Страница 24 из 111
- Пресвятая Богородица, наконец-то! - Василий Михайлович Васильевич Беклемишев, голова Ангарского приказа, снявши меховую шапку, перекрестился на виднеющийся вдали крест над воротами острога. Беклемишева встречал Измайлов, ещё у ворот, самолично пересчитывая заходивших в посад людей. Чуть позже молодой енисейский воевода, провёл Беклемишева в отведённую ему избу, тут же приказав топить баню и готовить обильный обед.
- А поморы что, Василий Михайлович? Тоже по царскому указу в Ангарское княжество на кочах шли? - спросил о проходивших по Енисею поморах Василий Артёмович.
- Какие такие кочи, в Москве о них разговору не было, - нахмурился Беклемишев.
- Десятого дня прошли. Мимо острога, к берегу не приставали, вечером шли. Значит евойные дела, князя ангарского, - пристукнул кулаком по столу Измайлов.
- Так то мне ведомо, что поморы ходят к ангарцам по Енисею-батюшке. Обратно пойдут по весне, можно будет и пощипать их. Хотя, царь наш Михаил Фёдорович, препятствовать тому повеленья не давал. А теперь, видишь что - людей на Ангару шлёт, - наливая ковшиком из лохани ягодной вытяжки, отвечал глава ангарского приказа.
- Так они к ангарским послам не заходили.
- Стало быть, покуда не ведают о сём, - пожал плечами Беклемишев и вытер мокрые усы рукавом.
- К ангарцам когда пойдём? Они тут обретаются, в церковной пристройке, наверху, - спросил Измайлов, озабоченно поглядывая на приказного голову.
- У тебя снеди хватит, прокормить всех? Четыре с половиною сотни человек, - в свою очередь спросил Беклемишев, вставая с лавки.
- Прокормим! Да там женщины да дети во множестве, а они едят немного, - беззаботно ответил Василий Артёмович, махнув рукой. - А по весне отправим их вверх по реке.
- Ну, пошли чтоль, - покачав головой, Беклемишев взялся за ручку двери.
Во дворике, образованном зданием церкви да двухэтажной пристройкой к ней, ангарцы варили себе обед. Помимо Карпинского и Грауля, с ними находилось ещё двое - пожилой, но крепкий крестьянин Макар и обученный Иваном Микуличем современной в миру грамоте, молодой парень Онфим, внук Макара. Онфим должен был вести переписку с Москвой, ежели таковое потребуется. Макар, помимо возложенных на него обязанностей денщика, в свободное вермя весьма умело ставил силки на беляков, которых особенно много было в долинах мелких речушек, где рос густой ивняк. Вот в котле сейчас как раз и варились три разрубленные и потрошёные тушки крупных, под четыре килограмма, зайцев. Уже доходила картошка, в воздухе разносился аромат варева и желудок требовал пищи.
- Всё, снимаем! - Карпинский уже был не в силах смотреть, как смачно булькает бульон.
- Чичас, травки токмо добавим. - Макар, натянул рукав на ладонь и снял котел с огня.
- Макар, чтобы мы без тебя делали? - Грауль, получив от крестьянина миску со своей порцией, с благодарностью посмотрел на него.
- Знамо что! Как оглашенные по лесу бы бегали, - заулыбался Макар, припомнив ангарцам про то, как они охотятся - больше пугая случайного зверя, чем выслеживая или карауля верную добычу. Разложив всем по порции, Макар и сам принялся за еду, с удовольствием обсасывая косточки. Когда дно котла уже виднелось, а ангарцы, закутавшись в захваченные с собой одеяла, сытым взглядом смотрели на огонь костра, Енисейск вдруг разом наполнился гомоном и суетой. Забегали люди, послышались властные окрики.
- Что за движуха? - удивился Карпинский. - Беклемишев вернулся?
- Сейчас вон тот боец нам расскажет, - Грауль кивнул на приближающегося к ангарцам стрельца.
Кстати, в последние год-два в Енисейске удельный вес стрелецкого гарнизона ощутимо увеличился. Сейчас в остроге находилось до семи десятков краснокафтанников. Сказывалась возросшая важность сего городка.
- День добрый! С Божьей помощью караван с Руси пришёл. Людишек крестьянских нагнали во множестве. Воевода сказал, вас, ангарцев, к нему кликнуть. Он у главных ворот обретается, - обстоятельно доложил дюжий стрелец и, не удержавшись, скосил глаза на закопчённый котёл с остатками недавнего пиршества.
- Благодарствую за весть добрую, - отвечал Карпинский, - присядь, угостись. Макар, дай стрельцу поесть.
Обрадованным воин сел на бревно у костра, дожидаться ангарских варёных клубней, а Пётр и Павел направились к воротам острога.
- Онфим, пошли с нами, чего сидишь? - позвал парня Грауль. - Только забеги за чернилами и бумагой. Перья опять не забудь!
- Вот, гляди, Пётр, - Беклемишев обвёл рукой пространство енисейского посада, заполненного людом. Крестьяне старались кучковаться посемейно, многие отыскивали среди людей своих бывших соседей, друзей, чтобы быть поближе друг к другу.
- Считать будешь, поди? - поднимая воротник, кивнул на крестьян Измайлов. Словно предупреждая о скорой зиме, налетел холодный ветер, заставивший всех поёжиться от неожиданности.
- Мы считать будем только во Владиангарске. Там и оплата, - отвечал Павел. - Людей есть где разместить? Впереди зима.
- Да, за посадом есть срубы, там же и землянки, - воевода махнул рукой в направлении летом поставленных изб.
- Никаких землянок! - тут же повысил голос Павел. - Все люди должны быть живы и здоровы. Зимовать в землянках - верный путь заболеть. Василий Михайлович, размещайте крестьян в остроге. Пусть кучно - зато в тепле. Если места не хватает - подселяйте к себе в дом!
- Ты, Павел, гонору убавь чутка! - воскликнул Измайлов.
- А что вы хотели? Навезти народу и оставить его в холоде и голоде? Так ли царский приказ должно исполнять? - вступил в разговор и Карпинский.
- Василий они кругом правы. Не надобно нам о сем спор весть, - Беклемишев решил погасить назревавший конфликт.
Однако Измайлов, молодой и горячий, явно затаил обиду на заносчивого белобрысого ангарца, сующего свой конопатый нос в воеводские дела. А вечером он напомнил об этом, его люди, с трудом распихав крестьян по помещениям, привели несколько семей и в церковную пристройку. Две семьи принял и посольский этаж - в их числе и Корнеевы из Засурья. Ивашка сразу сошёлся с отроком Онфимом, который, неожиданно для него оказался из ангарцев. Тех самых, к кому они и держали этот нелёгкий путь с момента пленения их казанцами. До сих пор, вечерами, у Ивашки сжимались кулаки и катились крупные слёзы по щекам, когда вспоминал он об оставленных дома бабке с дедом, да о верном Колтуне. А осень становилась всё холоднее, а ледяное дыхание зимы пробиралось в дома по ночам, заставляя людей укутываться теплее, да заносить в дома горшки с углями.
Конские копыта выбивали чёткую мелодию, на твёрдой, не отошедшей от ночного заморозка, земле. В стороны разлетались жёлтые, скукоженые листья, в ушах свистел ветер, гонец поспешал до Албазина. Александр, новокрещённый даур из Умлекана должен был доставить важную весть для майора Алексея - главного человека на Амуре. Завидя близкие стены крепости, Александр притормозил коня и, выпрямившись в седле, с удовольствием смотрел, как над шумящей стеной леса вставало огромное, яркое солнце.
- Эй, весть из Умлекана для майора Алексея! - конь молодого даура гарцевал перед закрытыми воротами крепости. Александру, только что начавшему отращивать бороду, не терпелось передать послание. Наконец, ворота начали отпирать и гонец, взяв коня под уздцы, с восторгом зашёл в Албазин. Первый раз после того, как на Амуре появились ангарцы. С тех пор ту, некогда бывшую тут деревню можно было забыть. Теперь тут была крепость, столица даурского князя Ивана, до крещения бывшего Шилгинеем. Под защиту крепости и новой власти на великой реке постоянно приходили даурские, дючерские и солонские землепашцы и скотоводы, прельщённые отсутствием тут таких же тяжких поборов, как у своих князьков. Так что, кем бы они ни были, эти пришельцы, но дело своё они знали крепко.
- Ну давай бумагу, что ли, - с улыбкой сказал один из ангарцев Александру, когда тот доложился о прибытии в княжеском доме.