Этичный убийца

Она с силой распахнула заднюю дверь и запрыгнула в машину.

— Поехали — быстро! — сказала она Мелфорду, который тут же завел двигатель и надавил на педаль газа.

Машина была старой, а потому не слишком быстро завелась, но все-таки завелась, и мы рванули прочь с фермы, по грунтовой дороге в сторону шоссе. Через несколько секунд Мелфорд наконец спросил, что же случилось.

— Лаборатория, — ответила Дезире. — Она сейчас взорвется. Я устроила так, чтобы она взорвалась, но не знаю, сколько времени у нас в запасе. В любом случае, думаю, лучше нам подальше уехать от взрывной волны и всей этой токсичной дряни.

«Звучит логично», — подумал я. Но оказалось, что суетилась Дезире напрасно, и, когда позади нас поднялся столб густого черного дыма, мы уже отъехали на добрых пять-шесть километров. Взрыва мы так и не услышали — только протяжные гудки полицейских сирен.

ГЛАВА 37

Когда мы подъехали к мотелю, там уже стояло больше десятка машин окружной полиции; их сигнальные огни ярко вспыхивали, контрастируя с мрачным, густым облаком дыма, которое осталось у нас за спиной. Все постояльцы высыпали из номеров: одни уже успели одеться, другие были в купальных костюмах или пижамах, а то и в одних только боксерских трусах. Маленькая девочка в розовой ночной рубашке сжимала в одной ручонке плюшевого жирафа, а в другой — край свитера своей матери, которая стояла тут же и рассеянно смотрела по сторонам.

Мы вышли из машины в тот самый момент, когда копы уводили Игрока. Его запястья были стянуты наручниками, а сам он согнулся дугой: как я узнал позже, в полиции это называется перпендикулярной походкой. Следом за ним двое копов вели Ронни Нила и Скотта. Офицер Томс брала показания у ребят из команды Игрока. Тут же, с совершенно потрясенным видом, стоял Бобби. Возможно, если бы я не узнал случайно про ту маленькую шутку, что он сыграл со мной, мне стало бы в тот момент не по себе — даже стыдно, что я разрушил его карьеру. Теперь же мне казалось, что безработица для него — еще очень мягкое наказание.

— Вот так сюрприз, — тихо сказал я.

— Разве что для тебя, — ответил Мелфорд. — Ты не задумался, зачем я заявился в мотель и сказал, будто ты меня информировал? Разумеется, отчасти и для того, чтобы устроить твоим врагам неприятности, — но не только.

— А зачем же еще?

— Ну, я подкинул к ним в номер пару-тройку вещичек из фургона Ублюдка, а потом сделал анонимный звонок. И поверь мне, полицейским не пришлось копать глубоко, чтобы связать Игрока с наркоторговлей, которой он занимался вместе с Джимом Доу и остальными. Так что они очень быстро получат полную картину.

Я покачал головой:

— Пойми меня правильно. Игрок, конечно, нехороший парень, но он же никого не убивал, а его обвинят в убийстве нескольких человек.

— Ну да, — иронически поддакнул Мелфорд. — Он просто использовал торговлю энциклопедиями в качестве прикрытия для того, чтобы продавать наркотики подросткам. И многие из этих подростков, между прочим, наверняка погибли, а существование тех, кто выжил, теперь наверняка останется лишь тенью того, на что они были изначально способны. Так скажи мне, пожалуйста, какое наказание было бы для него несправедливым?

— А ты не думаешь, что…

— Что? Что мне следовало бы взять вину на себя? А Игрок пусть гуляет на все четыре стороны? Забудь об этом. Я — член постмарксистского комитета бдительности, и мне есть чем заняться. Я стараюсь сделать мир лучше, и этот лучший мир прекрасно обойдется без Игрока.

— Значит, без Б. Б. Ганна мир тоже станет лучше? Ты ведь знаешь, что его убили?

— Конечно знаю. Это сделал либо Игрок, либо Доу. Так что в любом случае правосудие восторжествовало.

— Твое правосудие.

— А кто, по-твоему, имеет право судить человечество, если не я?

Он обошел машину сзади и распахнул багажник. Приподняв дно, покрытое ковролином, он открыл потайное отделение, в котором оказался небольшой чемодан.

— Это тебе. Только пока что пусть еще немного полежит у меня, а то слишком уж много полицейских кругом. Но когда будем расставаться — заберешь.

— А что это?

Мелфорд рассмеялся:

— Не прикидывайся дурачком, приятель. Ты отлично знаешь, что это. Это те самые сорок тысяч долларов, которые они искали. Так что возьмешь их и поедешь в свой университет. Кто знает, может быть, ты еще даже успеешь поступить и в этом году.

— Охренеть.

А что еще можно сказать в подобном случае?

— Но почему ты отдаешь их мне?

Мелфорд пожал плечами и захлопнул багажник.

— Потому что если я стану брать деньги себе, то стану стяжателем и извращу собственные идеи. Если я дам себе малейший повод считать, что действую ради денег, — я тут же потеряю уверенность в себе. Ты ведь уже знаешь, как крепки сети идеологии, и я должен всеми силами стараться их разорвать. Думаю, за эти пару дней я все же успел указать тебе правильный путь. Так что иди вперед. Получи хорошее гуманитарное образование, займись литературой или философией, постарайся внести свой вклад в общественные науки, — словом, попробуй сделать в этой жизни что-нибудь хорошее.

— Наверное, я должен бы был отказаться, — ответил я. — Сказать, что это грязные деньги и что мне от тебя ничего не нужно.

— Если ты так поступишь, я буду очень разочарован. Прошу тебя, Лемюэл, не надо превращаться в робота, который с радостью принимает ложную мораль, а настоящего зла, которое творится вокруг, не замечает. Забирай деньги и уезжай из Флориды.

Я кивнул:

— Ладно. Договорились.

Мелфорд снова рассмеялся:

— А ты парень не промах.

И тут кто-то сгреб меня в охапку. Я уже готов был ударить нападавшего локтем в голову, но какая-то первобытная часть моего сознания опознала знакомый запах, и я застыл как вкопанный. Я понял, что меня не схватили, а обняли, обернулся и увидел Читру. Она мне улыбалась. Ее большие глаза сияли, а алые губы были слегка приоткрыты.

— ? Я ведь, кажется, просил тебя уехать из города, — заметил я.

— А я не послушалась. Я так рада, что у тебя все хорошо! Но почему ты так странно одет?

Я оглядел свой спортивный костюм:

— Долго рассказывать.

И я спокойно, уверенно ее поцеловал, как будто мы были вместе уже давно и поцелуй был для нас самым обычным делом.

— Ладно, детки, я вас оставлю на минуту, — сказал Мелфорд.

Он отошел к машине, сел за руль, включил музыку и принялся кивать в такт ритму.

Читра слегка отстранилась, но в этом движении не было никакой холодности.

— Похоже, торговле энциклопедиями пришел конец.

— Да, похоже. — В этот момент я думал о том, что ее отцу нужны были деньги, а в машине у Мелфорда лежал небольшой чемодан. На университет мне нужно было тридцать тысяч, из которых несколько я уже отложил, — а значит, у меня оставалась еще кругленькая сумма. — Скажи, пожалуйста, а ты очень щепетильна в отношении морали, когда речь идет о деньгах? — поинтересовался я.

— Да нет, не очень, — ответила Читра.

— Вот и отлично. — Я положил руку ей на плечо и притянул ее к себе, вдыхая чудесный мускусный запах ее волос.

— Перекусить не хочешь? — спросила она.

Я, как робот, произвел сканирование своего организма. Спустя секунду я понял, что голоден.

— Очень хочу, — ответил я.

— Так, может быть, самое время съесть по гамбургеру?

— Значит, твое предложение все еще в силе?

Читра ответила улыбкой:

— Может быть, да, а может, и нет… Вот съешь гамбургер — тогда поглядим.

На ее лице в этот момент играла такая восхитительно-дьявольская улыбка, что колени мои задрожали. Я столько всего повидал, столько пережил, чуть было не погиб самой страшной смертью, какую только можно себе представить, на моих глазах свиньи живьем съели человека, но существование еще никогда не казалось мне таким полным.

— Звучит очень соблазнительно, — признался я. — Да уж, только искушение может показать, насколько сильно ты привержен своим принципам.