Загадка сфинкса

14 сентября 1822 года — день рождения египтологии.

Пять суток спустя, придя в себя, Шампольон начинает оформлять свое открытие в виде доклада, который и делает 27 сентября (эта дата — своего рода «крестины» египтологической науки). «О египетском иероглифическом алфавите — письмо к г. Дасье, непременному секретарю королевской Академии надписей и изящной словесности, относительно алфавита фонетических иероглифов, применявшихся египтянами для написания на их памятниках титулов, имен и прозваний греческих и римских государей», — так называлась эта работа, которая была отпечатана литографским способом еще до устного доклада.

Но она была лишь первым «заявочным столбом». В 1824 году выходит монументальный труд Шампольона под названием «Очерк иероглифической системы древних египтян или изыскания об основных элементах этого священного письма, об их различных комбинациях и о связи между этой системой и другими египетскими графическими методами». Труд этот, по словам советского египтолога И. Г. Лившица, не потерял интереса и до наших дней.

Шампольон приводит неопровержимые доказательства, что в письме древних египтян существовали знаки двух категорий, совершенно различных — «одни выражали звуки, другие — понятия». Причем первые «сохраняют это фонетическое значение во всех иероглифических текстах, в которых они встречаются», а не только в иностранных именах. Он показывает, что «древние египтяне писали с помощью фонетических иероглифов даже имена своих богов, то есть имена существ, которые легче и уместнее всего выразить символически, если священное письмо египтян было в своей основе исключительно символическим, как это было склонно полагать до сих пор». Этими же алфавитными знаками записывались имена фараонов и простых людей и, наконец, обыкновенные слова — глаголы, существительные, прилагательные, союзы, предлоги, а также грамматические показатели.

Теперь, когда система письма была раскрыта, настал черед составления словаря и грамматики иероглифики. А с их помощью можно было начать и переводить египетские тексты, читая уже не отдельные имена или слова, а целые надписи. Шампольон приступил к этой работе. Однако много времени и сил ему пришлось затратить на другое, крайне неблагодарное дело. Начиная с появления «Письма к г. Дасье» и вплоть до самой смерти гениальному ученому пришлось вести жестокую полемику со своими многочисленными противниками. Последние выдвигали против Шампольона уйму обвинений, в том числе в плагиате, в подтасовке фактов и т. д. и т. п.

Глава III

Заговорил ли сфинкс?

«Я теперь уверен, что в нашем «Письме об иероглифическом алфавите» нечего менять. Наш алфавит правилен: он с одинаковым успехом применим, во-первых, к египетским памятникам римлян… и во-вторых, что представляет наибольший интерес, к надписям всех храмов, дворцов и гробниц времен фараонов».

Всякий раз, когда в печати появляется сообщение о дешифровке какого-либо древнего письма, вслед за ним приходит пора проверки и дискуссий. Ученые сопоставляют тексты, проверяют правильность предложенных чтений, ищут доказательства тому, что данное письмо можно расшифровать только этим способом, а не каким-либо иным. И почти всегда возникает полемика о том, насколько верна дешифровка. Одни ученые признают ее полностью, другие вносят существенные коррективы, третьи категорически отрицают ее правильность, четвертые предпочитают не спешить с окончательным приговором. Так было с расшифровкой линейного письма B, сделанной Майклом Вентрисом, расшифровкой карийского письма, предпринятой советским ученым В. В. Шеворошкиным, так было с расшифровкой клинописных надписей Двуречья и иероглифов индейцев майя. Полемику вызвала и расшифровка египетских иероглифов. Но, к сожалению, в этой полемике научные интересы очень часто отходили на задний план. И реальной причиной критики Шампольона оказывалось не желание найти истину, а уязвленное самолюбие исследователей («почему Шампольон, а не я, такой-то и такой-то?»), и ложный патриотизм («почему француз Шампольон, а не англичанин Юнг?»), и консерватизм («почему Шампольон отвергает мнение предшественников считавших иероглифы символами, а не алфавитным письмом?»), и, наконец, чисто политические мотивы (и правоверные католики, и ярые монархисты не могли признать, что ключ к загадке сфинкса нашел «бунтовщик» Шампольон, за свои революционные взгляды прозванный «Робеспьером из Гренобля»). Вокруг открытия Шампольона, говоря словами одного из египтологов, поднялся «многоголосый вой».

В английской печати появилось множество статей, косвенно, а порой и прямо обвинявших гениального французского ученого в плагиате. Так, в анонимной статье, вышедшей вскоре после публикации «Письма г. Дасье», утверждалось, что «алфавитные» знаки не могут передавать собственно египетские слова, а служат лишь для передачи греко-римских имен. Стало быть, никакого открытия Шампольон не сделал, а греко-римские имена, прочтенные им, были еще до этого прочтены Томасом Юнгом. Сам Юнг выступил в 1823 году со статьей, имевшей знаменательное название: «Сообщение о некоторых новых открытиях в области иероглифической литературы и египетских древностей, с приложением подлинного алфавита автора, дополненного Шампольоном». Иными словами, английский ученый считал себя первооткрывателем, а Шампольону отводил второстепенную роль, роль последователя и дополнителя.

Разумеется, это было не так. И Шампольон счел необходимым показать несправедливость обвинений в «плагиате» и принципиальное отличие своей методики от методики исследований, которой пользовался Юнг. «Почему Юнг внезапно остановился после своей попытки анализа двух имен, Птолемей и Береника, в то время как я, применив результаты моего анализа, прочитал без труда множество других имен?» — спрашивал Шампольон. И разъяснял: потому, что между его и юнговской системами «нет почти ничего общего».

Шампольон признавал, что Юнг внес существенный вклад в изучение иероглифов: об этом он говорил уже в самом начале своего «Письма г. Дасье», отмечая заслуги английского ученого, так же как и других предшественников, исследовавших Розеттский камень, — Окерблада и де-Саси. Вместе с тем в том же «Письме» были показаны и ошибки Юнга, которые направили его «по ложному пути». В «Очерке иероглифической системы» Шампольон подробно объяснил свои расхождения с Юнгом, и всем здравомыслящим людям стало ясно, ни о каком «плагиате» речи быть не может. Тем не менее в Англии в течение многих лет продолжали выходить статьи, направленные против Шампольона и доказывавшие приоритет Юнга. Французский ученый счел ниже своего достоинства отвечать на враждебные выпады. «Зачем воскрешать старый, уже мумифицированный вопрос? — писал он своему брату в 1829 году из Египта. — Юнг все еще дискутирует относительно алфавита, между тем как я вот уже полгода нахожусь в самой гуще египетских памятников и поражен тем, что читаю на них более бегло, чем осмеливался воображать».

Современные египтологи, будь они из Франции, Англии, России, Егилта, Германии, целиком и полностью признают приоритет Шампольона в дешифровке иероглифов. Столь же несомненно, что именно Шампольон раскрыл подлинную структуру египетского письма. Между тем и в годы — жизни замечательного ученого, и в первые десятилетия после его смерти появилось большое количество работ, авторы которых заявляли, что Шампольон ошибается, и предлагали свой «ключ» к раскрытию тайны иероглифики. Причем авторы зачастую не стеснялись в выражениях, огульно обвиняя Шампольона во всяческих ошибках и грехах.

Генрих Юлиус Клапрот, востоковед и путешественник, проведший несколько лет в России и удостоенный звания академика Петербургской академии наук (впрочем, этого звания он был лишен «за недостойное поведение в 1812 году», во время Отечественной войны), имел свою собственную точку зрения на иероглифику египтян. По его мнению, она строилась на так называемом акрофоническом принципе: один и тот же иероглиф передавал несколько слов, начинающихся с данного звука (например, иероглиф, изображавший «зайца», должен передавать еще и слова, начинающиеся со звука «з» — «зима», «закат», «зенит» и т. д.). Отстаивая эту ложную гипотезу, Клапрот то и дело выступал в печати, всеми силами стараясь очернить Шампольона и дискредитировать его великое открытие.