Инженер Средневековья

— Еще один стул. Вот сюда.

Я указал на место рядом с собой. Стул появился немедленно, и после некоторых перемещений Кристина села за стол.

Мои действия вызвали больше проблем, чем я мог предположить. В Окойтце принцип «раздели кушанье, раздели кубок» действовал по праздникам. В замке Цешина, судя по всему, это относилось к любой трапезе. Появление еще одного человека означало, что всем с одной стороны стола пришлось сместиться, и последняя дама оказалась без собеседника напротив.

Ну и ладно. Черт с ними! Если они позволяли себе грубить, то и я тоже. Титулы — это хорошо, но это еще не повод презирать приличную четырнадцатилетнюю девушку, особенно если она моя спутница.

— Пан Конрад, — начала наконец хозяйка, пытаясь разрядить обстановку, — поведайте нам о ваших приключениях.

— Приключениях? Я с удовольствием расскажу вам о том, над чем работаю в настоящее время.

И я приступил к объяснению всех выгод от разведения породистых животных. Я проговорил без умолку минут десять и как раз растолковывал необходимость считать яйца, когда хозяйка дотронулась до моей руки.

— Весьма познавательно, пан Конрад. Правда ли, что вы победили бандита Райнберга, по кличке Черный Орел?

— Я убил сумасшедшего, если вы это имеете в виду.

— Он действительно был безумным?

— Думаю да. Людей, которые нападают на вооруженных рыцарей на глазах у всех, не назовешь здравомыслящими.

— И вы покончили с ним одним ударом, разрубив голову пополам, хоть он был в шлеме?

— Я торопился. Вижу, — вам нравятся жуткие истории. Я расскажу вам, как пан Михаил Малиньский лишился ступни.

И я рассказал, не упустив ни малейшей детали. Им пришлись по душе сцены из кровопролитных схваток, но сцена пережимания артерии была чересчур. Некоторые извинились и вышли из-за стола, прежде чем я закончил.

Хозяйка даже немного позеленела в лице.

— И он умер в постели в замке графа Ламберта?

— Там было легче за ним ухаживать. Кристина и ее подруги великолепные сиделки. Кстати, я вам не рассказывал о наших ткацких станках и прялках? Кристина и еще семь ее подруг могут за один день сделать из шерсти двадцать ярдов сукна.

— Семь подруг. О Боже.

В результате одну из комнат для гостей в Окойтце стали называть «постель, в которой умер крестьянин» со всеми вытекающими из этого глупыми предрассудками. В каком-то смысле это было даже хорошо, потому что никто из знатных гостей не соглашался в ней жить. Следовательно, меня не вытолкнут из замка, что в противном случае рано или поздно произошло.

Несколько позже хозяйка предположила, что Кристине будет гораздо удобнее переночевать в комнате для прислуги. Эта стерва так ничему и не научилась, а у меня закончились методы обучения.

— Это совсем не обязательно, сударыня. Я доставил письма моего сеньора, и великопостный ужин был чудесным. Сожалею, но долг зовет, и нам нужно уезжать.

— Но я надеялась…

— Как я уже сказал, мне очень жаль, но долг есть долг.

Мы с Кристиной пошли в конюшню.

— Паж, седлай лошадей и принеси наши вещи. Немедленно.

Паж подал знаки руками, и четыре человека принялись суетиться. Через несколько минут мы уже направлялись к воротам в сопровождении пажа с факелом.

— Но пан Конрад, сейчас так темно, — сказал тот.

— Тогда я позаимствую твой факел.

Я взял факел у него из рук.

— Там бандиты! Это очень опасно.

— Ты прав, парень. Поди скажи им, чтобы были поосторожнее.

Кристина сдерживала свои чувства весь день и вечер. Когда мы выехали за ворота, она разревелась, как школьница, которой ей и следовало быть в ее возрасте. Все, что я мог сделать, — это взять ее за руку и повторять, что все позади.

Я останавливался у нескольких таверн, и, наконец, мне указали приличную корчму «Боевой топор». Комната была большой и чистой, а десять гривен в день за пищу, жилье и уход за лошадьми не казались такой уж большой суммой. Владелец не помнил себя от радости: я забыл поторговаться.

— Ты понимаешь, что я ожидаю наилучшего обслуживания и прекрасного питания. Проследи, чтобы лошади были ухожены и распорядись насчет большого кувшина хорошего вина.

— Да, ваша светлость. Разумеется, ваша светлость.

Позже я узнал, что мы были его единственными постояльцами. В Цешине дела шли плохо, и многие сидели без работы. Тот факт, что в Окойтце люди работали по шестнадцать часов в день, а в Цешине сидели без дела и голодали, оскорблял меня как социалиста. Здесь не хватало организованности.

Как только мы остались наедине в нашей комнате, Кристина бросилась мне на шею и снова заплакала.

— Пан Конрад, я люблю вас!

— Надеюсь, нет, милашка. Я не семейный человек.

— Нет, то есть вы не должны. Я хочу сказать, уехать от всех этих графинь, баронесс и знатных дам из-за меня.

— Подожди-ка. Я уехал не из-за тебя. Я уехал, потому что меня оскорбила их грубость. Кроме того, я не собирался спать ни с одной из тех старых толстых и к тому же замужних женщин. Тем более если рядом есть такая привлекательная девушка, как ты. Выпей вина и успокойся.

Немного позже она сказала:

— Я все равно люблю вас, пан Конрад.

Утром я отправил Кристину за покупками в сопровождении одной из служанок владельца корчмы, чтобы с ней ничего не случилось и чтобы ее не надули. Я заплатил служанке гривну за день, что ее несказанно обрадовало. Я дал Кристине сто гривен и попросил купить подарки для ее семьи и друзей. Кроме этого, свадебный подарок от меня пани Малиньской и что-нибудь плотнику и графу.

— Но что графу Ламберту может понадобиться?

— Краска. Краска для сукна. А если тебе удастся найти еще и хорошего красильщика, граф будет очень доволен.

Я с радостью узнал, что колокольные мастера, для встречи с которыми я и приехал в Цешин, жили как раз напротив корчмы.

Литейной мастерской владели братья Краковские: Томаш, Михаил и Владислав. Дело их отца процветало, пока племянник епископа, германец, не открыл такую же литейную в Кракове. Заказы прекратились, и печи стояли холодными по полгода. Но информация просачивалась медленно. Кое-что я узнал от владельца корчмы. Братья пытались держать марку.

Мы с ними проговорили все утро. Я рассказал о том, что мне требуются огромные втулки. Диаметр внутреннего отверстия должен составлять ярд, диаметр наружного фланца втулки — два ярда. Длина втулок — один ярд. Современные роликовые подшипники составляют десятую часть от этого размера, но я не питал иллюзий по поводу качества, которое могли предложить братья. Когда работаешь с плохим материалом, нужно все делать большое.

Они рассказали мне, как отливали колокола. Они использовали метод потерянного воска. Это не «потерянная» древняя технология, хотя однажды в двадцатом веке я встретил работника музея, который, судя по всему, так и полагал. Его все еще используют, когда необходимо выплавить сложные, единственные в своем роде предметы. Для выплавки колокола братья вначале выкапывали яму. В яме они вручную вылепляли из глины форму, повторяющую внутреннюю часть колокола. Затем они брали воск и лепили колокол поверх формы, вырезая в воске различные наружные узоры и, поскольку были немного грамотными, надписи. На воск аккуратно наносили глину и оставляли все это сохнуть на неделю. Затем в яме разводили костер, который постепенно увеличивали.

Через пару дней воск расплавлялся, вытекал из специальных отверстий и сгорал. Еще через несколько дней глиняная форма достаточно нагревалась для залива меди. Измерив количество использованного воска, мастера точно знали, сколько нужно заливать. После заливки они разламывали глину и несколько месяцев «настраивали» колокол, убирая медь изнутри, чтобы добиться нужного звучания.

— В этом весь фокус, пан Конрад, — объяснил младший из братьев, — форма должна быть такой же горячей, как и медь, иначе она треснет или колокол лопнет.

Два других брата посмотрели на него так, как будто он разглашал секреты гильдии, что, возможно, он и делал.