Страница 39 из 45
– Нет, на самом деле, – смущенно попытался закончить Жаткин, поглядывая на улыбающегося Сергея, – потому что…
– Ну верно, верно. Подозрительно, – поддержал его Лобанов. – Вообще, очень перспективная эта девчонка. Прямо скажем. И насчет того письма, которое Семенов будто бы сам себе послал. Ну, об этом экспертиза нам завтра скажет точно.
– И еще одна деталь, – вмешался Сергей. – Обратите внимание. У Семенова не обнаружена записка Урманского к Горлиной. Выходит, Тамара ему ее не передала.
– Вот видите! – не утерпев, воскликнул Жаткин. – Я же говорю! Опять эта девчонка! Между прочим, она могла передать записку в тот дом, куда заходила перед домом Семенова.
– Ну, это как сказать, – заметил молчаливый Храмов.
– Надо вот что сделать, – решительно произнес Сергей, и все умолкли. – Надо вам, Володя, сейчас же поехать по этому адресу, установить, кто там живет и все такое. Это что за место?
– Окраинная улица, – ответил Жаткин. – Орловская. Прямо в деревню Орловку переходит. На другом конце города от Луговой, где Семенов живет.
– Ну так вот. Поезжайте. А я, пожалуй, загляну к этой Тамаре. Надо продолжить свидание, – он улыбнулся. – Много у меня к ней вопросов…
Телефонный звонок на этот раз прервал его. Лобанов снял трубку.
– Да!.. А-а, это вы?.. Что?!.. Ну, ну, и… Стойте! Передайте трубку дежурному!.. Алексеев? Немедленно пропустить товарища ко мне.
Все, умолкнув, недоуменно прислушивались к его разговору. Лобанов с треском положил трубку и сказал:
– Урманский. Ему только что звонила Горлина,
Новость эта ошеломила даже Храмова, и он обвел всех изумленным взглядом. На секунду воцарилось молчание.
Георгий ворвался, в кабинет и остановился у порога, смущенный своей порывистостью. Здесь и в самом деле шло совещание.
– Заходите, заходите, – нетерпеливо сказал ему Лобанов. – И рассказывайте. Что вам Горлина сказала? Да вы садитесь.
Прикрыв за собой дверь, Георгий опустился на стоявший рядом стул.
– Значит, так, – стараясь успокоиться, начал он. – Это час назад было…
Говорил он торопливо и сбивчиво, поминутно откашливаясь, потом, словно спохватившись и продолжая говорить, жадно закурил.
Все молча слушали.
– …Воскликнула: «Ой, идут!» и бросила трубку, – взволнованно закончил Георгий, заново переживая весь этот короткий разговор.
– Зачем же все-таки звонила? – спросил Сергей.
– Ах да! – спохватился Георгий. – Она попросила ее не искать. Но это как-то даже в голове не укладывается. И пожалуйста…
– Так, так, – задумчиво перебил его Лобанов. – Я считаю, вам сегодня хорошо бы дома побыть, может, она еще позвонит.
– Ее искать надо!
– Этим уж мы займемся. А вам сидеть дома, – твердо, как приказ, повторил Лобанов.
Сергей согласно кивнул головой:
– Так надо, Георгий. Вы и нам можете понадобиться.
– Ну если надо… Я, конечно, могу…
Когда ушел встревоженный и какой-то необычно вдруг притихший Урманский, Сергей сказал:
– Обрати внимание: она видела из окна домик и церковь.
Лобанов досадливо махнул рукой.
– В городе еще не меньше двух десятков церквей и вокруг них сотни домов. Их можно видеть из тысячи окон.
– Тем более если она смотрела с пятого или шестого этажа, – добавил Жаткин.
– Так-то оно так. Но все-таки интересно.
Совещание закончилось. Уехал на задание Жаткин, а еще один сотрудник за Тамарой – Сергей передумал и решил ее вызвать в управление.
Лобанов сказал:
– Да-а, а узелок затягивается еще туже, я гляжу.
– По-моему, наоборот, – возразил Сергей. – У меня такое ощущение, что он вот-вот развяжется. Понимаешь, сейчас впервые наконец реально пересеклись две линии наших поисков – Семенов и… думаю, Прохоров.
– Эх, допросить бы сейчас Семенова, – мечтательно произнес Лобанов и даже потер руки. – Давай-ка позвоним.
Но из больницы сообщили, что Семенов все еще в тяжелом состоянии, хотя жизнь его теперь вне опасности.
– И на том спасибо, – положив трубку, сказал Лобанов. – Своё он, значит, получит.
Потом друзья вспомнили, что с утра еще ничего не ели, даже, собственно говоря, не с утра, а со вчерашнего вечера, и побежали в буфет: столовая по воскресеньям не работала.
Сергей еще дожевывал у себя в кабинете бутерброд, прихваченный из буфета, когда в дверь заглянул сотрудник.
– Банкина здесь, Сергей Павлович.
– Кто? – в первый момент не понял Сергей.
– Ну, Тамара, – усмехнулся сотрудник.
– Пусть заходит, – сказал, Сергей, пряча недоеденный бутерброд в ящик и торопливо смахивая со стола крошки.
Тамара вошла сразу, разгоряченная, злая, в распахнутой знакомой шубке, под которой виднелось легкое платье в каких-то ярких Цветах и разводах.
– Это что же такое, а? – сразу перешла она в наступление. – Я что, виноватая, по-вашему? Присылаете тут всяких!..
Сергей холодно и подчеркнуто спокойно спросил:
– Будете рассказывать?
– А мне больше нечего рассказывать! Я вам все вчера рассказала! Вот я, как знала, что теперь таскать будете! Как знала!.. С вами только свяжись! Только палец вам сунь!..
– Значит, все сказали? – все так же спокойно переспросил Сергей. – Ну хорошо. Тогда я вас попрошу ответить на некоторые вопросы. Да вы садитесь.
Тамара опустилась на стул и, прижав к груди руки, плачущим голосом сказала:
– Ну что я такого сделала вам? Чего вы меня терзаете?
– Кому передали записку для Марины?
– Да вы что? Какую записку?
Она всплеснула руками и с таким удивлением посмотрела на Сергея, что тот подумал: «Ну и артистка».
– Ту, самую, которую Георгий вам дал.
– Господи! Да я ее нарочно взяла, чтобы успокоить его. Никому я ее не передавала!
– Где же она?
– Где? Выбросила.
– Так. Первая ложь, – невозмутимо констатировал Сергей. – Марина записку получила и два часа назад звонила Георгию.
– Ну да?..
Тамара широко открыла глаза и изумленно посмотрела на Сергея.
– Представьте себе, звонила, – подтвердил тот.
– Ничего не понимаю. Своими руками ее выбросила. Может, кто подобрал?..
– Ах, вот как? Подобрал? Ну тогда я вам должен кое-что разъяснить, – строго проговорил Сергей. – Вы мешаете следствию. Вы даете заведомо ложные показания. За это наказывают, учтите.
– Я что, воровка? Бандитка? – пронзительно закричала Тамара. – Ничего не крала!.. Никого не грабила!.. Я… Я…
Слезы потекли у нее по щекам, и она, трясущимися руками расстегнув сумочку, достала платок.
Сергей посмотрел на ее руки, на длинные, сильные пальцы с ярким маникюром, и ему в голову пришла неожиданная мысль.
Он встал, прошел в угол кабинета, где на тумбочке стоял графин с водой, и, налив полный, до краев, стакан, подошел к девушке:
– Выпейте и успокойтесь.
Она почти вырвала у него стакан, расплескав воду, и, сделав несколько жадных Глотков, поставила его на стол возле себя.
– Будете рассказывать?
– Ну чего, чего вы от меня хотите? – умирающим голосом спросила она, прижимая ладони к вискам – Это же пытка какая-то. Мне сейчас плохо будет…
– Не хотите говорить про записку, скажите: зачем вчера приходили к Семенову?
– Я?.. А он сам велел!
– Зачем?
– Одну вещь взять…
– Какую вещь?
Сергей сам поражался своему терпению.
– Какую?.. Ну, эту… – она запнулась, потом быстро добавил: – Костюм джерсовый, вот какую. Купил мне и сказал, чтоб взяла. Вот я и взяла. Могу показать, если хотите.
– Покажите. А Семенов подтвердит.
Впервые, кажется, смятение отразилось на её лице, и она пробормотала:
– Я почем знаю, подтвердит он или нет…
– Увидим. Ну, а вы что ему принесли?
– Я?.. Н-ничего не принесла…
– А вы припомните.
– Говорю, ничего, значит, ничего!.. И хватит ко мне приставать! Я… я больше вынести этого не могу!..
Долго еще продолжался этот бессвязный, путаный разговор. Тамара то грубила, то начинала истерически рыдать, то хваталась за сердце и жадно пила воду. Лживые слезы текли по ее раскрасневшемуся, потному лицу. Она так взвинтила себя, что под конец, кроме' каких-то бессвязных выкриков, от нее уже ничего нельзя было добиться.