Психология социализма

§ 2. УМСТВЕННЫМ СКЛАД НАРОДОВ ЛАТИНСКОЙ РАСЫ

Читателю наших трудов известно что мы разумеем под названием «латинские народы», «латинская раса». Термин «раса» мы понимаем отнюдь не в антропологическом смысле, так как уже давно (если не считать дикие народы) чистые расы почти исчезли. У цивилизованных народов существуют только расы, которые мы назвали историче­скими, т. е. расы, создавшиеся всецело под влиянием исторических событий. Такие расы образуются, когда народ, состоящий иногда из элементов весьма различного происхождения, в течение веков подвергается влияниям сход­ных между собой условий среды и общественного строя, общих учреждений и верований и совершенно одинаково­го воспитания. Если только соприкасающиеся таким образом народности не очень различны по своему происхож­дению (например, ирландцы, подчиненные господству англичан, и разнородные расы, находящиеся под австрий­ским владычеством), то они сливаются и приобретают единый национальный дух, т. е. сходные чувства, интересы, склад мыслей.

Все это совершается не в один день, но пока создание национального духа народа не закончено, до тех пор нель­зя считать, что народ сформировался, что данная цивилизация определилась, что историческая раса установилась.

Только после того, как создание национального духа закончено, масса не имевших взаимной связи существ, со­единенных случайностями завоеваний, набегов, присоединений, образует однородный народ. Сила его становится тогда очень большой, потому что он обладает общим идеалом, общей волей и способен на большие коллективные усилия. Все люди создавшейся таким образом расы принимают решения в своих делах, руководствуясь сходными между собой принципами. На все крупные религиозные или политические вопросы они имеют почти одинаковые взгляды. В способе обсуждения какого бы то ни было дела, коммерческого, дипломатического или технического, дух расы не замедлит сказаться.

Образцом народа, приобретшего весьма определенный национальный дух, могут служить англичане. Этот дух проявляется даже в мелочах. Для такого народа никакая децентрализация не опасна, так как всякий маленький центр, одушевленный общей мыслью, будет преследовать и общую цель.

У латинских народов, составленных из разноплеменных народностей, очень расходящихся между собой во всем, национальный дух еще не окреп, и потому народы эти нуждаются в строгом централизованном режиме, который не допустил бы распадения. Только он может заменить собой общий дух, которого народы эти еще не успели приобре­сти.

Это выражение — «латинские народы» — прилагается к таким народам, у которых, может быть, нет и капли ла­тинской крови, которые сильно различаются между собой, но которые в течение долгих веков находились под игом латинских идей. Они принадлежат к латинским народам по своим чувствам, учреждениям, литературе, верованиям, искусствам и воспитанию, поддерживающему латинские традиции. «Начиная с эпохи Возрождения, — пишет Га-ното, — образ Рима неизгладимыми буквами запечатлен на лице Франции... В течение трех веков французская ци­вилизация казалась только подражанием римской». Не продолжает ли она быть таковой и теперь?

Гастон Буасье в своем недавнем отзыве о новом издании «Римской истории» Мишле защищает ту же мысль. Он справедливо замечает, что «мы полмили от Рима наибольшую часть своего духовного содержания. Всматриваясь в себя, мы находим в глубине своей души запас чувств и идей, оставленных нам Римом; ничто не могло избавить нас от них, и все остальное опирается на этот запас».

Самые общие характерные черты психологии латинских народов можно резюмировать в нескольких строках.

Основные черты этих народов, особенно кельтов: очень живой ум и весьма слабо развитые инициатива и посто­янство воли. Неспособные к продолжительным усилиям, они предпочитают быть под чьим-либо руководством и всякую неудачу приписывают не себе, а своим руководителям. Склонные, как это заметил еще Цезарь, опрометчиво предпринимать войны, они приходят в уныние при первых же неудачах. Они непостоянны, как женщины; это непо­стоянство еще великий завоеватель1 назвал галльской слабостью. Оно делает их рабами всякого увлечения. Пожа­луй, самая верная их характеристика — это отсутствие внутренней дисциплины, которая, давая возможность чело­веку управлять самим собой, мешает ему искать себе руководителя.

К сущности вещей они вообще очень равнодушны, увлекаясь лишь одной внешней стороной. Они кажутся очень изменчивыми, очень склонными к политическим переворотам, но в действительности они в высшей степени консервативны. Их революции совершаются главным образом ради слов и не изменяют почти ничего, кроме одних названий.

Пьер Боден2 в одной из своих министерских речей сказал: «Нет другой страны, где бы новые идеи так легко на­ходили воодушевленных проповедников, но зато нигде так прочно не держится рутина. Она тут упорно выдержива­ет натиск научной мысли».