.

Каролин повертела в руках бумажку. В оригами она ничего не смыслила, но кое-как решилась:

– Орлика, а тем более белоголового орлана не обещаю, да это, как мне кажется, и не обязательно, ну а какая-нибудь пташечка-букашечка у нас, может, и получится. Только давай возьмем другой лист. Согласна?

Кимберли покивала головой, внимательно всматриваясь в манипуляции Каролин, которая постаралась банальному самолетику из бумаги придать птичьи черты. Отогнула острый носик, красиво заломила крылья и отдала изделие девочке.

– Это кто? – спросила та.

Каролин пожала плечами и предположила:

– Может быть, малиновка?

– Да, это малиновка, – уверенно подтвердила Кимберли и убежала хвастать своей птичкой.

– Малиновка? – с сомнением поинтересовалась Мэри, сидевшая напротив Каролин.

– Пусть будет малиновка, – строго проговорила ее начальница.

Однако покой был недолог, поскольку вернулась Кимберли с разочарованным лицом и проговорила:

– А я хотела, чтобы был орлик. У других орлик, как на гербе, – кивнула она в сторону символа американской независимости.

– А у тебя малиновка, – твердо сказала Каролин, взяв расстроенную девочку за руку, и сурово добавила: – Не раскисай. Мы сейчас нарисуем флаг. Есть красный и синий фломастеры? Вот, садись. Это такой же символ, как и орел.

– Правда? – обрадовалась девочка.

– Чистая правда, – подтвердила Каролин.

Каролин принялась вместе с Кимберли рисовать национальный флаг и постоянно ловила себя на противоречивых чувствах. С одной стороны, она старалась быть дружелюбной, заинтересованной и отзывчивой, каким всегда был ее папа, когда они затевали какое-то общее дельце. И в то же время все это чрезвычайно ее утомляло, и она с трудом сдерживалась, чтобы не раздражаться медлительностью, неловкостью, непонятливостью малышки. На такое раздражение она всегда наталкивалась, живя с тетей Гретой, которая не понимала, для чего нужно время от времени устраивать для одноклассников и соседских детей посиделки с чаем и пирожными, почему маленькие девочки испытывают желание заиграться допоздна и заночевать в доме подружки, с тем чтобы проболтать всю ночь. Она никогда не интересовалась, чем живет ее маленькая подопечная, и оставляла без отклика все ее попытки рассказать о своих буднях в школе. Она была уверена, что выполняет свой долг перед сиротой, так как заботится о ее пропитании, дает кров и одежду. А уже Каролин должна, хотя бы из чувства признательности, стараться причинять своей родственнице как можно меньше хлопот, быть незаметной.

Каролин собрала волю в кулак и, деликатно отстранив малышку Кимберли от рисунка, который оказался не по силам крохе, сделала все возможное, чтобы достоверно изобразить звездно-полосатое американское знамя, после чего вручила картинку благодарному существу и вздохнула с облегчением, когда та убежала к подружкам.

Мэри Хадсон покачала головой.

– Это не помощь.

– Наверное, я бездарная наставница. Но мне всегда было проще все сделать самой, – призналась Каролин.

– В таких мероприятиях, как это, важно не количество добротных флажков и птичек, – тихо проговорила ее помощница. – Вы же знаете, что эти дети испытывают недостаток общения с взрослыми.

– Значит, я не гожусь, – сухо резюмировала Каролин.

– Просто вы не стараетесь, – резко заметила Мэри.

– Не думала, что у меня сегодня экзамен. В противном случае подготовилась, бы, – едко бросила помощник прокурора.

– У Вероники тоже флаг, – грустно объявила Кимберли, положив перед Каролин ее художество. – А еще у нее орлик, – провокационно добавила маленькая девочка. – (Каролин Дафф смерила ее острым взглядом.) – Но мисс Ларами сказала, что это ничего не значит.

– Вот и чудесно, – с облегчением отозвалась Каролин. – Мисс Ларами очень умная женщина. Слушай ее всегда.

– Мисс Ларами сказала: «Флаг и орел в придачу». В какую такую придачу, мисс Дафф? Это хорошо или плохо? – осведомилась девчушка.

– Не хорошо и не плохо. Это значит, что к флагу еще и орел прилагается, – попыталась разъяснить Каролин.

Но девочка лишь сильнее нахмурила брови, пытаясь сообразить, что взрослые имеют в виду.

– Есть у тебя флаг? – спросила ее Каролин.

– Да, – кивнула малышка.

– И малиновка есть. Вот она и идет к флагу в придачу.

Кимберли моментально просияла и вновь убежала куда-то.

– Малиновка не может идти к флагу в придачу, потому что малиновка – не национальный символ, – ехидным полушепотом заметила Мэри Хадсон. – Мисс Ларами имела в виду нечто совершенно другое.

– Умоляю тебя… – процедила Каролин сквозь зубы, вызвав у своей дерзкой подчиненной приступ гомерического хохота.

– Я вижу, ты заводишь друзей! – раздался за ее спиной тотчас узнанный мужской голос.

Каролин медленно обернулась. Она пыталась скрыть ошеломление, но у нее это плохо получилось, поскольку Николас выглядел совершенным мальчишкой.