Дочь кузнеца

Чувство сожаления? У рабыни не может быть друзей, вообще никаких привязанностей - так им внушали. Это правило Заниле нравилось. Единственное, что может испытывать рабыня, - это чувство почтения к собственному господину. Это Занила, кажется, неплохо научилась изображать. Достаточно хорошо. На один вечер хватит.

К торгам все было готово. И товар тоже был готов.

Девушек одели в почти одинаковые платья, различавшиеся только цветом: пять лет достаточно, чтобы выяснить, что больше всего идет к тому или иному цвету волос, глаз, оттенку кожи. Занилу одели в ярко-синее. Сама она, если бы ей дали выбрать, предпочла бы что-нибудь светлое, возможно серебристое, но Дарина считала, что она слишком бледная, а ярко-синий придаст красок ее лицу. Что ж, может быть и придаст.

Кстати, платьями то, что на них было надето, можно было назвать лишь условно. Костюмы состояли из нескольких кусков тонкого шелка, хитро закрепленных в определенных местах. Вот девушка совершенно одета, но стоит лишь потянуть за нужный кончик, и кусок ткани останется у вас в руках, обнажая ее тело. В школе учили, как надевать такие костюмы, как в них ходить, но самое главное рабынь учили их правильно снимать. Впрочем на самом торге рабыням раздеваться самим не полагалось - они товар, который выставляют.

Никаких украшений, никаких сложных причесок, минимум краски на лице - покупатели хотели видеть, что именно они приобретают.

Занила стояла перед зеркалом, поправляя упавшую на лицо прядь волос, когда к ней подошла Райша. В ярко-красном костюме, потрясающе идущем к ее смуглой коже и заставлявшем ее глаза ярко гореть. Нет, глаза ее сияли и сами по себе.

- Сегодня твоя мечта исполнится? - проговорила она. Занила смотрела на их отражение. Они казались такими разными, особенно в этих ярких костюмах. Две рабыни.

- О чем ты?

- Ты попадешь в богатый догатский дом.

Занила хмыкнула, но тут же заставила себя превратить усмешку в улыбку. Ей нужно было попасть в совершенно конкретный дом. Она не стала объяснять Райше, что тот, кто ей нужен, вряд ли будет сегодня в числе покупателей. Она уже улыбалась, оставалось только кивнуть:

- И тебе удачи!

Мабек Дагар вошел в комнату, внимательно оглядел девушек цепким взглядом, выискивая недостатки. Выбрал из них одну, поправил ее локоны, и так уже лежавшие идеально, и кивнул, чтобы она шла за ним. Рабынь перед покупателями выставляли по очереди. Занила не знала, в каком именно порядке, а значит ей оставалось только ждать.

Девушки уходили вслед за управляющим и возвращались через некоторое время, еще более радостные и оживленные. Бросались к своим подругам, принимались что-то лихорадочно им рассказывать, делиться впечатлениями. Называли цену, за которую были проданы. 25 золотых, 30, 37. Хвалились?

На третьей или четвертой девушке, Занила обратила внимание, что называемая цена от раза к разу увеличивается. Мабек Дагар заранее знал, какая рабыня вызовет наибольший спрос! В этом порядке они и выставлялись на торг.

А она все еще ждала своей очереди. Занила почувствовала недоумение. Она слишком хорошо помнила слова Дарины, произносимые не так уж и редко: "Слишком худая, чтобы быть по-настоящему дорогим товаром!". Хотя сейчас ей вспомнились и другие слова, произносимые совсем иным тоном: "Северянка!" Да, в этом и заключалась ее главная ценность среди смуглых салевских красавиц.

Ушла Райша. Их оставалось всего двое: она и Н'ори. Минут двадцать, не меньше. Наконец Райша вернулась, придерживая разъезжающиеся куски шелка, бросилась к Заниле, радостно повторяя:

- Пятьдесят золотых! Пятьдесят! - словно сама не верила. Большего она рассказать не успела, потому что подошел Мабек Дагар, высвободил Занилу из цепких пальцев Райши и повел за собой.

Короткий коридор, дверь распахивается перед ней. Занила перешагнула через порог, и зацепилась тонким длинным каблуком за край ковра, чуть не споткнувшись. Мабек Дагар обернулся, одарив ее многообещающим взглядом.

"Да неужели я волнуюсь?!" Занила шагнула вперед, в центр ярко освещенной комнаты, представлявший собой полукруглый подиум. Совсем небольшой, лишь на тефах приподнятый над остальной частью залы, где на пушистых коврах и мягких подушках расселись мужчины. Где-то около дюжины - Занила не считала. И не рассматривала их, заметила только, что среди них были как богатые господа (мероприятия такого уровня в Догате было престижно посещать лично), так и простые купцы - очевидно лишь представители богачей из других городов.

Занила вышла на центр подиума и остановилась, как ее много раз учили. А Мабек Дагар уже начал что-то рассказывать о ней. Она лишь различила слово, которое недавно вспоминала: северянка, а дальше уже не слушала. Она вдруг только сейчас поняла все значение его взгляда, которым он посмотрел на нее на пороге. Не из-за того, что она споткнулась. Он напоминал ей о Коре. Глупость какая! Разве она может забыть?

Не думать об этом. Лучше вообще ни о чем не думать. Зеркало, холодное зеркало, равнодушное зеркало, прозрачное зеркало, гладкое зеркало... В нем нет ничего кроме того, что ты сам ему покажешь. И даже это не задержится в нем ни одной лишней секунды, стоит тебе лишь отвернуться. Соскользнет, оставляя безупречно чистую поверхность.

Занила легко и привычно скользнула на другой уровень зрения. Почему-то так ей всегда гораздо проще удавалось сохранять спокойствие. Может быть, потому, что здесь ей было, чем заняться.

Масляная лампа на стене. Нет, в комнате, конечно, далеко не одна лампа: освещение более чем яркое, но именно эта лампа висит прямо напротив Занила, и она может смотреть на нее, не поворачивая головы. Пламя горит. Даже на вид горячее и... пушистое. Крошечный фитилек, но Занила видит его достаточно четко, чтобы различить тончайшее ярко-оранжевое кружево. Если его можно так назвать. Нет, паутина нитей видна достаточно отчетливо даже несмотря на то, что они постоянно дрожат и мерцают. Но можно ли назвать кружевом то, что не имеет закрытого контура?! Линии не смыкаются. Они выходят из единого центра, а потом распадаются на отдельные нити. Впрочем, откуда Заниле знать, как должно выглядеть кружево. У нее не так много материала для сравнения - только она сама и Кор. Больше она нигде ничего подобного не встречала. Ну, может быть, еще в воздухе. Хотя то перламутровое сияние кружевом назвать можно было лишь условно.

Занила смотрела на огонь и вспоминала, как однажды ей удалось заставить пламя разгореться сильнее. Ха! Разгореться сильнее? Да тогда огонек вот такого же светильника взметнулся на целый амм, спалив шторы. Ей едва удалось замести следы, но даже это не остановило рабыню. Занила вновь и вновь пыталась повторить тот опыт, часами просиживая перед масляными светильниками или свечками. Безрезультатно. Вот если бы знать, как это у нее в тот раз получилось!

Может быть, все дело в эмоциях, что она тогда испытывала? Гнев, боль, ненависть? Да, ее состояние в тот момент лучше всего описывает фраза: ненависть сжигает. Сжигает... Неужели суть в этом? Нет, ее это не устраивает: она хочет управлять своими способностями, а не ждать, пока ее эмоции в результате какого-либо события достигнут необходимого накала, а на глаза ей при этом попадется горящий огонь!