Забыть о мести

– Пора все расставить по своим местам, не находишь? – тихо спросил он и завладел ее губами. Минутное удивление сменилось чем-то вроде безумного восторга, особенно когда он прижал ее к себе. Но тут он резко отпрянул, и Хлоя испуганно ахнула.

– Что за… – взорвался Томас, раздвигая полы ее пальто. Гарольдина, мирно спавшая в уютном гнездышке, нехотя подняла головку.

– Мяу.

– Хлоя, – зловеще спокойно начал Томас, не сводя глаз с котенка, – может, объяснишь?

– Это Гарольдина.

– Понятно. Но почему оно здесь?

Хлоя вздохнула. Все шло совсем не так гладко, как она надеялась.

– Гарольдина – «она», а не «оно», – терпеливо поправила она, подавляя нервный смешок при виде разъяренной физиономии Томаса. – И ей не нравится метель. Она боится воя ветра.

– Но при чем тут я? Не понимаю…

Он все еще держал ее, как в капкане, между холодной стеной и своим восхитительно теплым телом. Это, пожалуй, хороший знак. Но стоило ей так подумать, и Томас немедленно отступил, рассеянно расчесывая пальцами спутанную копну волос. С поднятыми руками он выглядит совсем как греческая статуя. Широкая, поросшая темными завитками грудь…

– Хлоя!

– Она так громко плакала из-за бурана, – поспешно объяснила Хлоя, – что Торнтон начал колотить в дверь, требуя, чтобы я его впустила…

Глаза Томаса внезапно потемнели от непонятных ей переживаний, но Хлоя почему-то живо вспомнила свое первое впечатление от встречи с ним – ощущение опасности. Томас шагнул к ней, сжимая кулаки.

– Торнтон, что?!

– Поднял грохот на весь дом и орал, чтобы я его впустила.

– Хочешь сказать, что он ломился к тебе посреди ночи, пытаясь заставить тебя открыть дверь? Ворвался к одинокой беззащитной женщине?!

Так вот оно что… Хлоя с облегчением вздохнула и улыбнулась. Слава Богу, он злится не на нее, а на беднягу Торнтона!

– Не стоит волноваться, он совершенно безобиден.

– Безобидных мужчин не бывает, – бросил Томас. – А я уже успел узнать, как ты отвечаешь на звонки – просто распахиваешь дверь настежь, ничего не спрашивая и не интересуясь, кто рвется к тебе в такое время! Надеюсь, ты, по крайней мере, была одета?

– Конечно, потому что…

– Ты была одна в квартире и все же…

– Но у меня был Конрад и…

– У тебя был Конрад, – мягко повторил он с убийственным блеском в глазах. Хлоя расстроенно покачала головой.

– Томас, если будешь все время меня перебивать, я до рассвета ничего не успею объяснить.

– О, прошу прощения, ради Бога, продолжай, – с преувеличенной учтивостью извинился Томас, хотя глаза его по-прежнему метали смертельные стрелы. Отступив к широкой дубовой лестнице, он поднялся на первую ступеньку и выжидающе поднял брови.

– Вот и хорошо! – облегченно воскликнула Хлоя. Кажется, Томас чуточку успокоился. Может, ей и удастся его уговорить. – Так или иначе, Торнтон ворвался и обнаружил котенка. И, естественно, взбесился. Вопил как резаный, угрожал, что выкинет меня на улицу прямо сейчас и все такое.

– Угу, – сочувственно кивнул Томас и тут же поинтересовался: – А Конрад при этом присутствовал?

– Разумеется. Сегодня наша "ночь уно".

– Уно?

– Каждую пятницу мы с друзьями собираемся по очереди у кого-нибудь и играем в уно. Приходи на следующей неделе, это ужасно весело и… – Но при виде ошарашенного, лица Томаса Хлоя мгновенно осеклась. – Ну, наверное, тебе это будет не так интересно, – пробормотала она.

– И что случилось дальше, Хлоя?

– Ничего особенного. Все, коме Конрада, разошлись…

Его глаза снова стали почти черными.

– И вы остались наедине?

– Не совсем. С нами была Гарольдина.

– Ну конечно, Гарольдина, как же я забыл?

– А когда Торнтон велел мне убираться, Конрад заявил, что по закону он не имеет на это права. И должен уведомить меня о выселении за три дня, чтобы я успела найти другую квартиру. Они заспорили, но тут я придумала кое-что получше. – Она робко улыбнулась.

Томас тщетно пытался смириться с весьма реальной возможностью неприятного сюрприза и представить, как Конрад делает с Хлоей именно то, что он сам жаждал сделать прямо сейчас – опрокинуть ее на пол и вонзиться в это сладостное тело.

– Говоришь, придумала кое-что получше?

Хлоя рассмеялась довольно нервно, что не ускользнуло от внимания Томаса.

– Да. Если учесть, что мы вместе нашли ее… Помнишь, Томас, как она была напугана?

– Помню, – сухо отрезал он.

– Вот я и подумала, что ты захочешь взять ее.

– Я?! Взять ее?!

– Томас, – усмехнулась Хлоя, гладя котенка по голове, – перестань, как попутай, повторять за мной каждое слово!

Подумать только, впервые в жизни его превращает в полного кретина женщина, свое отношение к которой он так и не сумел до сих пор определить.

Нет, решил он, наблюдая, как часто поднимается и опускается ее грудь. Он лжет себе. Она ему нравится… слишком нравится.

Но тут Хлоя поднесла проклятую кошку к самому его носу, и до Томаса только сейчас по-настоящему дошел истинный смысл ее просьбы.

– Ни за что! – решительно заявил он, отступая. – Ни за какие деньги!

– Но, Томас, ей больше некуда деваться.

Томас почему-то представил крохотное создание в глубоком снегу, как в ту ночь, когда они нашли его. Скорчившееся, измученное, умирающее от голода беззащитное создание. К тому же брошенное. Внутренности Томаса мучительно свело.

– Черт побери, это не моя проблема, – проворчал он и тут же, просветлев, добавил: – Отдай его Конраду. Неплохая идея, верно?

И к тому же идеальная месть тому, кто невыносимо ему надоел. Уно! Представить только! Неужели Конрад не нашел более подходящего предлога?

– Конрад не может, – печально вздохнула она, шагнув на нижнюю ступеньку лестницы. – У него аллергия на кошачью шерсть.

– Молодец. Вовремя сообразил, как увильнуть, – пробормотал Томас, поднимаясь все выше, чтобы не прикоснуться к пушистому шарику, глядевшему на него широко посаженными глазами. – А как насчет твоей семьи?

– Они и без того считают меня легкомысленной. И не потерпят Гарольдину в доме.

– Какое отношение имеет твое легкомыслие к бродячей кошке?

– Я так надеялась, что ты поймешь… Мои родители считают, что я не должна заводить животных, пока у меня не будет своего дома. Просто они…

– Что именно? – осведомился Томас, потому что Хлоя замолчала.

– Вечно читают мне проповеди. Напоминают, что я достойна лучшей участи.

Она сделала еще один шаг, и Томас опять отступил.

– Чудная семейка, ничего не скажешь, – саркастически хмыкнул он, но Хлоя не оскорбилась. Наоборот, она была тронута до глубины души. Как безоговорочно он принял ее сторону!

– Они очень милые люди, – запротестовала Хлоя, не желая, чтобы у него создалось неправильное впечатление о ее родных. Действительно, милые, только не всегда ее понимают. Вернее, никогда не понимали, зато любили и любят, а это немало значит. – Они никак не могут смириться с моим образом жизни.

Наконец-то у него нашлось что-то общее с ее родственниками!

– А ты не берешь на себя труд объясниться?

– Ну да. Так легче, понимаешь? – Хлоя неожиданно замерла и, склонив голову набок, принялась изучать его. – Ты, кажется… Точно. Ты ее боишься.

Это убийственное заявление приковало Томаса к месту. В самом деле, так может продолжаться бесконечно. Она наступает, он ретируется.

– Я ничего не боюсь, а такое маленькое ободранное существо…

– Неправда, – мягко возразила она. – Именно боишься, потому что в глубине души не так равнодушен к ней, как хочешь показать. Она тебе нравится. Значит, у тебя все же есть сердце. А значит, его можно ранить. Вот чего ты так опасаешься. Верно?

– Я уже говорил, – мрачно бросил Томас, – у меня нет сердца.

– Ты ошибаешься, Томас. – Она поднялась еще на несколько ступеней и встала перед ним. – Очень ошибаешься.

Томас заставил себя не шевелиться, хотя схватился за перила с такой силой, что побелели пальцы. Видит Бог, он не боится ни этой глупой кошки, ни Хлои – вообще никого – и докажет ей это!