Жаркое пламя любви

– Я и сам начинаю удивляться, как много, оказывается, способен сделать, когда меня не опекает Лидия, – улыбнулся он. Они подошли к каменной ограде, за которой начиналась дорога, и Луиджи протянул руку, чтобы помочь Джесс перебраться через ограду. – Но я не могу пожаловаться и на вашу работу… Особенно впечатляет и, право, достойно восторга то, как вам удается переводить на нормальный человеческий язык мои отрывочные высказывания.

Они шли рядом – молча, и молчание их не тяготило. Интересно, почему она опасалась затрагивать, а тем более обсуждать с ним большинство волнующих ее вопросов, кроме тех, что были связаны с работой? Но именно в тот момент, когда эти мысли вертелись у нее в голове, вдруг начался ливень, и они помчались к коттеджу, чтобы влететь туда промокшими и смеющимися.

– «Убежали, убежали, убежали от дождя!» – пропела Джесс отрывок из детской песенки.

– Вы первая принимаете ванну, а я делаю кофе, – переведя дыхание, предложил Луиджи, тут же, прямо в холле, сбрасывая с себя промокшую одежду. – Так будет правильно.

– Вы уверены?

– Марш в ванну! – приказал он, пинком отбрасывая в сторону грязный ботинок и скидывая брюки. Ох, какой он все-таки бесстыдник!.. – подумала Джесс, стараясь не смотреть на его мускулистые ноги.

– Нет, посуду буду мыть я! – настаивал Луиджи. – Вы накрывали на стол и подавали еду. Моя мама придерживается очень строгих взглядом на домашнюю демократию, – сообщил он с невинным видом, тут же исчезнувшим из-за озорной усмешки, – и она воспитала меня в соответствующем духе.

У Джесс были серьезные сомнения по поводу достоверности этого заявления. Но, тем не менее, ее охватило теплое, радостное чувство, ведь это был первый случай, когда он упомянул о своей матери, которую, насколько известно, он обожает, и Джесс восприняла это как добрый знак.

– Хорошо, – согласилась она, – но тогда будет справедливо, если я приготовлю кофе… – Как она и ожидала, на его красивом лице появилось встревоженное выражение, и Джесс едва сдержала смех. Как она довольно быстро выяснила, Луиджи относился к кофе с благоговением, а напиток, приготовленный ею утром, получился, мягко говоря, не очень удачным.

– Нет, это сделаю я, – произнес Луиджи после короткого раздумья. – Вы можете подбросить дров в камин, а то вдруг он погаснет! Представляете, как это будет грустно, погасший камин – и мы около него?

– Да, это действительно будет ужасно, но я вполне могу сделать и то и другое! – предложила она с невинным видом. – Неужели вам так не понравился кофе, который я сварила сегодня утром?

– Я… – Он умолк и, увидев, что Джесс борется со смехом, угрожающе прорычал: – Он мне не понравился, но я слишком хорошо воспитан, чтобы напоминать об этом! Ваш кофе был похож на помои, но я честно выхлебал половину чашки, чтобы показать себя джентльменом…

– Конечно, – усмехнулась Джесс, – но когда вы думали, что я стою к вам спиной, то помчались к раковине, зажимая рот, и выплюнули его, а потом вернулись на место и сделали вид, будто выпили эти самые полчашки… О, какое страдание было написано у вас на лице!

– Камин! – взревел Луиджи, и, когда Джесс поспешила выйти из комнаты, ей вдогонку все еще звучал его смех.

Позже, когда Джесс подбросила в камин угля и положила еще дров, на устах появилась мечтательная улыбка – улыбка, которая тут же погасла, стоило только Джесс осознать ее смысл. Это-то и ужасно, поразилась она, сидя на коленках перед камином и глядя невидящим взглядом на языки пламени. Трудно себе представить, что она провела весь день на штормовом ветру, насквозь промокла, но… никогда в жизни не чувствовала себя более счастливой! Девушка вздрогнула, когда ее отвлек от тревожных мыслей голос Луиджи:

– Джесс, кажется, мне нужна ваша помощь.

– Что, не можете справиться одновременно с мытьем посуды и приготовлением кофе? – Она попыталась придать своему голосу насмешливый оттенок:

– Нет… Вы вчера, помнится, искали аптечку первой помощи? Где она?

Что-то в его голосе заставило Джесс вскочить на ноги, и она вскрикнула от ужаса, когда увидела, что вокруг его левой руки обмотано окровавленное кухонное полотенце.

– Бой мой! Луиджи, что вы с собой сделали?! – закричала она, бросаясь к нему.

– Я уверен, что нет ни малейших оснований для паники… – пробормотал он еле слышно, прислоняясь спиной к стене, как если бы был уже не в силах стоять.

– Я и не паникую! – соврала Джесс, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. Она вдруг вспомнила слова Моники, что Луиджи не переносит вида крови. – Я действительно не паникую! – Ее голос неожиданно прозвучал авторитетно и спокойно. – Я когда-то училась на медсестру! Сейчас я найду аптечку и тогда…

– Что же вас остановило? – Его вопрос прозвучал почти агрессивно.

– Невезение!.. – пробормотала она машинально, напуганная его бледностью. Она взяла его под руку и повела к дивану, молясь, чтобы он не рухнул на пол, осторожно уговаривая по дороге: – Пойдите, присядьте на диван, и дайте мне возможность посмотреть, в чем дело… Расскажите, что случилось! – продолжала Джесс, безуспешно пытаясь опустить его руку, которую он бережно прижимал к груди.

– Точно не знаю, – рассеянно пробормотал Луиджи, – должно быть, в тазу, среди грязной посуды, оказался какой-то острый нож…

– Я принесу сейчас аптечку, – сказала Джесс. Она уже не молилась, чтобы он не упал в обморок, потому что если это все же случится, то у нее, по крайней мере, будет возможность осмотреть рану.

Джесс отыскала на кухне аптечку и поставила ее на поднос вместе с чашкой воды, которую Луиджи вскипятил для кофе. Перед тем как взять поднос, она замерла, глядя на свои предательски дрожащие руки и вспоминая, что, когда она готовилась стать медсестрой, ее способность держать под контролем эмоции и сохранять спокойствие вызывали удивление однокурсников. Сейчас же ей не только не удавалось взять себя в руки, напротив, она страдала, наверное, больше, чем Луиджи, а ведь он всего лишь порезал руку! Скорее назад, его нельзя оставлять надолго!

Когда она вернулась, Луиджи все еще сидел в прежней позе. Джесс поставила поднос на небольшой столик, пододвинула его к дивану и села рядом с Луиджи. Он продолжал угрюмо смотреть в огонь, а рука его по-прежнему была прижата к груди.

– Позвольте мне взглянуть… – ласково попросила она, каждой клеточкой своего тела излучая любовь.

– Да ладно, ничего страшного, – пробурчал он в ответ. Но Джесс проявила твердость?

– Нет, нет, я посмотрю сама, и сейчас же!

– Джесс, извините, но не хочу, чтобы вы сейчас находились рядом… потому что, когда дело доходит до вида крови, я становлюсь величайшим хлюпиком на свете.

– Вот поэтому я и должна быть рядом с вами сейчас.

Борясь с почти непреодолимым желанием обнять его и приласкать, Джесс взяла его руку и положила себе на колени.

– Это так естественно, волноваться при виде крови.

– Но не так сильно, как волнуюсь я, – пробормотал он, делая нерешительную попытку отдернуть руку, когда Джесс начала разворачивать намотанное полотенце. – Что вы делаете? – забеспокоился он.

– Я всего-навсего собираюсь осмотреть рану, но вам, возможно, стоит отвернуться.

– Я не упаду в обморок, если вас пугает именно это, – проворчал Луиджи, – более вероятно, что меня просто стошнит.…

– В таком случае, вам действительно лучше не смотреть, – прошептала Джесс, наконец-то обнажив его окровавленную руку. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вздрогнуть, когда она обнаружила очень глубокую рану у основания его большого пальца.

– Как же вас угораздило так порезаться! – воскликнула она нетвердым голосом, но потом, спохватившись, быстро добавила: – Но сильно сомневаюсь, что вы от этого можете умереть!

Перед тем как переключить внимание на содержимое аптечки, Джесс слегка прикрыла своей ладошкой его руку – на случай, если вдруг у него возникнет искушение посмотреть на рану.

– Сейчас я промою рану, чтобы быть уверенной, что нет инфекции.