Ангарский вариант

- Ая! - зашипел Пингау, почувствовав, что его ущипнули.

- Чего сидишь, тебя зовут! - яростно зашептал сосед Нэми, эвенкийский князёк.

- Пингау из Тамбори! - грохотом отдалось в ушах солона.

На негнущихся ногах Пингау поплёлся к возвышению, где сидел князь Сокол, он чувствовал, как на него смотрят все, кто был в этом зале. Взгляды жгли его спину и он удивлялся, как у него хватило сил вообще подняться с места. Его ожидали двое, у одного из них, эвенка, в руках была маленькая ступа, из которой он вынул резную блестящую деревяшку, круглую на конце и сунул ему в руку. Пингау с удивлением отметил. что навершие этой штуки выполнено в форме медвежьей головы, священного хозяина леса.

- Прижимай её сюда, Пингау, тут написано твоё имя! - указал ему эвенк на белый лист хаосана, лежавший на подставке. Второй - молодой улыбающийся лоча, пальцем указывал ему место, куда следовало прижать колотушку. Оттиск получился в форме герба князя Сокола, что был посредине его стяга.

- Хорошо, Пингау! Теперь служи честно своему князю! - воскликнул эвенк, а русский подарил ему отличный широкий нож, в богато украшенных ножнах на перевязи.

- Такой нож стоит многих оленей, - пробормотал старый Пингау изумлённо и пошёл обратно, не обращая внимания на восхищённые взгляды других амурцев.

- Нэми из Хонгорси! - раздалось снова.

- Айя-я! - радостно воскликнул сосед Пингау, с ловкостью дикой кошки выскочивший из прохода.

Так были выкликнуты все те, кто стал вассалом Сокола. Лишь к даурскому царю Ивану и его жене Моголчак подошёл сам князь Сокол, пожав им руки, выразив тем самым своё расположение к его семье.

И снова в обеденном зале собрались те, кто осуществлял политику английской короны в Московии. Объяснялось это тем, что часть английской миссии вскоре уезжала в Лондон, отчитываться о московских делах.

- Что докладывать Карлу, ума не приложу! - воздел руки сэр Томас Тассер.

- Какое вам дело до Карла, Томас? - возразил ему сэр Ричард Худ, глава московской компании. - После великой ремонстрации сейчас всем заправляет парламент.

- Я не удивлюсь, если у нас будет республика, как у проклятых голландцев, - хрипло проговорил сэр Нэвилл, терзая свою бородку, схожую с королевской.

- Патрик, а ты что молчишь? - сэр Томас обратил внимание на сидевшего у камина Дойла. - Думаешь, твоя неудача с ангарскими послами будет единственная? Будь я проклят, если в следующий раз не будет такой же конфузии.

- Надо делать так, как сказал мне тот ангарский граф - прийти и поговорить о наших делах. Как принято у честных людей, - проговорил хмурый Патрик, ковыряя кочергой в еле горящих угольях.

- Ты хочешь найти в Московии честных людей? - рассмеялся Тассер, прихлёбывая вино. - Если кто и есть тут из достойных людей, то они утонут в море варварства. А ангарцы, говорят, одной с ними веры и языка?

- Так и есть, сэр Томас, - кивнул Патрик, подходя к столу. - Но они сильно отличаются от московитов. Они скорее похожи на выпускников Оксфорда среди толп грязной деревенщины.

- Даже так? - изумился сэр Ричард. - У них тоже есть университеты?

- А почему бы им не быть? - пожал плечами Дойл.

Покидающий на следующей неделе Москву Томас Тассер обещал обратиться к Карлу с просьбой повлиять на царя Михаила, дабы тот позволил англичанам установить сотрудничество с Ангарским княжеством. Если же Карл не обратит на это внимания, а он не обратит, был уверен сэр Томас, то придётся обращаться к парламенту. Среди прочего им придётся показывать и составленный ангарским послом протокол о правонарушении англичан, написанный несомненно на английском языке, но стиль написания и возможное произношение явно отличались от лондонского говора, на котором говорила элита Англии.

- Как это объяснить? - восклицал Тассер, когда в очередной раз пытался переписать этот документ на удобоваримый для чтения вариант.

К первому снегу до Владиангарска добрался 'Гром', тянувший баржу, это был последний на этот год рейс. Из Енисейска вместе с частью московского посольства Ангарии были доставлены три с половиной сотни человек, преимущественно молодых мужчин, для поселения на Амуре в районах Зейского и Сунгарийского устьев. Среди них было до сотни литвинских полоняников, захваченных отрядами украинных воевод в мелких стычках на границе. Остальными были охочие людишки - нижегородцы, набранные людьми Кузьмина на берегах Волги. Царь же, помимо литвинов, прислал двадцать шесть семей из Пскова и окрестностей, которые были замешаны в каких-то сношениях с Речью Посполитой. Были среди них и люди знатные, родовитые.

- Вновь Сибирь становится местом ссылки для политических, - заметил по этому поводу Радек.

- А нам-то что? - хмыкнул Саляев. - Пусть Михаил избавляется от неугодных, ссылая их к нам, чем гноить их по тюрьмам. Или что там у него, застенки?

Помимо людей Грауль привёз и заказанных Дарьей мурлык - в ящиках пищало, шипело и мяукало около четырёх десятков пушистых бестий. Были доставлены и пара десятков лохматых псов, да двенадцать жеребят. Слово своё Михаил Фёдорович сдержал - ангарский путь, обозначенный на картах, обустраивался выделенными для этого царём людьми, правда, за ангарское жалованье. Ну и пусть, не обеднеет Сокол, зато сократится время, проводимое в пути.

Ну а самым интригующим моментом этого каравана было прибытие пятнадцати семейных священников. Этих колоритных товарищей немедля, ещё в Енисейске, отделили от сопровождавших их дьяка с командой подьячих. Затем этих царских чинуш, без обиняков оставили в сибирском городке, не пустив на 'Гром'. На этих попов у Соколова были свои, далеко идущие планы - они были необходимы для того, чтобы нести слово Христово среди амурцев, вовлекая их, тем самым, в русское культурное пространство. Ведь, насколько помнил Вячеслав, крещённые русскими миссионерами алеуты были вернейшими союзниками русских в освоении Северной Америки и даже несли караульную службу в Елизаветинской крепости на Гавайских островах, когда русский баварец Шеффер осваивал острова. И наоборот, если не уделять этому внимания, как поступили в своё время новгородцы со своими данниками в финских лесах, то пришедшие туда со священниками шведы надолго обосновались там, понастроив лютеранских кирх. Некоторые миссионеры плохо кончили, конечно, но общая цель того стоила. Финские провинции так и остались бы в руках Стокгольма, если бы русские воины не отобрали их у шведской короны.

По прибытию, Грауль и Кабаржицкий несколько дней пропадали у Соколова в кабинете, отчитываясь о поездке на Русь. Здесь их, помимо прочего, ждал приятный сюрприз - бурятский князь Шившей, прибыв на собрание вассалов в Ангарске, привёз князю Соколу несколько тюков скрученных листьев давно испрашиваемого им чая. Тюки эти он обменял в ойратском стойбище на железные изделия и оружие, которое получил у казаков Усольцева, строивших Читинский острожек, на месте перехода от реки Хилок до реки Ингоды. Теперь чашки с ароматным напитком только и успевали заносить в княжеский кабинет. Обсудили мужчины и международное положение Московской Руси. А оно было аховым, впрочем, положение такое было скорее нормальным состоянием их Родины. Москву окружали сплошь недруги - с северо-востока новгородские и псковские земли подпирало шведское королевство, с запада на смоленские и черниговские пределы засматривалось польско-литовское государство, а на юге в славянские земли вцепился клещом кровавый упырь - Крымское ханство. Сотни и сотни тысяч рабов проходили через перекопский перешеек, попав в грязные руки кочевников-работорговцев. Итогом этого демографического геноцида стали не только миллионы сломанных судеб, но и миллионы нерождённых людей, чьё отсутствие ослабило русское государство. Хвала великому царю Ивану, который убрал угрозу с востока - усмирил казанцев и заставил тех служить Руси, а не совершать разбойничьи набеги на русские земли. Тем самым Грозный для врагов Отечества царь открыл для Руси восточные ворота и в итоге русская волна докатилась до Тихого океана, где казаки Ивана Москвитина основали Охотский острог.