Загадка сфинкса

Ученики Эрмана, в первую очередь Курт Зете, написавший капитальный труд в трех томах о египетском глаголе (этот труд, по словам профессора Коростовцева, «до настоящего времени является одним из основных достижений египетской филологии»), продолжили и развили работы своего учителя. Под влиянием его идей английский египтолог Алан Гардинер основал свою школу. В 1927 году он выпустил «Египетскую грамматику» (неоднократно переиздававшуюся), которая является итогом многолетнего изучения языка.

Египтологические исследования широко развернулись и на родине Шампольона, во Франции, в Египте, США, Дании, Чехословакии, ГДР и ФРГ.

Основу русской египтологии заложили в последней четверти прошлого века В. С. Голенищев, О. Э. Лемм, Б. А. Тураев. Голенищев заинтересовался Египтом еще в юности. Будучи студентом, он выступил на международном конгрессе востоковедов с докладом, посвященным открытию уникального папируса, хранившегося в Эрмитаже. Позднее и в собраниях нашей страны, и в зарубежных коллекциях ему посчастливилось отыскать и опубликовать, с комментариями и переводом, целый ряд замечательных памятников, которые вошли в золотой фонд египетской литературы. Помимо того, Голенищев опубликоваал множество статей, посвященных различным разделам египетской филологии. Многие годы своей долгой жизни (1856–1947) ученый провел в Египте, где им была основана кафедра египтологии при Каирском университете. В том, что сейчас на родине сфинкса успешно работает своя собственная школа египтологов (Бадави, Хаммад и другие ученые), большая заслуга Голенищева.

Профессор Лемм начал преподавать египтологию в 1887 году в Петербургском университете (до той поры в России она не читалась, и Голенищев получал образование за границей). Лемм создал ряд глубоких исследований, посвященных коптским текстам, и выпустил одну из первых в мире хрестоматий иероглифических текстов.

Ученик Лемма и Эрмана, Б. А. Тураев, несмотря на то, что прожил немного (он умер в возрасте 52 лет), создал ряд классических трудов как по истории Древнего Востока, так и в области египтологии и неразрывно связанной с ней коптологии. Благодаря ему русские читатели получили возможность ознакомиться с переводом классических произведений Древнего Египта. Талант исследователя и переводчика сочетался у Тураева с талантом педагога, В числе его учеников были основатель советской школы египтологии В. В. Струве и ряд других известных ученых.

Академику Василию Васильевичу Струве, наряду с работами, посвященными структуре древневосточных обществ, принадлежит много трудов, относящихся непосредственно к египтологии. Тут и публикация папирусов, и обстоятельное исследование математического трактата древних египтян, и большой труд об историке Манефоне (список фараонов, содержащийся в сочинении Манефона, оказал когда-то неоценимую услугу Шампольону при расшифровке древних картушей). С 1916 года и почти до своей кончины (15 сентября 1965 года) Струве преподавал на восточном факультете Ленинградского университета. За это время он воспитал множество учеников, успешно работающих на ниве отечественной египтологии и в наши дни. К ним относятся профессор М. А. Коростовцев, автор работ, посвященных египетскому языку и текстам; Ю. Я. Перепелкин, один из лучших в мире знатоков эпохи фараона-реформатора Эхнатона; Н. С. Петровский, автор первой советской грамматики египетского языка и ряд других.

Египтология и в нашей стране, и во многих других странах превратилась в солидную научную дисциплину. Чтобы рассказать о всех ее успехах за истекшие полтора столетия, понадобился бы огромный том. Мы ограничимся лишь рассказом о письменах, текстах и языке древних египтян, оставив в стороне не менее увлекательные проблемы изучения египетской религии и мифологии, медицины и математики, философии и астрономии. Ведь несмотря на то, что ключ к письменам Египта найден давно, они и по, сей день во многом представляют загадку для исследователей. До сих пор речь шла, так сказать, в «историческом плане»; о том, как удалось решить главную загадку сфинкса, расшифровать иероглифы. Но ведь загадка у него не одна!

Глава V

Слог или буква?

«Проблема состоит в том, были ли знаки египетского письма алфавитными и слоговыми, как считает большинство египтологов, или же исключительно слоговыми, как считает автор этих строк».

Шампольон разделял иероглифы на две категории: знаки первой выражали звуки, а второй — понятия. Иными словами, часть знаков была фонограммами, а часть идеограммами. Это деление иероглифов (а их известно несколько тысяч) сохранило свою силу и по сей день, хотя мы имеем гораздо более четкое представление о письме египтян, чем Шампольон.

Шампольон полагал, что фонограммы являются алфавитными — и только алфавитными. Лепсиус показал, что это не так: десятки иероглифов, зачисленных Шампольоном в алфавитные, на самом деле передают сочетания двух согласных. Позже были выявлены фонетические знаки, передающие три и даже четыре согласных. Правда, знаков последнего типа в египетском письме немного (так, изображение пестика со ступкой передавало согласные «х-с-м-н»). Трехсогласных иероглифов значительно больше, около 60 — например, знак изображавший жука, передавал сочетание согласных «х-п-р». Самые многочисленные из фонетических знаков — двусогласные, их насчитывается свыше 100. Знак, изображавший рыбу, передавал согласные «б-с», знак дома — согласные «п-р», знак канала — «м-р» и т. д. Наконец, последнюю категорию фонетических знаков составляют односогласные или алфавитные иероглифы. Общее число их — 24, но следует добавить еще и омографы (типа русской буквы «д» и «∂»), правда, число таких знаков-двойников не превышает десятка, а не свыше ста, как считал Шампольон.

Происхождение фонетических знаков понятно: когда-то они передавали не абстрактные звуки, а конкретные слова и понятия, то есть были идеограммами. Затем писцы стали использовать ряд идеограмм для записи слов, сходно или одинаково звучавших, наподобие тому, как это делаем мы при составлении ребусов. Знак, передававший слово «х-п-р» (жук) и изображавший жука, стал применяться, например, для записи имени фараона Мен-хе-пера (как мы рисуем льва, чтобы передать в ребусе имя Лев) и т. д. Постепенно ряд знаков превратился в чисто фонетические, стал обозначать уже не конкретное слово, а абстрактный звук или группу звуков. Однако далеко не все фонетические иероглифы утратили свое идеографическое, словесное значение. Упоминавшиеся двухсогласные знаки канала и дома могли читаться как абстрактные «м-р» и «п-р» и как слова «канал» (м-р) и «дом» (п-р) и вдобавок быть указателями — детерминативами (первый к названиям озер, прудов, морей, рек, второй — зданий).

Таким образом, один и тот же знак, в египетском письме может выступать и как фонограмма, и как идеограмма. Причем в последнем случае он может передавать либо отдельное слово, либо не читаться, а служить указателем к чтению другого слова. Мало того: знак мог иметь не одно, а два фонетических чтения. Например, знак, который передавал слово «зад» или «задняя часть» и был детерминативом понятий «дно», «задняя часть», имел фонетические чтения «п-х» и «к-ф-алеф» (алеф — особый гортанный звук, встречающийся в египетском, арабском и других языках).

Как же египтянам удавалось выбирать нужное чтение знака? В ряде случаев на помощь приходила графика. Так, чтобы отличить идеографическое чтение знака от фонетического, к нему сбоку или снизу добавлялась небольшая черточка. И тогда знак, изображавший дом, читался как «п-р», а тот же знак с черточками читался уже не как абстрактные звуки «п-р», а в значении «дом» или служил детерминативом зданий. Но основная нагрузка подобного различения падала на так называемые звуковые подтверждения.

Как правило, все двусогласные и трехсогласные знаки, когда они употреблялись в качестве фонетических (то есть в переносном, звуковом значении, а не как идеограммы) сопровождались алфавитными, которые повторяли последний звук. Вот почему в слове Тутмес, прочтенном Шампольоном, фонограмма «м-с» сопровождалась алфавитным «с». И примеры подобных дублей встречаются в египетских текстах на каждом шагу, что и ввело в заблуждение Шампольона, который стал считать двусогласные знаки алфавитными.