Жаркое пламя любви

Может быть, виновата была нарастающая настойчивость его голоса, когда он назвал ее по имени, или, может быть, это был ответ ее тела на разгоревшуюся в нем страсть, но это была сила, полностью поглотившая обоих, вознесшая их на вершину немыслимого блаженства и оставившая лежать – счастливыми, изнуренными и обессиленными в объятиях друг друга.

Душа и тело Джесс находились в волшебном усыпляющем тумане, мире грез, в котором она была бы счастлива остаться навсегда. Но когда с мягким стонущим вздохом Луиджи освободил ее от своего веса и перекатился на спину, по-прежнему прижимая к себе, она вдохнула терпкий, опьяняющий аромат его тела, и ее наполнила мучительная острая боль любви, которую оказалось невозможно выразить словами.

– Джессика?..

Она услышала свое имя и протянула руку, положив ее поперек его мускулистой груди, с наслаждением поглаживая шелковистые волосы на ней. Под ее рукой билось его сердце, билось ровно и ритмично.

– Когда ты сказала, что не боишься… Бог мой, как я мог даже предположить? Неужели это правда, Джесси?

– Что?.. – Она прижалась лицом к его плечу.

– Джесс, я пытаюсь быть дипломатичным, а ты мне в этом не помогаешь! – пожаловался он, прижимая ее к себе и покрывая лоб и виски нежными поцелуями.

– Ты – дипломатичным? – поддела его Джесс.

– Ты должна сделать скидку на то, что английский – не совсем мой родной язык, – возмутился он, – но если ты так немилосердно настаиваешь! – Он разразился мелодичным потоком итальянских слов.

Счастливая и радостная, она засыпала в кольце его рук. Позже, после того как страсть снова бросила их друг другу, в ее сердце, бьющемся возле сердца Луиджи, жила уже очень робкая надежда.

7

– Боюсь, что я уже немного расплескал.…

Джесс открыла глаза, отбросила одеяло и села в кровати. Сонно потянувшись, она удивленно вздохнула, ощутив ноющую, но сладкую боль во всем теле. Ее память была полна тем, что произошло накануне. Она находилась в его комнате, в его постели!

– Беда в том, что я забыл оставить место для молока, – продолжал Луиджи, нахмурившись. Его взгляд был устремлен на до краев наполненную чашку, которую он медленно нес к столику возле кровати.

Боясь полностью выдать свои чувства, Джесс с трудом оторвала взгляд от его привлекательного слегка небритого лица и перевела его на забинтованную руку своего возлюбленного. Повязка была вся в коричневых разводах.

– Луиджи, что случилось с рукой?

– Я же сказал, – усмехнулся он, ставя чашку на столик и присаживаясь на край кровати, – я налил слишком много чая.

– Чая? – эхом повторила Джесс, пытаясь не замечать странные черные хлопья, плавающие на поверхности.

– Я знаю, что по утрам ты предпочитаешь чай. – Он взял ее руку и прижался губами к ладони. – Доброе утро, соня, надеюсь, ты хорошо спала?

Не в силах произнести ни слова от переполнявшего ее счастья, Джесс потянулась вперед и прижалась щекой к его темным шелковистым волосам, ласково теребя их свободной рукой. То, что он встал, чтобы приготовить чай, было почти как объяснение в любви и тронуло ее даже больше, чем нежные поцелуи, которыми он покрывал ее ладонь.

– Давай я сменю тебе повязку, – прошептала она ему в ухо, – а потом мы должны найти врача, чтобы он осмотрел рану.

– Позже, – пробормотал Луиджи, еще раз прижимаясь губами к ее руке и глядя на часы. – Боюсь, я должен наведаться в гостиницу миссис О’Брайен – примерно минут через десять мне туда позвонят.… – Он с улыбкой отстранил ее от себя, но в его глазах остался голодный огонек.

– О, – только и ответила Джесс, чувствуя, что млеет от этой улыбки, обещающей счастье.

– Да, – печально усмехнулся Луиджи. – Наверное, это мой кузен Джакомо, – он способен разыскать даже отшельника в пустыне Калахари. Миссис О’Брайен прислала Робина с сообщением, что мне кто-то звонил и позвонит еще раз попозже. – Он протянул здоровую руку и нежно убрал с ее лица прядь волос. – Пожалуй, я пойду. Не думаю, что миссис О’Брайен будет рада исполнять обязанности телефонистки.

– Конечно, не будет, но для тебя она наверняка сделает исключение, – прошептала Джесс, обнимая его за шею.

– О нет, – мягко запротестовал Луиджи, – у меня как раз кончается выдержка. – Он запечатлел у нее на лбу целомудренный поцелуй и двинулся к двери.

– Луиджи, не забудь спросить у миссис О’Брайен про врача. Мне будет спокойнее, если он осмотрит рану! – крикнула ему вслед Джесс.

– Твоя воля для меня – закон. – Смеясь, он послал ей воздушный поцелуй и закрыл за собой дверь.

Проходили часы, и воображение Джесс рисовало ей картины одну ужаснее другой: то ей мерещилось, что он попал под машину, хотя она видела на острове только один автомобиль, да и тому было место скорее в музее; то, что из-за раны внезапно произошло смертельно опасное заражение крови… На протяжении этих нескольких часов она постепенно спускалась на землю с облаков иллюзий, в которых с таким блаженством витала. Если бы Луиджи ее любил, он не должен был заставлять ее так страдать час за часом – ужасные часы… он бы нашел способ как-то ей сообщить о том, что происходит.

Джесс вывел из состояния оцепенения, в котором она пребывала, звук открывающейся входной двери. Она затаилась, едва дыша, ожидая, что сейчас перед ней появится наконец Луиджи. Но после бесконечного ожидания она услышала только журчание воды, наливаемой в чайник, донесшееся из кухни, а потом загремела посуда, которую доставали из шкафа.

Она подалась вперед, ее тонкие пальцы выделялись голубоватой бледностью на фоне темного дерева камина, в который она вцепилась, почувствовав приступ слабости. Конечно, он знал наверняка, что она дома, и все же даже не зашел, даже не окликнул ее. Ну и что? – горько усмехнулась она про себя. Она должна была знать, с какого рода мужчиной имеет дело, к тому же он никогда не делал секрета из того, что именно ему от нее нужно… Но эта блаженная ночь и нежное утро!.. Она буквально разрывалась между злостью и волнением… А что, если он получил плохие новости из дома? В любом случае нельзя заставлять другого человека переживать столь ужасные часы!

Когда Джесс вошла в кухню, Луиджи сидел за столом, мрачно уставившись на стоявшую перед ним чашку с кофе. Небритое лицо придавало ему еще более мрачный облик.

– Ничего себе телефонный разговорчик! – Голос Джесс странно звенел оттого, что она боролась с почти непреодолимым желанием накинуться на него с обвинениями. – Кажется, он продлился добрых шесть часов?

– Ты права, это был тот еще звонок! – неприязненно бросил Луиджи, потом поднял с кресла пачку газет и швырнул их на стол. – Почтовый катер привез английские газеты, думаю, они тебя заинтересуют.

Джесс посмотрела на него как на сумасшедшего – может быть, он и вправду сошел с ума, подумала она с тревогой. Однако, когда она отвернулась от Луиджи и занялась приготовлением чая, в ней пробудились всевозможные страхи и опасения.

– Кстати, – протянул он холодным, безразличным тоном, – сосед миссис О’Брайен – врач на пенсии, он осмотрел мою руку и наложил несколько швов.

Джесс, которая как раз наполняла чайник, заколебалась. Этого не может быть, ошеломленно думала она, это происходит не с ней! Нет, со мной, одернула она себя, когда наконец внутри нее что-то сломалось, и она, бросив чайник, повернулась лицом к нему с возмущенным возгласом:

– В какую игру ты играешь, как ты думаешь, Луиджи?! – ее голос дрожал от злости.

– Почему же ты не хочешь прочитать это? – ответил он, швырнув ей одну из газет. – Прочти, а потом скажи, в какую игру играешь ты!

Вне себя от ярости Джесс схватила со стола две оставшиеся газеты и бросила их ему в лицо.

– Нет, ты прочтешь! – процедил Луиджи сквозь зубы. Шагнув к ней, он схватил ее за плечи и силой усадил в кресло. – Ты прочтешь, даже если для этого мне понадобится привязать тебя к креслу!

– Ты сошел с ума! – взвизгнула Джесс, чувствуя, что он не на шутку взбешен, и испугавшись силы его ненависти к ней.