Страница 13 из 40
З. Фрейд: «Французский наблюдатель Ж. Шарко, учеником которого я был в 1885–1886 годах, сам не имел склонности к психологическим построениям, но его ученик П. Жане пытался глубже проникнуть в особенные психические процессы при истерии, и мы следовали его примеру, когда поставили в центр наших построений расщепление психики и распад личности».
З. Фрейд: «История настоящего психоанализа начинается только с момента определенного технического нововведения – отказа от гипноза».
З. Фрейд: «Психоаналитическое лечение зиждется на правде. В этом заключается значительная доля его воспитательного влияния и этической ценности. Опасно покидать этот фундамент. Кто хорошо освоился с аналитической техникой, тот не в состоянии прибегнуть к неизбежной для врача иной раз лжи и надувательству и обыкновенно выдает себя, если иногда с самыми лучшими намерениями пытается это сделать».
З. Фрейд: «Первоначальный способ преодолевать сопротивление, применяя напор и убеждение, был необходим, чтобы врач мог для начала сориентироваться, чего здесь следует ожидать. Но применять его долго было слишком утомительно для обоих участников, и были некоторые очевидные сомнительные стороны. Так что на смену ему пришел другой метод, в известном смысле ему противоположный. Вместо того чтобы побуждать пациента говорить что-нибудь на определенную тему, теперь ему предлагалось отдаться свободным ассоциациям, то есть говорить, что ему только придет на ум, когда он не думает ни о какой сознательной цели».
Если медицинские истоки возникновения психоанализа находятся в поле зрения любого исследователя, обращающегося к идейному наследию Фрейда и истории психоаналитического движения, то его философские истоки оказываются чаще всего вне пределов серьезного рассмотрения. В лучшем случае признается сходство между некоторыми психоаналитическими идеями Фрейда и философскими концепциями А. Шопенгауэра или Ф. Ницше. В худшем – вообще отрицается какое-либо влияние философских идей на становление и развитие психоанализа.
Такое положение связано прежде всего с широко распространенным представлением о том, что рождение психоанализа обусловлено терапевтической практикой. Психоаналитики приложили немало усилий к тому, чтобы подобная точка зрения стала превалирующей в мышлении современников, незнакомых с историей развития психоанализа и имеющих различные представления о нем. Первые психоаналитики, явившиеся непосредственными свидетелями идейных баталий, развернувшихся в начале XX столетия вокруг психоаналитических концепций Фрейда, отстаивали «честь мундира» и в направленной на защиту психоанализа аргументации апеллировали к клиническим данным. Имеющие медицинское образование и неискушенные в истории психоаналитического движения практикующие психоаналитики последующих поколений в своем большинстве оказались несведущими относительно подлинных истоков возникновения психоанализа.
Кроме того, те, кто первоначально разделял психоаналитические идеи Фрейда, но со временем выразил к ним свое критическое отношение, высказывали порой такие суждения, которые подкрепляли различные представления об основателе психоанализа как о человеке, не обремененном философскими знаниями. Так, в 1939 году К. Г. Юнг в одном из своих материалов, являвшихся, по сути дела, некрологом на смерть Фрейда, отмечал, что для взглядов основателя психоанализа было характерно полное отсутствие каких-либо философских предпосылок. При этом он поделился своими воспоминаниями, согласно которым Фрейд его как-то уверял, что ему и в голову никогда не приходило почитать Ницше.
И наконец, Фрейд действительно давал повод к тому, чтобы его воспринимали как врача и ученого не только не склонного к философскому мышлению, но и в своем интеллектуальном развитии не соприкасавшегося с философскими знаниями. Достаточно обратиться к его «Автобиографии» (1925), чтобы сделать вывод о том, что в его идейном развитии философия не сыграла никакой роли и, следовательно, ни о каких философских истоках психоанализа не может быть и речи. В «Автобиографии» много страниц посвящено изложению медицинских истоков становления психоанализа и только в одном месте как бы мимоходом затрагивается вопрос о философии. При этом Фрейд подчеркивает, что имеющиеся «значительные совпадения» между психоаналитическими идеями и философскими концепциями Шопенгауэра и Ницше не обусловлены его знакомством с их учениями, а его собственная природная неспособность обусловливает сдержанность в отношении занятий философией как таковой.
Менее известны другие, подчас противоположные высказывания Фрейда о философии и тем более факты из его жизни, свидетельствующие о том, что не все так просто и однозначно, как это может показаться на первый взгляд. Во всяком случае, концептуальные и биографические исследования последних десятилетий, опирающиеся на ранее неизвестные фактические материалы, дают возможность смотреть на историю возникновения психоанализа не только под углом зрения его медицинских истоков.
Текстологический анализ работ Фрейда свидетельствует о противоречивости его высказываний по поводу философских предпосылок психоанализа.
Так, описывая в одной из своих работ 1914 года историю развития психоаналитического движения и рассматривая выдвинутую им идею о вытеснении как фундаменте, на котором покоится все здание психоанализа, Фрейд категорически заявил, что к теории вытеснения он пришел самостоятельно, что ему неизвестны влияния, которые бы приблизили его к ней, и он долго считал идею оригинальной, пока О. Ранк не показал ему то место в работе Шопенгауэра «Мир как воля и представление» (1819), где философ попытался дать объяснение помешательству.
В других же работах Фрейд непосредственно ссылался на Шопенгауэра. В частности, обсуждая проблему сексуальности, он подчеркивал, что Шопенгауэр давно указал людям, насколько их действия и мысли предопределяются сексуальными стремлениями в обычном смысле слова, и что этот философ в неизгладимых по силе воздействия словах отметил ни с чем не сравнимое значение сексуальной жизни. В 1913 году он отметил, что проблема смерти по Шопенгауэру стоит на пороге всякой философии. Обосновывая в 20-х годах представление об инстинкте смерти, основатель психоанализа писал о том, что тем самым он нечаянно попал в гавань философии Шопенгауэра, для которого смерть есть «собственный результат» и, следовательно, цель жизни, а сексуальное влечение воплощает волю к жизни.
Аналогично отношение Фрейда и к Ницше. С одной стороны, в работах Фрейда имеются ссылки на этого немецкого философа. В частности, рассматривая вопрос о роли отца в первобытном обществе, Фрейд в статье «Массовая психология и анализ человеческого Я» (1921) замечал, что на заре истории человечества отец был сверхчеловеком, которого Ницше ожидал лишь в будущем. Вводя в свои психоаналитические конструкции термин «Оно», он отмечал, что Ницше часто пользовался этим грамматическим термином для обозначения безличного, природно-необходимого в человеке. С другой стороны, в 1908 году во время чтения и обсуждения книги Ницше «Генеалогия морали» и опубликованных в то время писем немецкого философа на одном из заседаний созданного Фрейдом Венского психоаналитического общества основатель психоанализа в своем выступлении подчеркнул, что ранее не знал работ Ницше и что его идеи не повлияли на становление психоанализа.
Известно, что в Венском психоаналитическом обществе не раз обсуждались выступления и доклады, посвященные философским взглядам Шопенгауэра и Ницше. Так, в одном из своих выступлений П. Федерн не только указал на сходство философских идей Ницше с психоаналитическими концепциями, но сделал вывод о том, что этот немецкий философ был первым, кто открыл такие явления, как бегство в болезнь, репрессия, роль инстинктов в жизни человека. В свою очередь, Э. Гичман неоднократно рассматривал вопросы, связанные с идеями этих двух философов. На одном из заседаний общества он выступил с сообщением, в котором подробно разобрал жизнедеятельность и философскую теорию Шопенгауэра, считая его предшественником психоанализа. Поэтому нет ничего удивительного в том, что впоследствии Фрейд обращался к идеям Шопенгауэра и Ницше, ссылаясь на них в своих поздних концептуальных разработках.