Страница 23 из 31
– К сожалению, господин Филиппов скончался, – равнодушно сообщил криминальный инспектор.
– Давно? – только чтобы не молчать, просипел Гришин, рывком ослабив узел душившего его галстука.
– Сегодня. Я прошу вас приехать в его дом. У нас есть к вам несколько вопросов.
– Хорошо, я скоро буду, – с трудом выговаривая слова непослушными губами, ответил Алексей Владимирович и положил трубку.
С минуту он сидел, уставившись невидящими глазами в стену и пытаясь понять, что же случилось у Филиппова? А крепыш? Он жив? И кто «разобрался» с ними, если обоих нет? Эх, черт, не догадался сразу спросить о слуге, но чего уж теперь.
– Этьен! – встопорщив рыжие усы, заорал Гришин. – Этьен!
Внизу раздался какой-то шум, и опять тишина, как будто ничего и не было. Гришин прислушался – идет этот глухой или нет? Они вместе жили в странной, двухэтажной квартире: одна комната наверху и одна внизу, соединенные лестницей. Этьен занимал нижнюю комнату, дверь из которой открывалась прямо на улицу, а Алексей Владимирович размещался в верхней.
– Этьен! – Гришин сделал еще одну попытку докричаться и, плюнув, поплелся к зеркалу. Контуженый явно не слышит или делает вид, что не слышит. Ничего, сейчас он узнает сногсшибательную новость и разом уши прочистятся.
Встав перед зеркалом, Алексей Владимирович начал завязывать галстук, но пальцы дрожали и узел никак не желал получаться. Опершись руками на край подзеркальника, Гришин приблизил лицо к стеклу и поглядел на набрякшие под глазами мешки. Стареем, уходят силы и здоровье, а тут еще приходится выслушивать подобные новости. Что же случилось с Борей?
«Сарычев!» – словно ожгла неожиданно пришедшая в голову мысль, и сразу свело лопатки от ужаса. Это месть Сарычева! И нечего даже надеяться расспросить крепыша. Его тоже наверняка нет в живых. Какая тут поездка в особняк Филиппова, какие разговоры с криминальными инспекторами – надо бежать!
Отшатнувшись от зеркала, Гришин застыл, пристально вглядываясь в неясное отражение стоявшего у лестницы на первый этаж мужчины. В руках у внезапно появившегося человека был какой-то странный предмет.
«Призрак! – похолодел Алексей Владимирович. – Призрак есаула! Чур меня, чур!»
Он поднял руку, намереваясь отогнать от себя страшное видение, но отражавшаяся в зеркале фигура не исчезла. Она подняла странный предмет, и Алексей Владимирович с ужасом понял, что это не призрак, а сам Сарычев и в руках у него арбалет!
Стукнула спущенная тетива, свистнула стрела, глубоко вонзившись в спину Гришина. Алексей Владимирович рухнул на зеркало.
– Этьен, – вздувая на губах пузыри кровавой пены, едва слышно прохрипел он, теряя сознание.
Но Этьен не мог его услышать – он лежал в своей комнате лицом вниз и из его спины торчал окровавленный наконечник стрелы, насквозь пробивший глуховатого убийцу…
К загородному особняку Сарычев добрался уже в сумерках. Взобравшись на дерево, росшее у ограды, Павел принялся посвистывать, подзывая собак: дразнить их свистом его обучил старый китаец.
В том что подручные Антуана держали только сторожевых псов, Павел убедился при побеге из подвала, – ни одна из спущенных со сворок собак не взяла его след, когда он долго бежал по руслу мелкого ручья. Любая приличная ищейка повела бы преследователей верхним чутьем, но сторожевые псы плохие следопыты. Видимо, гангстеры не предполагали, что кто-то может убежать и его придется искать с собаками, больше обращая внимание на охрану особняка от непрошеных гостей.
Старик-китаец оказался прав – вскоре под деревом бесновались три пса: рыжеватые, с густой косматой шерстью и злыми глазами. Они подпрыгивали, рычали и визжали, пытаясь достать дразнившего их человека.
Посмеиваясь и время от времени повторяя свист, Сарычев приладил поудобнее арбалет, положив его на толстый сук, и выпустил первую стрелу. Лохматый кобель взвизгнул и завертелся, пытаясь схватить зубами торчавшее у него из окровавленного бока древко. Зато два других пса продолжали лаять и прыгать. Снова щелкнула тугая тетива, и вторая собака распласталась, примяв траву. Еще выстрел, короткий взвизг, и третий сторож застыл без движения.
Павел прислушался – не бегут ли сюда двуногие охранники, привлеченные лаем собак? Нет, похоже, тихо. Только вдалеке, наверное, у ворот, с подвыванием лают другие псы, скорее всего, сидящие на привязи.
Закинув арбалет за спину, Сарычев спустился вниз и перелез через забор. Спрыгнув в высокую траву, он присел и снова прислушался, на всякий случай достав револьвер. Все так же тихо. Видимо, обитатели особняка привыкли, что псы бегают по территории сада, и не допускают даже мысли, что кто-то способен решиться сунуться прямо к ним в пасти.
Собрав стрелы, он оттащил убитых собак в заросли крапивы и, крадучись, направился к дому. Стало еще темнее, однако все окна особняка еще не светились. Перед тем как отправиться сюда, Павел позвонил в бар «Королевского павлина» и попросил позвать Антуана. Дождавшись, когда тот ответит, повесил трубку. Теперь есть хоть какая-то гарантия, что не столкнешься с ним нос к носу, пробираясь в кабинет. А охранники там торчать не будут – их место у ворот и в холле первого этажа. Вот бы еще точно знать, сколько людей охраняет дом?
Выбрав густой куст орешника, Сарычев залег под ним, разглядывая особняк. Кажется, соглядатай говорил, что кабинет Антуана в угловой комнате левого крыла? Или правого? Черт побери, да он же второпях забыл уточнить у проклятого топтуна, с какой стороны кабинет! А теперь уже не спросишь, разве только посредством вызова его духа? Вот незадача так незадача.
Хорошо, постараемся припомнить. Дом двухэтажный, без боковых пристроек. Отсюда, с тыла, он кажется трехэтажным, поскольку стоит на косогорчике, и внизу цокольный этаж. Значит, придется взбираться под крышу? Какое же окно верхнего этажа выбрать? Среднее? А потом, уже оказавшись внутри, разобраться, куда попал? Рискованно. Но другого выхода нет.
Сарычев хотел подняться и перебежками двигаться к дому, но тут в окнах угловых комнат зажегся свет. Он притаился.
За чисто протертыми стеклами был виден угол лепного карниза потолка, люстра, край темного резного шкафа. Потом в окне появился силуэт мужчины. Он сделал какое-то движение – и сошлись плотные шторы, оставив только узенькую полоску яркого света.
Вскоре разом осветились еще несколько окон рядом, и только три крайних левых окна остались темными. Поочередно в каждом из освещенных окон появлялся темный силуэт и задергивал шторы.
«Да там же коридор! – понял Сарычев. – Зажгли свет в коридоре, а оставшиеся темными окна должны быть кабинетом и спальней Антуана».
Пригнувшись, он побежал к дому. Вот и цоколь здания, сложенный из грубо отесанных, массивных каменных плит. Спрятавшись в густой тени выступа высокого фундамента, Павел отдышался и, подняв голову, поглядел наверх – почти прямо над ним темные окна, за которыми должны располагаться апартаменты Антуана.
Распахнув пиджак, он снял висевшую на поясе веревку с трехзубой «кошкой» на конце и, размотав ее, закинул наверх, зацепил за край карниза крыши. Подергал веревку – хорошо ли держится? Вроде, нормально.
Справа, буквально в двух шагах, темнело узкое оконце подвала, где он сидел вместе с Евгением, а чуть дальше виднелась плотно закрытая крышка ассенизационного люка. Не приведи господи, снова оказаться там.
Суеверно сплюнув через левое плечо, Сарычев торопливо перекрестился и, упираясь ногами в стену здания, полез наверх, перебирая руками веревку. Выступы облицовки особняка значительно облегчали дело – можно было опираться на них носками ботинок, купленных в лавке корейца Ли, но зато начало мотать из стороны в сторону. Эх, если бы он действовал с кем-то в паре, его могли бы подстраховать снизу, удерживая веревку, но…
Когда Сарычев успел добраться уже до второго этажа, на расстоянии вытянутой руки от него внезапно зажегся свет в окне и послышались голоса: