Страница 11 из 33
Кабина продолжала поворачиваться до тех пор, пока девушка не коснулась стены. Она так и застыла, словно муха, попавшая на липучку.
– Я хочу в кресло, – взмолилась Светлана. – И вообще это нечестно. Вы, Игорь Никитич… вы…
– Негодяй! – с восторгом подхватил штурман.
Он отделился от кресла, медленно подплыл к Светлане, схватил ее за пояс комбинезона, крикнул: «Чудеса продолжаются, леди и джентльмены!» и с силой оттолкнулся от стены.
Вдвоем они перелетели через всю кабину к грузовому отсеку, а оттуда через голову Ивана Нестеровича обратно к носовому колпаку. Оба хохотали. Бурдин ухмылялся.
После двух таких «рейсов» лицо Игоря вспотело, он задышал как загнанная лошадь.
– Ага, выдохлись! – торжествующе закричала Светлана. – Вот вам и мир чудес.
– Да, но это мир все той же Ньютоновой механики, – оправдывался Игорь. – Я уж тут ни при чем, если вес исчезает, а масса остается прежней.
Действительно, тяжесть исчезла, люди переселились в мир невесомости, но масса их тел осталась такой же, какой была на Земле. А толкать, хотя бы и ногами, семьдесят килограммов своих да пятьдесят два килограмма Светланиных не так уж просто.
– Когда-то я думала, что в космическом пространстве смогу поднять двухэтажный дом, – вздохнула Светлана.
Внезапно раздалось тревожное гудение вибратора. На щите замигала оранжевая лампочка.
– Метеориты!
Пришлось возвратиться в кресла и прочно пристегнуться ремнями. Автоматы включили двигатель, они же увели ракетоплан от встречного потока метеоритов. За появлением блуждающих обломков следили радарные сигнализаторы и могли «видеть» их за много тысяч километров. Скорость сближения с ними превышала сто девяносто километров в секунду.
Когда угроза столкновения миновала, ракетоплан лег на прежний курс. Пришлось потерять несколько часов полета. Увидеть промчавшиеся метеориты, разумеется, не удалось, но долго еще все трое поглядывали в черную мглу, таящую в себе невидимые и грозные опасности.
– Хвала вам, Светлана Владимировна, и Алексею Поликарповичу, – сказал Бурдин. – Без сигнализаторов мы уподобились бы слепому, попавшему на чужой перекресток, где нет к тому же милиционера.
– Эти метеориты упадут на Землю. – Девушка сдержанно улыбнулась в ответ на похвалу главного конструктора. – Кто-то и где-то сейчас будет наблюдать падающие звезды.
– Как ваше самочувствие? – спросил голос Чернова.
Светлана вздрогнула. На щите светился телевизионный экран. И прямо в ее глаза с экрана смотрел Алексей Поликарпович. Его руки лежали на рукоятках управления локатором. Рядом с профессором сидел Седых, а позади еще несколько человек. Встретив взгляд девушки, Чернов улыбнулся.
– Как самочувствие? – повторил он.
– Хорошее, – ответил Бурдин.
– Отличное! – поправила его Светлана, и Чернов ободряюще кивнул ей.
– Двигатель выключен, идем по инерции. – Бурдин покосился на ассистентку.
– Сообщите показания приборов, – попросил Чернов.
Разговор продолжался минут пятнадцать.
– Через каждые два часа будем включать связь. – сказал заместитель министра. – Помните, что за вами следят локаторы перекатовской обсерватории.
Экран погас, но Светлане показалось, что Земля совсем рядом.
… Прошло три недели со дня старта. Земля уже превратилась в голубенькую звездочку. Каждый раз, взглянув на нее, Светлана испытывала щемящее тоскливое чувство. Она бы захандрила, не будь рядом с ней таких товарищей. Три недели вынужденного бездействия и изнуряющего однообразия, казалось, на них вовсе не действуют.
Иван Нестерович строго следил за своей внешностью и каждые двадцать четыре часа брился. Он систематически вел бортовой журнал, часами проверял работу механизмов, что-то писал, вычислял, исследовал, видимо не прекращая своей чисто конструкторской деятельности. Он постоянно находил занятия и для Лобанова, поручая ему то составлять сложные графики температурных напряжений оболочки ракетоплана, то проверять пройденное расстояние. Кроме того, Бурдин и Лобанов поочередно дежурили у щита управления. Автоматы автоматами, но главная ответственность остается за человеком.
Глядя на деловитого Бурдина, Светлана составила себе программу наблюдений. Ракетоплан приближался к орбите Марса.
Планета в это время находилась по другую сторону Солнца и оставалась невидимой, но зато в поле зрения бортового локатора оказалась Церера. Здесь, в непосредственной близости к ней, Светлана могла довольно подробно разглядеть поверхность астероида. Отражая лучи Солнца, Церера сверкала изумрудными блестками. Светлана, делая спектральный анализ, к собственному удивлению обнаружила на астероиде глыбы кристаллического алюминия.
– Космические залежи алюминия, – сказала она Бурдину, – готового, дарового, рафинированного.
– Когда-нибудь доберемся и до него, – уверенно ответил главный конструктор.
Светлана занялась наблюдениями космических лучей. Для этого, с закрепленными на груди приборами, надо было выходить из ракетоплана наружу. Во время прогулок ее сопровождали либо Игорь, либо Иван Нестерович. Сразу втроем кабины не покидали. При сигнале о появлении метеоритов следовало немедленно садиться в кресла и пристегиваться ремнями.
Изменение курса происходило автоматически. Автоматы же и возвращали ракетоплан на трассу. Но в задачу Светланы входило каждый раз делать проверочные расчеты, ориентируясь по Солнцу и созвездиям. Таким образом, больше всего хлопот метеориты доставляли Светлане. Человек и автоматы контролировали друг друга. И, как прежде, здесь исключалась возможность ошибки. Самая небольшая погрешность в определении курса при том колоссальном расстоянии, которое отделяло ракетоплан от астероида 117-03, лишила бы погоню за ним всякого смысла.
Из ракетоплана выходили в особых космических костюмах, напоминающих водолазные, только значительно удобнее, проще и легче. Скафандр костюма был совершенно прозрачен, радиоустройство позволяло вести разговор между собой и поддерживать связь с тем, кто оставался в ракетоплане.
Иногда они включали закрепленные на спине портативные атомные двигатели и удалялись от машины на значительные расстояния. Тогда Светлана забывала о наблюдениях. Леденящий страх заставлял ее вцепляться в своего спутника. Она с ужасом и любопытством глядела вокруг себя: прозрачная черная мгла, бесконечно далекие, но совершенно четкие звезды… ни низа, ни верха, а главное – ошеломляющее ощущение неизмеримости пространства.
Игорь и Иван Нестерович во время таких прогулок чувствовали себя почти так же уверенно, как и за управлением ракетоплана.
– Конечно, мы в этом пространстве, – Бурдин делал широкий и властный жест рукой, – малявки, неразличимые пылинки, но пылинки мыслящие, разумно использующие законы этого бесконечного пространства. Так-то, товарищ астроном.
В часы отдыха Светлана отдавалась воспоминаниям, воскрешая в воображении родные места на Волге, припоминала встречи с друзьями. Но чаще всего она размышляла о своей работе в обсерватории. Ее обязанности ассистентки, ближайшей помощницы профессора Чернова, непрерывно расширялись. Едва минул год, как она приехала в Перекатовск, а Алексей Поликарпович допустил ее к исследовательским работам в гравитационной лаборатории. Это вовсе не входило в ее прямые обязанности, ведь она была только астрономом, но когда профессор предложил ей принять участие в работе с гравитонами, Светлана почувствовала себя выросшей сразу на голову. Работа над гравитационной теорией была самой сокровенной для Алексея Поликарповича, целью его жизни.
И вот сейчас ракетоплан рассекает космические гравитационные поля. Они заполняют всю вселенную. Они пронизывают любое тело, любое вещество. От них не укроешься, как от световых или электромагнитных полей. Гравитационные поля создают силы взаимного тяготения и приводят в движение звездные миры.
– Гравитационные поля, – прошептала Светлана и, прикрыв глаза ладонью, попыталась представить себе, каково же физическое строение такого всепроникающего поля. Но это было невозможно, эксперименты еще не дали наглядного материала, пищи для воображения.