Ангарский вариант

Игорь, пригласив дауров в дом, велел звать Дежнёва и Лавкая. Как рассказали дауры, небольшой верховой отряд маньчжур, числом под пять десятков, движется вниз по реке. Судя по виденному ими шатру, раскладываемому каждый вечер, когда маньчжуры останавливались на ночёвку, во главе отряда знатный чиновник.

- Переговорщики, кто же ещё, - пожал плечами Лазарь, когда Игорь повернулся к нему.

- Чиновник на лошади? Скорее военачальник, - проговорил Матусевич и улыбнулся. - Интересно, что они за раскатанную Нингуту потребуют?

Матусевич был хорошо осведомлён о трудностях маньчжур в районе Сунгари и про то, что сейчас все их помыслы были связаны с взятием столицы империи Мин. Знал он и про смерть императора Абахая и про замятню при троне. Хан умер в сентябре, причём умер неожиданно для всех, не будучи больным или ослабленным. Потому вскоре в Мукдене пошли разговоры про отравление императора. В следующем году, несмотря на потерю императора, маньчжуры войдут в Пекин. Последний минский император, Юцзянь повесится на дереве в императорском саду прямо перед воротами Запретного города. А перед этим в город войдёт крестьянская армия мятежника Ли Цзычена. После чего у маньчжур уйдёт чуть более двадцати лет на захват большей части провинций бывшей китайской империи. И главное, думал Матусевич, ангарцам нельзя было спокойно дать маньчжурам эти годы. Ведь, не секрет, что следующей целью для них станет его воеводство.

Навстречу маньчжурам отправилось дюжина казаков и небольшой отряд дауров, они должны были предупредить ближние к Сунгарийску посёлки о приближающемся отряде маньчжур. Ведь, как передали гонцы с нижнего течения Сунгари, они уже сунулись было в один из крупных солонских посёлков, чтобы пополнить запасы провизии. Но там их встретили залпами из нескольких ружей, пожалованных лояльному местному князцу ангарцами. Лишь чудом избежав тогда жертв, теперь маньчжуры могли ворваться в посёлок поменьше, да учинить там погром. Вот так, сопровождаемые издалека людьми сунгарийского воеводы, отряд Дюньчэна прибыл, наконец, к ангарскому оплоту. Встречать гостей Матусевич приказал во всеоружии. Посему князец Лавкай, выбрав две сотни лучших воинов, одетых в доспехи, да вооружённых помимо палаша, ещё и огнестрельным оружием - ружьями или карабинами, вышел встречать маньчжур на широкий заливной луг. Тот самый луг, где погибло маньчжурское войско, решившее атаковать Сунгарийск. Вместе с Лавкаем был атаман сунгарийского войска Семён Дежнёв, который будет говорить с гостями. Остальным составляющим гарнизон амурцам и ангарцам было чем заняться, чтобы показать гостям свои лучшие качества. Также, обе канонерские лодки должны встречать маньчжур во всей красе. Вместе с последним караваном из Ангарии на Амур помимо пополнения людьми и оружием были присланы несколько стягов Ангарского княжества. Две длинных мачты с водруженными на них бело-зелёными стягами были установлены и на ходовые рубки канонерок.

Дюньчэн, увидев нечто необычное, поднял руку, останавливая своих воинов. На холме, возвышающемся над берегом, стоял высокий столб, окрашенный в зелёно-красные полосы с табличкой медного цвета и неизвестным знаком на навершии. Граничный столб? А под холмом стояли ряды невиданных прежде на Сунгари воинов. После недолгих переговоров со своими офицерами, военачальник пустил коня шагом, приближаясь к перегородившим путь всадникам. Лишь приблизившись к ним, он признал амурцев. Но варвары были одеты в железо, а у каждого на боку висела тяжёлая сабля. Но самое главное - каждый из них держал в руках аркебузу, достаточно лёгкую, чтобы не пользоваться сошками. А, судя по их уверенным жестам, амурцы умеют с ними обращаться. Сколько здесь северных варваров? Две сотни или немногим больше?

- Похоже, Лифань говорил мне правду, - пробормотал дутун, взглянув на осунувшегося подчинённого, старавшегося едва ли не вжаться в коня.

Через некоторое время, по сигналу трубача, конные варвары, ловко управляя лошадьми, развели свои ряды, словно занавесь и к маньчжурам вышло двое знатных, судя по их украшенным доспехам, воинов. Один из них - чужеземец-христианин! Они, остановившись на некотором расстоянии от воинов дутуна, ожидали его, Дюньченя. Дутун тронул поводья. Он не сводил глаз с чужеземца. Медвежья шапка, густые брови, дерзкий взгляд и ухмылка, спрятанная в бороде. Чужеземец сидел, подбоченившись, да поигрывая ремешком плётки. Дюньчэн не знал, каков ритуал приветствия у христиан, поэтому ждал, покуда чужак сам примется его приветствовать. Однако тот, немного поговорив с амурцем на незнакомом для маньчжура языке, даже не думал являть нингутинскому дутуну какие-либо знаки уважения. Это немало озлобило маньчжура, но он сдержался и ждал от варваров слов приветствия. Наконец, амурец, представившись Лавкаем, начальником железного конного войска и представив чужеземца Симеоном, вторым человеком в крепости, спросил Дюньчэна, кто он такой.

- Я Дюньчэн, нингутинский дутун, присланный из самого Мукдена!

Чужеземец что-то спросил у амурца, посмеиваясь.

- Симеон спрашивает, как ты можешь быть начальником того, чего уже нет?

Маньчжур побелел от злости, сжав до боли кулаки:

- Мятежные варвары! За это преступление вы ещё заплатите! Империя Цин и наш великий император...

- Говорят, он умер?

Дутун словно врезался с разбегу на каменную стену, воины сзади зароптали:

- Надо приходить с армией! Проучить собак! Вырвать им языки!

Дюньчэн, ценой неимоверных усилий проглотил неслыханное оскорбление и холодным голосом объявил варварам о своём желании встретиться с их князем. На что был получен ответ от амурца:

- Князь наш далеко отсюда и встречаться с тобою не будет, потому как ты не с посольством пришёл, а с воинами. Ты можешь встретиться с начальником крепости и окрестных земель.

Дюньчэн согласился и пожелал пройти к нему прямо сейчас. Но что ему было отвечено, что де, такое количество вооружённых людей к крепости подпустить никак нельзя. Маньчжуру предложили отпустить своих воинов обратно, а самому, вместе с двумя безоружными людьми, войти в крепость. Дюньчэн, скрепя сердце, согласился.

- Тогда слезай с коня, сдавай оружие и проходи за мной, - сказал Лавкай маньчжуру.

Тот безропотно отдал подошедшему воину-амурцу свою саблю, кинжал и приказал Лифаню следовать за ним. После чего Дюньчэн отвёл коня к своим воинам и хлопнул его по крупу, дабы тот уходил прочь и, не оборачиваясь, проследовал за чужеземцем и его даурским вассалом. Дутун ощущал, что помимо заживо сжигающей его ненависти к чужакам и жажды снова увидеть свою семью, что его гложет какое-то неясное чувство. Обойдя холм, маньчжурский военачальник увидел потрясающую картину. Во-первых, в глаза бросилась крепость, стоящая у реки. Она была очень необычна, Дюньчэн ещё не видывал такие укрепления. По мере того, как они приближались к крепости, дутун смог рассмотреть и городок, что отстоял от крепости примерно на семь сотен шагов. Зажатый меж двух холмов, на гребнях которых стояли башенки и небольшие домишки, он также обзаводился крепостной стеной и рвом перед ней. Насыпаемый вал сразу же укреплялся брёвнами и камнем, дабы по весне грунт не расплылся. На строительстве были заняты десятки людей, они постоянно сновали, вверх и вниз, словно муравьи, не останавливаясь даже на мгновение. Работники вынимали грунт, засыпали его в ящик с небольшим деревянным колесом впереди и по деревянным мосткам толкали этот ящик наверх. Потом ссыпали землю на вал, в пространство между рядами брёвен, вместе с камнем, и трамбовали. Было видно, что работа ведётся по плану и каждый точно знает, что ему нужно сделать. А через мгновенье дутун вздрогнул от протяжного рёва - по тёмной воде Сунгари шло два корабля. Как и говорили Дюньчэню ранее, это были те самые суда, что чадили из своего чрева бесовским дымом, это они разрушили до основания Нингуту!

Неподалёку от берега несколько десятков амурцев упражнялись с аркебузами, на которых был тот самый длинный нож, про который дутун слышал ещё в Нингуте. Они по команде чужеземцев втыкали аркебузу в тряпичные куклы, набитые соломой и посаженные на деревянные шесты. Дюньчэн чувствовал, что происходит нечто неправильное, чего не должно быть. Опасность нависла на Цин с севера.