Страница 8 из 9
– И вы совсем ничего не почувствовали? Я имею в виду – тошноту, боль в животе?
– Татьяна, не забывайте: я сам врач! Если бы я почувствовал, что что-то не так, я бы сразу сделал себе промывание желудка. Не ждал бы, когда начнутся судороги.
– Вам не кажется странным, что Виктор умер внезапно? Насколько я знаю, отравившиеся, прежде чем умереть, долго мучаются?
– Да, все правильно. Честно говоря, мне тоже кажется странным, что он умер так быстро, здесь я с вами согласен. Виктор должен был почувствовать признаки отравления. Сначала начинает болеть живот, появляется тошнота. То есть наступает расстройство желудочно-кишечного тракта. У больного открываются понос, рвота… А он не жаловался. Только, мне кажется, был излишне возбужден. Но это могло случиться и от выпитого. Мы ведь все хорошо «приняли» в тот день. Чайник любил, когда все напиваются и дурачатся, как мальчишки. Но, Татьяна, я не специалист по отравлениям. Вам надо поговорить с патологоанатомом, возможно, еще какие-то факторы способствовали его быстрой смерти.
– Обязательно поговорю. Кстати, ваша жена… как ее зовут?
– Юля.
– Она никогда не была на даче Виктора?
– Была. Один раз. Года три тому назад, Юля тогда еще беременной была, мы с ней гостили у ее родственников в деревне, это недалеко от дачи Виктора. Едем мимо на машине, Юлин дядя нас вез. Я возьми и скажи, что дача Чайника рядом. Юля говорит: давай заедем. Я пожалел, что сказал. Знал ведь, что грибнику нашему это не понравится! Но отказать жене не мог. Заехали. Я по физиономии Чайника сразу понял, что зря это сделал. Нет, он, конечно, ничего не сказал, даже в дом нас пригласил. Но… как-то так вяло. Он с родителями (они тогда еще живы были) у себя на фазенде решил порядок, что ли, навести, они там мебель двигали, мама Виктора окна мыла, отец с лопатой бегал… В общем, мы поняли, что мы здесь гости не желанные, минут пятнадцать побыли для приличия и уехали.
– Иван Матвеевич, правда ли это, что вы остались должны Виктору… некоторую сумму денег?
– А это откуда вам известно?
– Мне сказал Родион. Только вы на него не сердитесь, поверьте: я должна знать все. Иначе не распутаю это дело.
– Да что тут распутывать?! Все ясно как божий день! Его что, застрелили, задушили, зарезали? Что еще Шеля придумал, ей-богу…
– Иван Матвеевич, почему вы так расстроились? Многие люди берут в долг…
– Расстроишься тут… Я остался ему должен десять тысяч. До его дня рождения должен был двадцать, а второго, когда мы приехали на дачу, я отдал ему половину остатка. Он убрал деньги в буфет, я видел. Так что мой долг теперь составляет всего десять тысяч. Только вот кому теперь отдавать? Родители Виктора уже умерли. Говорят, двоюродный брат наследует его квартиру и дачу. Наверное, придется ему отдать…
– Наверное. Да: а какая квартира у покойного?
– Двухкомнатная. Район, правда, не очень… Он ее поменять собирался на такую же, но в центре. Деньги копил…
Доктор бросил в урну догоревшую сигарету. Посмотрел на меня:
– У вас еще есть вопросы?
– Кто-нибудь видел, как вы отдавали Виктору деньги?
– Представьте себе, нет! Я вообще не афишировал, что был ему должен. Конечно, ребята и так знали, но мне было неловко… Мне и сейчас неудобно говорить об этом, вы что, не понимаете?
– Иван Матвеевич, поверьте, я спрашиваю не из праздного любопытства, мне эти сведения необходимы для дела…
– Еще вопросы у вас есть?
– Последний. Хотелось бы познакомиться с вашей женой. Она ведь, кажется, сейчас не работает, в отпуске по уходу за ребенком?
– А Юля-то какое отношение имеет к смерти Чайника?!
– Скорее всего, никакого. Но у меня такой метод расследования – знакомиться со всеми, кто знал покойного. Иногда человек, от которого ты ничего не ждешь, может рассказать столько интересного! Так что я очень рассчитываю поговорить с вашей женой, как, впрочем, и с женами ваших друзей. Если ей не с кем оставить ребенка, я могу подъехать к вам домой.
– Ладно, я спрошу у Юли, потом позвоню вам. А сейчас мне пора отдыхать. Я сутки на ногах, и у меня сегодня ночью была операция. Так что… – Иван Матвеевич встал. – До свидания, – сказал он и зашагал по аллейке к выходу.
– До скорого свидания. – Я смотрела ему вслед. Не понравилось доктору, что я про деньги спросила! Ладно, не последний раз, надеюсь, видимся.
Я посмотрела на часы: было только десять тридцать. А позвонить Ирине я обещала в одиннадцать. Я осталась сидеть на скамейке и, чтобы зря время не терять, решила «подумать свои мысли», как выражаются в анекдотах, а заодно и покурить. Так, дорогая Татьяна Александровна, что мы имеем? А ничего мы не имеем. Из всех, с кем я вчера и сегодня поговорила, подозрительным кажется только Иван Борода. И то потому, что он должен был покойному, по его словам, опять же, десять тысяч. А кто-нибудь видел, как Борода отдавал деньги Чайнику? Не видел. Эх, не знала я про деньги раньше, когда мы на даче все осматривали, а то заглянула бы в буфет! А вдруг Иван другу деньги не отдал? Может, и не отдал, свидетелей-то нет. А вдруг он не только не отдал, но и еще занял, все ведь говорят, что Чайник был человеком безотказным, всем в долг давал. А Ивану опять деньги понадобились… Зарплата у него, как я понимаю, маленькая, жена сейчас не работает, да еще ребенок, которого кормить-одевать надо. А это мотив! Так, и что же мог сделать Иван? Уговорить Чайника покушать грибочков? Чайник и так их любил. Подложить ему бледные поганки в тарелку? Для этого надо было нарвать и приготовить их заранее. Интересно, сам Иван разбирается в грибах? Надо будет это выяснить. А как вообще можно заставить человека съесть ядовитые грибы? Для этого надо: во-первых, эти грибы при себе иметь, во-вторых, разбираться в них, потому что вот лично мне абсолютно без разницы, что мухомор, что подосиновик. Так, а в-третьих, надо постоянно крутиться рядом с человеком, которого ты пытаешься отравить. Ну, это-то как раз просто: калитка у Чайника не закрывалась, а где находится дача, знали не только друзья, но и их жены. А если кто и не знал, то выяснить это – не проблема. Допустим, что все знали. Теперь – мотив. За что можно хотеть убить человека, и не просто человека, а друга или друга мужа? Деньги – это мотив, если их не хотели отдавать. Что еще? Кому Чайник мог насолить и чем? Да, мне ясно пока только одно: мне ничего не ясно! Не вижу я, за что тут можно ухватиться. И я все еще считаю: вполне вероятно, что дела здесь никакого нет…
Я посмотрела на часы: одиннадцать. Пора звонить Ирине. Я набрала ее домашний номер.
– Квартира Шелестовых.
– Здравствуйте, Ирина, это Татьяна Иванова.
– Здравствуйте, Татьяна. Я помню наш вчерашний разговор. Если вы свободны, подъезжайте ко мне, я дома, – и она продиктовала адрес.
Я прыгнула в свою машину, по дороге заскочила в магазин и купила коробку конфет. Это на всякий случай. Через двадцать минут я остановилась около дома, указанного в адресе. Район средненький, не центр, конечно, но и не выселки. Старый четырехэтажный дом. Второй этаж. На площадке – три двери. Нужная мне оказалась самой шикарной: массивной, из настоящего дерева. Она открылась почти сразу после моего звонка, и на пороге я увидела очень симпатичную молодую женщину лет тридцати, в ярком трикотажном сарафане. Она была брюнеткой, с большими карими глазами и изящно изогнутыми бровями. Среднее телосложение, средний рост, каштановые вьющиеся волосы, собранные в «хвост». Ирина улыбнулась:
– Проходите, можете не разуваться.
Но я все равно сбросила шлепки в прихожей: полы у нее чистые, зачем заставлять хозяйку делать лишнюю работу.
– Я чайник поставила, попьем чайку? – Ирина указала мне на диван. – Можете сесть сюда или в кресло, куда хотите. Я вас оставлю ненадолго, заварю чай, – она вышла в кухню.
Я осмотрелась. Хорошая большая комната, светлая, два высоких окна. Дорогие современные обои, добротная мебель. Все предназначалось для гостей: диван, два кресла, маленький столик между ними, большой плоский телевизор. На окнах и на специальных подставках стояли цветы в горшках – много красивых цветов. В углу – большая пальма. На полу – большой шерстяной ковер. Видно было, что хозяева не стеснены в средствах.