Инсайдер

– А вы с Киссуром старые друзья?

– Мы встретились впервые перед самым концом гражданской войны.

– Где?

– В поединке, – спокойно сказал Шаваш. – Киссур кинулся на меня с мечом, а я выстрелил в него из револьвера.

Бемиш подумал и изумился.

– Как из револьвера? Ведь Федерация тогда еще не…

– Долгая история, – махнул рукой Шаваш, – а револьвер был самодельный…

– И что дальше?

– Я почти промахнулся, а товарищи Киссура набросились на меня и стали меня учить, как надо драться в поединках. Потом привязали к веревке и протащили через весь город. Сломали позвоночник, ребра… Вскоре явились иномирцы и умудрились меня вылечить. С тех пор я немного хромаю. Да вот и рука…

Тут Бемиш заметил, что Шаваш держит чашку левой рукой, а ладошка правой как-то ссохлась и пальцы чуть скрючены.

– А из-за чего вы дрались?

– Из-за женщины. Госпожа Идари, жена Киссура, была моей невестой до того, как Киссур стал первым министром, а я – пылью у дороги. Киссур арестовал человека, которому я был обязан карьерой, и получил его должность и мою невесту.

Шаваш вдруг проследил взгляд Бемиша и убрал под стол правую руку, но стол был прозрачный – Бемиш видел, как задрожали скрюченные пальцы.

– А сейчас мы женаты на сестрах. Моя главная жена – младшая сестра госпожи Идари.

«Зачем он мне все это рассказывает?» – ужаснулся Бемиш.

Шаваш допил свою чашечку и внезапно, поколебавшись, сказал:

– Господин Бемиш! Считаю дружеским долгом предупредить вас. Киссур – любимец государя. Помешать он может легко, помочь – редко. Многие ненавидят Киссура за то, что он Киссур. За то, что Киссур презирает взяточников и предпринимателей, а сам живет подарками государя. За то, что Киссур и по сей день считает, что нет выгоды позорней торгового барыша. За то, что он бесплатно кормит народ, а сектанты и еретики называют его новым воплощением государя Иршахчана. Господин Инада обещал подстелить под колеса вашего автомобиля инисский ковер, когда друг Киссура приедет к нему в усадьбу… Господин Инада постелит под ваши колеса инисский ковер, а под инисский ковер он положит пластиковую мину. Чиновники будут подписывать вам документы, а за спиной делать вам гадости. Киссур расхвалит вас государю, – это значит, что государю докажут, что Киссур ошибается. Мой вам совет: держитесь от него подальше.

Бемиш закусил губу.

– Господин Шаваш, – сказал он, – я позволю вам напомнить, что если моя компания окажется заинтересованной в покупке Ассалаха, мы можем просто его купить на открытом аукционе. И я гарантирую, что я дам цену большую, чем «Венко», и что меня и тем более Рональда Тревиса не удастся выкинуть с аукциона якобы из-за несоблюдения норм. Что же касается разрешения на изучение финансовой документации, то я уверен, что, если бы не Киссур, я добывал бы его еще два года, и после взгляда на эту документацию я, кажется, понимаю почему. Кстати, мой вам совет: когда подделываете отчетность, обращайте внимание на второстепенные показатели. Так, знаете ли, не бывает, чтобы темпы строительства возросли на триста процентов, а энергопотребление осталось на прежнем уровне.

Чиновник помолчал, потом прикрыл глаза.

– Да, конечно. До свидания, господин Бемиш. Желаю удачи.

Едва машина Бемиша выехала из ворот усадьбы и свернула направо, как мимо него, в миллиметре, скользнул белый и длинный, как осетр, лимузин. Из окна высунулся Киссур и помахал рукой. Водитель волей-неволей шарахнулся к обочине. Они вылезли из машин и обнялись.

– Поехали кататься, – потребовал Киссур.

Бемиш велел водителю быть завтра с утра и сел рядом с Киссуром.

– Тут поблизости есть отменный кабачок, – сказал Киссур, – заедем.

Кабачок был низенький и сырой, посередине восьмиугольного дворика плескался фонтан. У фонтана стоял плоский плящущий бог с мужским членом непомерных размеров и с четырьмя грудями. Бог был в общем-то голый, если не считать огромного рекламного листа, обклеившего его с четырех сторон. Реклама призывала покупать «трехмерки» фирмы «Коруна».

Расторопный хозяин подлетел к Киссуру и поставил перед посетителями отличного зажаренного гуся, политого лимонным соком и с золотистой корочкой, и кувшин пальмового вина. Киссур заметил, что Бемиш таращится на бога, и спросил хозяина:

– Тебе сколько заплатили за рекламу?

– Две.

– Вот тебе четыре, иди и соскобли мерзость.

Бемиш опустил глаза. После вчерашней попойки он чувствовал себя скверно: глаза бы не смотрели на этого гуся! И потом, что делать? Бемиш понимал, что под чиновниками, ненавидящими Киссура, Шаваш имел в виду прежде всего себя, – затем и рассказал ему про невесту и про сухую руку… Сказать Киссуру, что свояк его ненавидит? Но они друзья. Подумают – приехал иномирец, порыбачил с Киссуром и тут же затеял ссорить его со свояком. Не сказать? А вдруг Киссур думает, что Шаваш – его друг, и рано или поздно попадется в ловушку?

Хотя вряд ли Киссур такая простая душа. Бемиш помнил, как даже сквозь пьяный угар на пирушке его поразила одна из песен Ханадара про битву с народом аколь. Король тамошнего племени направил своего брата и других высокопоставленных военачальников к Киссуру с просьбой не нападать на племя. Киссур сказал: «Так и быть», – и одарил послов сверх всякой меры, принятой в подобных случаях. Те, конечно, не могли отказаться от подарков, не поссорившись с могущественным полководцем империи. Вот они вернулись к королю, а Киссур послал им письма и сделал так, чтобы эти письма были перехвачены королем. В письмах Киссур напоминал, что обещался не трогать их землю в обмен на голову их короля, и спрашивал, когда они выполнят свою часть уговора. А богатые подарки были представлены взяткой за короля. Король, натурально, приказал зарезать и брата и военачальников, обезглавив тем самым войско и возбудив недовольство племени. А уж после этого Киссур разбил его за два дня.

И хотя все сходились в том, что по части подобных проделок Киссур далеко уступал покойнику Арфарре, – на несмышленую овечку этот парень не тянул.

А белокурый великан тем временем разлил вино в чашки, накрыл их лаковыми крышками, сквозь которые было продето по соломинке, и протянул чашку Бемишу.

– Ты за рулем, – напомнил Бемиш.

Киссур невозмутимо взялся за соломинку и, как показалось Бемишу, в минуту выдул все вино. Во всяком случае, он тут же открыл чашку и стал наливать еще.

– Что ты такой грустный? – спросил Киссур. – Шаваш стребовал с тебя слишком большую взятку?

– Нет. Я просто никогда не бывал в такой ситуации. Я не знаю, как себя вести.

– Ты ведешь себя отлично, – рассмеялся Киссур, – ты уже наказал Шаваша на шесть миллионов.

– Что? – изумился Бемиш.

– А ты не знал? Компания «Венко» дала Шавашу шесть миллионов, чтобы космодром достался именно ей. А теперь Шаваш, как честный человек, должен будет эти деньги возвратить.

– Этого не может быть, – сказал Бемиш, – конкурс решает больше взятки.

– Откуда ты знаешь, что все зависит от конкурса?

– Я прилетел сюда, – сухо сказал Бемиш, – только потому, что конкурс на покупку Ассалаха организован в рамках программы, которая называется АСЕАТ. Это государственная программа Федерации Девятнадцати, действующая на развивающихся рынках. По правде говоря, все эти федеральные консультанты – бездельники и болваны, и если бы ваши власти устроили конкурс между своими, они бы закрыли на это глаза. Но если на конкурс придет нормальная компания, которая хочет заплатить много денег, а ее не пустят, то будет скандал. Все эти консультанты не допустят скандала. Иначе они потеряют работу. Не думаю, что Шаваш на него пойдет. Я встречался еще в Сиднее с представителями других компаний, и они без труда получили разрешение на участие в конкурсе.

– А ты?

Бемиш чуть смутился.

– Пока нет, но это не страшно. Это просто маленькие чиновники хотели маленьких подарков.

– Дело не в подарках, – сказал Киссур. – Может, на конкурсе и победит тот, кто больше заплатит: вот только «Венко» заплатила Шавашу шесть миллионов, чтобы ни одна компания, способная по-настоящему составить ей конкуренцию, не смогла участвовать в конкурсе. Шаваш очень боится этого вашего – Тревиса. Тревожится, что Тревис сожрет его с потрохами.