Алый шелк соблазна

– И больше от лорда Эллерсли никого не осталось? Только дочь и вдова в огромном, пустом доме?

– Ну, дочь там не живет. Так что в доме одна вдова. Правда, есть еще пара престарелых сестер. Одна из них замужем за адмиралом, а вторая за фабрикантом. – Франческа смешно сморщила нос, изображая притворное пренебрежение. – Торговля, мой дорогой.

– Вот как?

– И вот еще что, В таких домах, как у Эллерсли, обязательно кто-нибудь гостит. И визиты бывают бесконечными. Бедные родственники, кузены, всякие приживалки, которым больше некуда деться.

– Фрэн, как это все помещается у тебя в голове?

– Я интересуюсь такими вещами, – просто ответила Франческа. – Семья значит для меня очень много, даже чужая.

Марк взял руку Франчески и поднес ее к губам.

– Теперь твоя семья – Себ и я.

Франческа улыбнулась и покачала головой, но Марк видел, что она тронута. Да он и правда говорил искренне. Он любил и невестку, и брата, но в глубине души сомневался, нуждается ли сам в семейных связях так, как Франческа. Он даже подозревал, что ему вообще никто не нужен, хотя гордиться тут нечем.

– Так ты расскажешь мне, почему интересуешься семейством Эллерсли? – спросила Франческа, окидывая Марка проницательным взглядом.

– Просто из любопытства.

Франческа явно не поверила Марку, но прекратила расспросы, потому что вошел Себастьян. Все направились в столовую. Марк задавался вопросом, как действовать дальше. У него был адрес и было имя, хотя, возможно, и не той женщины. Но для начала – достаточно.

Марку редко приходилось всерьез добиваться чего-нибудь, но сейчас он решил проявить упорство. Рассказывали, что его отец был человеком упрямым и властным. Сам Марк считал, что ничуть на него не похож, но, возможно, он все же унаследовал семейную силу характера.

– Мне кажется, ты сегодня доволен собой, – заметил Себастьян, с подозрением вглядываясь в лицо брата.

– Вот как? Ну что ж, так и есть. Мне нравится жизнь в столице, и я наслаждаюсь ею изо всех сил.

– Ты помнишь Давелл-Холл?

Марк с недоумением посмотрел на брата.

– Ну, разумеется, помню. Он принадлежал дяде Роджеру, брату матери. Теперь он мой, так ведь?

– А ты был там когда-нибудь?

– Дай подумать… Кажется, нет.

Себастьян выразительно вздохнул.

– Вот видишь! Наш дядя Роджер оставил его тебе больше десяти лет назад, а ты ни разу не удосужился туда съездить. Тебе не стыдно?

– Ничуть. Давелл-Холл находится в Норфолке.

Франческа засмеялась.

– Марк, ты ужасный человек! – заявила она. – Неужели в тебе совсем нет любопытства?

– Есть, конечно. Просто в то время я был очень занят, а потом эта история выскользнула из моей дырявой памяти.

– Возможно, сейчас наступило время полечить этот недуг, – проговорил Себастьян тоном, который казался Марку напыщенным и высокопарным. В прежние времена Себастьян выражался проще.

– Ты опять пытаешься найти мне занятие, а я и так счастлив.

Марк говорил правду. Он чувствовал себя абсолютно счастливым, но секундой позже с ужасом услышал собственные слова, против воли сорвавшиеся с губ:

– Видишь ли, дело в женщине…

Франческа и Себастьян как по команде уставились на Марка.

– В женщине? – с некоторой неловкостью повторил брат и бросил смущенный взгляд на жену. – Надеюсь, это не… не…

– Мне следовало сказать: «В одной леди», – уточнил Марк и невольно подумал, что подражает брату в напыщенности. – Так что я пока не хотел бы уезжать из Лондона.

Супруги обменялись взглядами.

– Вот почему ты выспрашивал меня об Эллерсли! – воскликнула Франческа.

– Если не возражаешь, я не стану обсуждать эту тему.

Марк взял ложку и принялся за суп, стараясь не обращать внимания на выразительные переглядывания Франчески и Себастьяна. Пусть думают, что хотят, лишь бы не пытались отправить его в Норфолк.

– Не думаю, чтобы ты интересовался леди Эллерсли, – наконец прервала молчание Франческа, своей улыбкой показывая, что такая женщина не для него. – Кстати, она и кто-то из ее родственников обязательно будут завтра в театре «Хеймаркет». У них своя ложа. Будут давать «Лючию ди Ламмермур», оперу Доницетти. Дженни Линд в роли Лючии. Там будут все.

– Опера! – Марк передернул плечами. – Благодарю, Фрэн, но это не для меня. Лучше уж я пойду на кошачьи бои, там песни не хуже.

– Ограниченный тип, – заявил Себастьян.

Дальше разговор зашел о домашних делах. Марк расслабился и погрузился в собственные размышления. Пожалуй, он мог бы заглянуть в оперу и посмотреть на эту знаменитую леди Эллерсли и ее бедных родственников. Вполне возможно, что таинственная незнакомка – одна из скромных кузин, о которых говорила Франческа. Тогда понятно, почему она так боится разоблачения. Суровая леди Эллерсли может разгневаться и отправить ее туда, откуда та явилась.

Пожалуй, тут есть возможность выступить в роли благородного героя, который спасает свою богиню от тяжелых обстоятельств. Спасает и?.. Женится? Ну, жениться он, конечно, не собирается – не тот характер, но все же он щедрый любовник.

Марк поднял глаза и заметил, как томно смотрят друг на друга его родственники. Видно, сегодня опять отправятся в спальню пораньше. Марк вздохнул и решил, что опера предпочтительнее.

Глава 6

Как известно, партия Лючии – тяжелое испытание для голосовых связок даже самых одаренных певиц. Мадемуазель Линд исполняла ее безупречно. Порция, которая не очень любила оперу, все же знала достаточно, чтобы это оценить. Вся страна боготворила Дженни Линд.

В ложе Эллерсли, кроме Порции, сидела Лара Гиллингем с мужем Арнольдом и тетя Джейн, одна из пожилых сестер ее покойного мужа. Порция знала, что находится под постоянным наблюдением. Так было всегда. Ложи, партер, амфитеатр… Отовсюду устремлялись взгляды любопытствующих, тех, кто пришел не затем, чтобы слушать оперу, а поглазеть на богатых и знатных. Однако лорд Эллерсли научил ее вести себя с вежливым безразличием – этим искусством обязаны владеть все, на кого устремляются взгляды публики.

Порция оказалась хорошей ученицей. В начале их брака она была застенчивой молодой женой, и муж стремился уберечь ее от слишком пристального внимания окружающих. Со временем Порция поняла: либо она победит собственный страх, либо навсегда останется его пленницей. Решив выйти из тени мужа, она постепенно сумела сделаться заметной личностью. Публика любила ее, но у Порции не было иллюзий на этот счет: эти чувства относились не к ней, а к вдове национального героя. Она уже с трудом помнила, какой была до замужества. Как и Дженни Линд, Порция исполняла назначенную роль, только эта роль была не на один вечер, а на всю жизнь.

Лара что-то шептала Арнольду. Порция не обращала на них внимания, она с вежливым интересом следила за происходящим на сцене, но мысли ее были далеко. В последнее время они постоянно возвращались к тем головокружительным минутам, которые она провела в обществе Марка Уорторна. На любых светских мероприятиях время летело с поразительной быстротой, если Порция, не меняя холодновато-вежливого выражения лица, вспоминала, как Марк нес ее к кровати, как звучал его голос, когда он настойчиво и хрипло прошептал: «Я не могу ждать».

Да, она ничего не забыла, но это не означало, что ей хочется снова его увидеть. Они расстались. В тот вечер, вернувшись от Афродиты, она едва дождалась, пока Хетти ее разденет, упала на постель и тут же заснула. Проснувшись утром, Порция ощутила себя свежей и отдохнувшей. С тех пор ничто не тревожило ее спокойного сна.

Когда Хетти спросила свою госпожу: «Так, значит, с ним покончено?» – та с чистым сердцем ответила: «Да».

К концу первого акта тетя Джейн начала проявлять беспокойство. Младшая сестра лорда Эллерсли еще не достигла восьмидесяти и сохраняла доброе здравие. Пожилая дама не любила отступать от устоявшихся привычек и сейчас уже думала об угощении.

– Где же они? – громким от старческой глухоты голосом требовательно вопросила она. – Когда подадут мадеру и пирожные? Я не могу ждать.