Звезда Хиоба

Темнота и абсолютная тишина. Йонас не слышал шороха шагов, не чувствовал вибрации камней.

Он долго ждал, не шевельнув ни мускулом. Затем встал и начал обыскивать стены ниши, в которой прятался. Пальцы нащупали ручку двери. Распахнув дверь, он увидел длинный коридор, в конце которого горел свет. Факел давно уже погас, пришлось идти почти на ощупь, касаясь стен руками.

Пол, стены и даже низкий потолок были покрыт какой-то мягкой пенистой массой, на которой можно было прощупать что-то вроде узора – периодически повторяющиеся последовательности из выступов и впадин. Похоже на звукоизолирующее покрытие. Значит, коридор ведет в какую-то лабораторию или студию звукозаписи? Возможно, то, что он видел, было просто голографическим фильмом? Но кто и зачем его снял?

Комната, куда он в конце концов попал, действительно напоминала то ли студию, то ли офис. Здесь стояли два обитых черной тканью стула. Йонас положил руку на сидение одного из них – ткань была теплой. Здесь только что были люди. Они что, играют с ним в «горячо-холодно»? И какой же приз ожидает его, если он придет в нужное место в нужное время?

Йонас осмотрелся. Потом осторожно ощупал стену, нашел разрез в обивке. Его глаза ничего не видели – здесь, скорее всего, применялись голографические эффекты, но руки уверяли, что перед ним еще одна дверь. Крохотная кнопка там, где должна была располагаться ручка. Он нажал на кнопку, дверь послушно открылась. На этот раз коридор был освещен лампами и уводил куда-то вниз. Йонас пошел дальше.

Коридор извивался огромной спиралью, и Йонасу приходилось послушно выписывать круги, не теряя надежды, что он все же продвигается вперед, а не кружит на месте. Наконец впереди снова забрезжил свет. Новая дверь, на этот раз овальной формы и сделанная из металла. Ее освещала специальная лампа, висящая над дверным проемом. Здесь не было дверной ручки, зато имелись видеокамера внешнего наблюдения, а также монитор, микрофон, динамик и цифровая клавиатура.

Йонас потянулся к клавиатуре и набрал один, хорошо ему знакомый, номер. Монитор остался темным, динамик молчал. Однако дверь тут же отворилась, в проеме показался Лами и приветственно взмахнул рукой.

За его спиной Йонас увидел уходящий вдаль коридор со множеством закрытых дверей.

– Мы в здании администрации, – сказал он.

– Проходи же, не стой! – отозвался бывший шеф и похлопал Йонаса по плечу.

– Значит, нет никакой тюрьмы на планете Лойна?

Лами покачал головой:

– Тюрьма существует. Ты там был.

– Это всего лишь голографические иллюзии.

– Темнота – это не иллюзия, – возразил Лами. – Грязь – не иллюзия. Страх – не иллюзия. Все остальное – действительно иллюзия, но это не принципиально. Это работает. Старый трюк фокусников, зеркальная комната, мы только повторили его на новом уровне. Но это мы можем обсудить и в другой раз. Идем же!

Он открыл одну из дверей и повел Йонаса вверх по лестнице. Преодолев множество пролетов (Йонас быстро сбился со счета), они попали в своеобразный планетарий – большой зал, накрытый куполом с изображением звездного неба. Рядом с важнейшими планетарными системами горели соответствующие надписи – Дутх, Эксксон, Дональд, Левер, Барклай… Большинство из них были окрашены в белый цвет, и лишь немногие – в красный или желтый. Миры вроде Хитачи, Тойоты, Космофлота или Малева, где продолжалась конкуренция, были помечены всеми тремя цветами. Это производило впечатление. Наглядная реклама достижений правительства белых.

Лами прошел через планетарий, не задерживаясь, и повел Йонаса в свое бюро, где выдал ему чистую одежду. Несмотря на то, что эта часть здания располагалась под землей, из окон открывался прекрасный вид на город с высоты птичьего полета – для этого была создана специальная система зеркал.

– Зачем вы это сделали? – поинтересовался Йонас, устроившись на диване в кабинете бывшего шефа.

Под потолком крутилась видеокамера – Лами уверял, что поставил ее, потому что не любил пользоваться микрофоном для вызова секретарши.

Услышав вопрос Йонаса, Лами искренне рассмеялся:

– Я сам собирался спросить тебя, зачем ты это сделал. Однако, если хочешь, я отвечу первым. То, что мы сделали, было единственно возможной реакцией на твои действия. Кто недавно говорил мне, что хочет жить в мире и покое? У тебя в последнее время плоховато с логикой. Я бы даже сказал, что в последние несколько недель твое поведение стало иррациональным.

Йонас невольно взглянул в висевшее на стене зеркало и провел рукой по своим все еще седым волосам:

– Посмотри на меня! Вы хорошенько надо мной потрудились, и я имею право знать, почему и за что.

– Только не волнуйся! – воскликнул Лами. – Может быть, тебе налить чего-нибудь?

Йонас покачал головой.

– Признаю, это была наша ошибка. – продолжал шеф. – Один из моих подчиненных решил проявить самостоятельность. Он действовал без моего ведома. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Если бы со мной случилось такое, я бы, наверное, тоже здорово разозлился. Однако мы можем все исправить.

– Это еще не все, – сказал Йонас. – Я вовсе не жажду добраться до виновника моих злоключений и лично перегрызть ему горло. Меня интересует Хиоб. Ты лично обещал мне открытый и справедливый суд. Но вместо этого его заочно признали виновным по всем пунктам.

– Его признали виновным, потому что он был виновен. Его преступления были известны всем, и его участь ни у кого не вызывала сомнений. Незачем было создавать лишнюю шумиху. Что же касается приговора, скажу тебе по секрету: он получил гораздо меньше, чем заслужил. Разумеется, он находится в изоляции, и его лечат как любого преступника. Однако по отношению к нему я назвал бы такой приговор в высшей степени милосердным.

– А «лечение» заключается в том, что вы смоделировали у него синдром Альцгеймера? – поинтересовался Йонас. – И в этом тоже виноват твой излишне самоуверенный подчиненный?

– Любое лечение имеет побочные эффекты, – отвечал Лами, не моргнув глазом. – Однако если положить на одну чашу весов здоровье Хиоба, а на другую – безопасность общества, думаю ты догадываешься, что перевесит. Оставаясь здоровым, Хиоб представляет опасность…

– Точно так же, как и я? – перебил его Йонас.

Лами сокрушенно покачал головой, потом, видимо, решив не замечать выпадов бывшего подчиненного, продолжал:

– В настоящее время средняя продолжительность человеческой жизни составляет 150—160 лет. А пока Хиоб жив и здоров, само его существование угрожает жизням миллионов людей. В любой момент он может выйти на контакт с недовольными и создать новое подполье. Мы до сих пор не нашли его секретную базу – так называемую Звезду Хиоба, где он прячет оружие и отряды верных ему людей. Все новейшие методики допросов не дали никакого результата. Поэтому мы просто вынуждены были принять меры. В конце концов, это синдром Альцгеймера, а не болезнь. Никаких необратимых изменений в мозгу не происходит, просто обычные старческие недомогания начинаются на несколько лет раньше.

Йонас кивнул головой, чувствуя, как с каждой секундой угасает его боевой задор. День сегодня получился очень длинным, а этот разговор ни к чему не вел.

– Мои знания тоже представляли для вас опасность, – сказал он с усталым вздохом, – и вы решили слегка укоротить мою жизнь.

Внезапно Лами подошел к нему, снова положил руку на плечо и заглянул в глаза.

– Как представитель правительства я не обязан и не могу разговаривать с тобой на эти темы, – сказал он. – У меня другие задачи. Но когда-то я считал себя твоим другом. Мы много лет работали вместе, и я всегда знал, что могу полностью тебе доверять, – он взглянул вверх, на потолок и на описывавшую круги видеокамеру. – Так вот, то, что я сказал тебе как официальное лицо, я могу повторить как друг. Правительство заинтересовано в том, чтобы сохранить status quo. Мы признаем свою ошибку. Ты можешь получить возмещение – назови любую сумму. Если ты захочешь, мы можем вернуть тебя в КОР-группу. Что ты скажешь на это?