Жаркое пламя любви

– Я… я сожалею по поводу Моники,… – пробормотала Джесс, пытаясь сдержать вновь нахлынувшую волну обиды.

– Мне кажется, ты думаешь, что я об этом не сожалею, – резко бросил Луиджи. – Весь ужас в том, что я бы уже давно мог все это полностью прекратить, если бы меня так не сдерживал несчастный случай с Валерио! – добавил он с горечью. – Я видел его пару дней назад, он чувствует себя сейчас очень неплохо. – Джесс посмотрела на него с удивлением – Моника всегда давала ей понять, что ее брату далеко до полного выздоровления. – Когда я рассказал ему эту историю, бедняга не знал, смеяться или плакать.

– Он знает об этой ее мании?

– Знает, это случалось уже дважды – в первый раз, когда ей было семнадцать и умер ее отец, во второй – пять или шесть лет назад, когда ограбили ее близкого друга и он сильно пострадал. В общем, если судить объективно, она в этом не виновата – включается некий механизм, и все….

– А в третий – после несчастного случая с Валерио!.. – прошептала Джесс, поежившись.

– Да, и, по иронии судьбы, Валерио – единственный, кто способен вывести ее из этого состояния. Кажется, ему не понравился тот первый парень, на котором зациклилась Моника, и, когда он впрямую ей об этом сказал, она мигом отвернулась от него. Во второй раз ее выбор пал на друга Валерио; только после нескольких недель бесплодных попыток уговорить ее Валерио осенила идея заявить, что этот мужчина совершенно не достоин ее. Это сработало как по волшебству. Моника страшно дорожит мнением брата…

– И он думает, что сейчас опять сработает?

– Он в этом уверен.

– Но ведь он и Пьетро – единственные операторы, с которыми ты работаешь! – воскликнула Джесс, невольно включаясь в разговор. – К тому же они твои друзья. Как он сможет убедить сестру в своей неприязни к тебе и в то же время станет продолжать с тобой работать?

– Валерио как-нибудь найдет выход из положения. Следует учесть, что Моника обычно живет в Штатах, стало быть, не придется видеться с ней часто. К тому же время лечит….

– Должно быть, ты испытываешь большое облегчение, сбросив с души такую тяжесть. Но есть ли какой-то особый смысл в том, чтобы рассказывать все это именно мне? – В словах Джесс все же прозвучала так тщательно скрываемая обида. – Или тебе здесь, в Лондоне, некуда девать время?

– Хм, почему я рассказываю это тебе? – протянул он, вытягивая ноги. Его ступни в элегантных ботинках ритмично скользили по полу, когда он молча качался в кресле. – Вряд ли я мог рассказать тебе все это раньше,… учитывая, что ты была связана с прессой.

– Ты же вообще ничего не знал до определенного времени!

– Потому что ты мне ничего не рассказала!

– Ну, хорошо, – устало согласилась она, сознавая, что для ее исповеди время давно упущено. – Я не могу винить тебя в том, что ты не рассказал мне о своих истинных отношениях с Моникой, и я прошу прощения. – Она встала. – А теперь, если ты не думаешь……

– А как насчет моих отношений с тобой, Джесс? – спросил он безучастно. – Мне было бы любопытно узнать твое мнение о мужчине, который воспользовался своими подозрениями, что женщина проявляет к нему интерес явно неспроста.… О мужчине, который поощрял ее в этом, потому что ему нужна власть над ней, чтобы причинить ей боль, чтобы отомстить….

– Тебе любопытно узнать мое мнение? – эхом повторила она. Ее голос готов был сорваться. – Любопытно?!

– Черт возьми, не любопытно, Джесс! – простонал он, вставая и приближаясь к ней. – Я просто растерял все слова, пока искал подходящие, чтобы попросить у тебя прощения за то, как ужасно с тобой обошелся. – Он оборвал себя, бормоча ругательства. – Джесси, мне так трудно подобрать слова потому, что какая-то часть меня все еще отказывается признать, как низко я пал. Для меня стало какой-то безумной потребностью играть с тобой как кошка с мышкой, выуживая у тебя правду.

– Но почему? – закричала Джесс.

– Бог знает, какое-то извращенное упрямство требовало, чтобы ты сказала все сама. – Он подошел и взял ее руки в свои. – Пожалуйста, Джесс, я знаю, что не имею права просить тебя, но сможешь ли ты меня простить?

Джесс закрыла глаза. Прикосновения его рук болезненной пульсацией отозвались во всем ее теле, а перед мысленным взором проплыли воспоминания о днях, проведенных на острове.

– Конечно, я прощаю тебя… – прошептала она неожиданно для самой себя. – Как я могу в чем-то винить тебя, когда сама во всем виновата. Мне некого винить, кроме самой себя, в том, что ты увидел во мне угрозу.

– Нет, Джессика! Нет! – Он так сильно сжал ее руки, что она вскрикнула. – Прости! – Он тяжело вздохнул, отпуская ее. – Я не хотел причинить тебе боль.

– Я знаю.… Это неважно, – тихо произнесла она.

– Нет, важно! – настаивал Луиджи. – Я…… – Он смолк, раздраженно махнув рукой. – Это безумие, – пробормотал он, – мы ведем себя как чужие, Джесси, это все неправильно!

Все и было неправильно, горестно подумала она. Когда ее мысли стали проясняться, в ней в очередной раз затеплился слабый огонек чего-то, похожего на надежду.

– Может быть, действительно сварить кофе? – предложила Джесс. Спокойствие, с которым ей удалось произнести эту фразу, укрепило слабые ростки надежды в ее душе. Потом она расскажет ему обо всем и будет молиться, чтобы они могли расстаться уже безо всякого недопонимания между ними.

Оглянувшись, Джесс неожиданно обнаружила его позади себя в маленькой кухне. Ее очевидное удивление вызвало у Луиджи по-мальчишески застенчивую улыбку, поразившую Джесс в самое сердце. Та же трогательная застенчивость сквозила в его попытках быть полезным, когда она готовила кофе, и от этого сердце ее, из которого ушла горечь ожесточения, наполнилось новой болью. Она вдруг потрясенно осознала, что все ее мучения еще впереди.

Даже если мы расстанемся друзьями, легче мне не станет! Ведь я же всей душой и телом мечтаю о его любви, думала Джесс. Ах, если бы он хоть чуть-чуть любил меня!

– Все в порядке, я подержу! – настаивал Луиджи, когда Джесс намеревалась взять поднос из его рук. Он прошел за ней в гостиную с грустно-извиняющейся улыбкой. – Я не очень-то хорошо умею заглаживать вину, я начинаю казаться таким жалким.

– Луиджи, тебе не нужно заглаживать передо мной вину, – выпалила Джесс, не в силах сдержать бушующие в ней эмоции. – Я должна объяснить тебе так много всего, чему ты, возможно, не поверишь, но та статья никогда не появилась бы в печати….

Луиджи поставил поднос на кофейный столик.

– Я знаю. Если ты имеешь в виду твою несостоявшуюся карьеру журналистки, то Одри уже об этом позаботилась.

– Позаботилась?

Луиджи неуверенно пожал плечами, потом сел и невозмутимо посмотрел на нее.

– Да. Вчера я услышал от нее то, что мечтал услышать от тебя, и, видит бог, я давал тебе для этого достаточно возможностей.

Джесс почувствовала себя так, словно на нее вылили ушат холодной воды. Она отреагировала на единственное, в чем был какой-то смысл.

– Ты знаешь! Тогда зачем ты решил встретиться со мной?

– Я специально приехал в Лондон, чтобы увидеть тебя…, – произнес Луиджи мрачно и уставился на стоящий перед ним поднос.

Джесс опустилась на диван рядом с ним. У нее не осталось уже ни одной связной мысли, и она занялась тем, что можно было бы назвать жалкой попыткой разлить кофе.

– Оставь это! – резко приказал Луиджи. Он забрал кофейник из ее дрожащих рук и водрузил его на поднос. – Кофе можно отложить, а разговор – нельзя.

– Нельзя? А разве еще есть что сказать? – с горечью спросила Джесс. Она молилась только о том, чтобы продержаться и не разрыдаться до его ухода. – Конечно, есть! – тяжело вздохнула она сама в ответ на свой вопрос. – Я поехала в Ирландию… с тайными, нечестными намерениями! Луиджи, не могу выразить словами то, как я сожалею о тех неприятностях, к которым это привело. Мне никогда не понять, почему ты не мог просто подойти и объявить, что догадываешься о моих целях.… Я бы попыталась что-то объяснить.… Но я хочу, чтобы ты знал, что я останусь благодарна тебе за то, что ты вот так пришел сейчас. По крайней мере, мы сможем объясниться и постараемся забыть о том зле, которое причинили друг другу. Для меня это очень важно, потому что……