Страница 3 из 28
Он повернулся к начальнику стражи, который от скуки пожевывал зубочистку, и резко спросил:
— Эй ты, когда-нибудь видел этого человека?
Начальник стражи тотчас подобрался и по-службистски ответил:
— Никак нет, Ваша светлость. — Он вопросительно уставился на двух своих подчиненных. Они тоже только отрицательно покрутили головами, и тогда он заключил: — Наверное, какой-нибудь бродяга, Ваша светлость.
— Прикажи своим людям изготовить из ветвей носилки и доставить труп в судебную управу. Пусть все служащие на него посмотрят — может быть, кто-то знает этого человека. Потом прикажи судебному врачу провести освидетельствование, после чего отправляйся в аптеку господина Вана и попроси его прийти ко мне.
Когда судья с Дао Ганем спускались вниз по тропе, последний с явным любопытством спросил:
— А вы полагаете, Ваша светлость, что аптекарь Ван как-то причастен к этому делу?
— Нет, я так не думаю. Но не следует забывать, что труп могли принести вниз с вершины горы. Поэтому я и хочу спросить Вана, не появлялись ли вчера вечером поблизости от его жилища какие-нибудь нищие или бродяги. Возможно также, что от него мне удастся узнать, кто еще проживает на горной вершине, помимо него и ростовщика Лэна. Помоги мне, я зацепился за колючку! — После того как Дао Гань осторожно освободил платье судьи от острого шипа, тот продолжил: — Мне кажется, что лицо убитого не вполне соответствует его нищенскому одеянию. Он не похож на бродягу. Он мне кажется довольно интеллигентным, состоятельным человеком, который, однако, предпочитал жизнь на свежем воздухе. А то, что он был человеком состоятельным, видно по дорогому перстню.
Все время, пока они спускались вниз, Дао Гань хранил молчание и, только когда они свернули на песчаную дорожку, заметил:
— Но ведь дорогой перстень не может служить бесспорным свидетельством того, что он был человеком состоятельным, Ваша светлость. Бродяги нередко бывают очень суеверны и потому носят при себе какой-то украденный предмет, потому что считают, что он приносит им удачу. Они никогда не расстанутся с таким талисманом, даже если остро нуждаются в деньгах. Кроме того, среди них порой встречаются обнищавшие представители знатных семей, так что убитый вполне мог быть из их числа. Перстень мог служить ему напоминанием о лучших днях, и он был привязан к нему в силу каких-то сентиментальных чувств.
— Да, твои соображения не лишены оснований, — признал судья Ди. — Все же давай-ка вначале проверим, нет ли еще каких-нибудь срочных дел, которыми нам предстоит заняться на утреннем заседании. А я тем временем пойду переоденусь: совсем промок от пота. Сразу же приходи ко мне в рабочий кабинет.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Кабинет судьи Ди находился сразу за большим залом, который служил для проведения судебных заседаний. Всю заднюю стену этой небольшой комнаты занимали деревянные полки, заваленные служебными бумагами и покрытыми черным лаком коробками из свиной кожи. Судья Ди сидел в кресле за длинным письменны м столом и бегло просматривал пачку бумаг, которые доставил ему из канцелярии Дао Гань.
— Несколько рядовых дел, — заметил судья. — Поэтому, я полагаю, утреннее заседание не должно отнять у нас слишком много времени. — Он отхлебнул чай, который подал ему Дао Гань, и сказал: — Присаживайся, у меня есть еще полчаса, после чего мне нужно будет переодеться для официального заседания. Скажи мне, что, по твоему мнению, могут означать эти четыре отрубленных пальца?
Дао Гань опустошил свою чашку и заерзал на деревяннном табурете. Потом задумчиво сказал:
— Вначале я решил, что этот человек, возможно, ввязался в драку и схватился рукой за нож или меч противника. Но тогда бы пальцы не были отрезаны так ровно, вместе с костями. Нет, ему намеренно их отрубили.
— Почему ты в этом уверен?
— Как известно Вашей светлости, банды бродяг нередко организованы по принципу тайных братств, хотя это и запрещено законом. Каждый вновь принятый член подобного братства должен дать главарю присягу на верность, и в доказательство того, что он относится к этому со всей серьезностью и является мужественным человеком, он должен отрубить себе кончик мизинца на левой руке. Это является в преступном неским доказательством принадлежности к тайному братству. Если допустить, что это убийство было результатом сведения внутренних счетов между членами банды, то тогда убийцы отрубили ему четыре пальца, чтобы таким образом замаскировать отсутствие кончика мизинца, а следовательно — и причин этого преступления.
Очень убедительная теория! — одобрительно воскликнул судья.
Хотя, естественно, не следует упускать из виду возможность, что, прежде чем убить, его могли пытать, чтобы добиться каких-то показаний. Ho…
Тут отворилась дверь и вошел судебный врач. Почтительно поприветствовав судью, он положил на стол письменное заключение и сказал:
— Это мой отчет, Ваша светлость. Здесь есть все, разумеется за исключением имени. Убитому было около пятидесяти, и он пребывал в добром здравии. Я не обнаружил никаких телесных недостатков, никаких шрамов, родинок или прочих отличительных признаков. Он был убит ударом в затылок, очевидно, небольшим, но тяжелым молотком. Рана в черепе имеет достаточно четкие очертания, а глубина ее около полутора дюймов. Четыре пальца на левой руке отрублены одним ударом незадолго до или сра зу после смерти. Судя по одеревенению трупа, смерть наступила вчера вечером. — Врач посмотрел на судью и с некоторой неуверенностью в голосе продолжал: — Мне не вполне ясна ситуация с этими четырьмя пальцами, Ваша светлость. Я тщательно осмотрел обрубки и пришел к выводу, что кости не раздроблены, а вместе с мясом срезаны очень ровно. Очевидно, руку положили на плаху или стол, а потом все четыре пальца одновременно отсекли каким-то невероятно острым инструментом. Это не мог быть то-пор или меч, потому что в таком случае срез не был бы столь ровным и гладким. Собственно говоря, я даже не знаю, что предположить.
Судья Ди молча просматривал заключение. Потом он поднял взгляд и спросил:
— А как выглядели его ступни?
— Типичные ноги бродяги, Ваша светлость. Мозолистые, со стертыми ногтями. Ноги человека, который ежедневно много ходил.
— Ты когда-нибудь раньше видел этого человека?
— Нет, Ваша светлость. Я присутствовал там, когда все служащие приходили для опознания трупа, по никто его не узнал.
— Хорошо, можешь идти.
В дверях судебный врач едва не столкнулся с начальником стражи. Тот пробурчал что-то о людях, которые вечно спешат, потом почтительно объявил:
— Господин Ван прибыл, Ваша светлость.
— Пусть он войдет! — А обратясь к Дао Ганю, сказал: — Удачно получается, что я смогу поговорить с ним еще до начала судебного заседания.
Аптекарь был маленьким, щуплым человеком, облаченным в изящное платье из черного шелка и в высокой черной шапочке на седеющеи голове. У него было бледное, несколько напряженное лицо, с торчащими усами и маленькой бородой. После того как он отвесил первый поклон, судья бодро обратился к нему:
— Присаживайтесь же, господин Ван! Очень жаль, что пришлось оторвать вас от дел, но мне нужно задать вам несколько вопросов. Разумеется, в течение дня вы пребываете в своей лавке у большого рынка, но по вечерам вы всегда отправляетесь в свой особняк на горе, не так ли?
— Конечно, Ваша светлость, — холодно ответил Ван. — В это время года там несравненно прохладней, чем в городе.
— Совершенно верно. Мне стало известно, что вчера вечером какая-то банда бродяг устроила там ссору. Вы что-нибудь такое заметили?
— Нет, вчера вечером ничего не случилось, Ваша светлость. Очень часто бывает, что поздним вечером в окрестностях слоняются какие-то подозрительные типы, преимущественно это бродяги, которые ночь проводят в лесу. По вечерам они опасаются входить в город, чтобы не попасться ночным патрулям. Присутствие подобного сброда — единственный недостаток жизни там. Впрочем, все особняки, включая и мой, окружены высокими заборами, так что опасаться нападений разбойников нам не приходится. Только иногда мы слышим, как эти бандиты ссорятся на дороге или в лесу. Но вчера вечером я ничего такого не слышал, хотя все время был дома. Конечно, можете спросить моего соседа, ростовщика Лэна. Правда, он бывает там… э-э… нерегулярно и часто приходит только далеко за полночь.