Внутри себя

А что касается Гонконга, «Селверну» просто придется обойтись без него. Присутствие Эббота на конференции имело большее значение для его собственного будущего, чем для будущего компании. Его отсутствие вызовет неприятные вопросы, но с этим он мог справиться.

Ему бросили вызов, а Эрик являлся не таким человеком, чтобы не принять его. Пусть они подсылают к нему других вроде Джоана и того, кто задавал ему вопросы. Они его не найдут. Ни дома, ни на работе. Он будет держаться на один шаг впереди них, пока все не выяснит, пока не найдет девушку, которой так основательно увлекся. Потом он, вероятно, исчезнет. Когда уже нечего будет остерегаться, противники, пожалуй, оставят его в покое.

Эрик принялся за ранний ужин с новым энтузиазмом.

6

Фройлих барабанил пальцами по подлокотнику дивана и пытался не смотреть на постоянно меняющийся морской пейзаж, занимавший противоположную стену. Как обычно, офис Ористано был островом мира и спокойствия в Коллигатар-комплексе, зеркальным отражением самого Старшего Программиста. Несмотря на то, что им говорили, он не замечал видимого отличия Ористано, не мог разглядеть никаких изменений в его наружности доброго дедушки.

Дюрапати сидела на стуле. Ее белый деловой костюм был безупречен. В рассеянном свете искрился ее небольшой рубин. Она выглядела такой же смущенной, как чувствовал себя Фройлих. Ему было приятно сознавать, что он не одинок в своем эмоциональном состоянии.

– Мне хотелось бы знать некоторые детали, – проворчал он.

Ористано тихо рассмеялся. Первое, о чем всегда спрашивал Третий Программист, это об информации.

– Мне бы самому хотелось, Эмиль. Как и машине.

– Чего я не понимаю, – сказала Дюрапати Поннани своим тоненьким, но твердым голосом, – так это почему он отказался принимать экстраординарные защитные меры, если считает, что существует экстраординарная угроза.

– Я пробовал объяснить, – терпеливо ответил Ористано. – Столько неопределенности в самой природе угрозы, когда и где она себя проявит, что он думает, как бы необычные меры не оказались больше губительными, чем защитными. Он не хочет спугнуть того, кто за этим стоит.

Фройлих пожал плечами. Плоть на его пухлых руках заколыхалась. Он был любителем жареной пищи и темного пива и обходился без физических упражнений. Его мускулы перешли в мозг.

– Я не собираюсь спорить с машиной, но ты должен понять наши чувства, Мартин. С одной стороны у нас эта мелодраматическая угроза, а с другой отказ предпринимать что-либо по этому поводу.

– Не что-либо, – Ористано показал на пачки листов, которые каждый из них получил. – Вот некоторые примеры…

Фройлих беспокойно заворочался и даже не взглянул на бумаги. Он уже запомнил их содержание.

– Этого едва ли достаточно.

– Знаю. Я сомневался, пока мне не надоело. А Коллигатар рекомендует нам именно это. – Заметив, что беспокойство собеседников не утихло, Мартин Ористано добавил: – Я не хочу сказать, что это дело пугает и смущает меня так же, как вас обоих.

– Смущает, да, – отозвалась Дюрапати. – Я не убеждена, что нам есть чего бояться. Пока.

Ористано прижал палец к губам.

– Ты предполагаешь, что Коллигатар заблуждается? Что нет никакой угрозы?

– Это не приходило тебе в голову? – она пристально посмотрела на него.

– Я рассматривал такую возможность, – признался Мартин. – Но отказался от нее после проверки, к своему удовлетворению. Могу показать вам записи. Коллигатар может проявлять многие эмоции. Паранойи среди них нет.

– Откуда мы знаем? – спросила Дюрапати. – Раньше никогда не существовало машины подобной Коллигатару. Мы все подлежим регулярным проверкам на устойчивость. Кто проверяет машину? Сто лет изменений и модификаций, двести лет непрерывных операций в попытках решить все ежедневные проблемы человечества: кто скажет, что это не повод для ментального срыва?

– Техники, осмотры и программы стабильности, ответил Ористано, – и все показывают, что все в порядке, все правильно, ничто даже не намекает на такие неполадки в логическом устройстве. Раз нет никаких следов срывов, следовательно, предполагаемая угроза существует.

– Мне просто хотелось бы получить больше информации, – сказал Фройлих.

– Если бы информация являлась доступной, то необязательно было бы устраивать наше маленькое совещание, Эмиль. Как и те меры, которые ты определил в своих заявлениях. Тебе это известно.

– Известно, – Фройлих подавил отрыжку. – Но ко всему этому трудно привыкнуть, Мартин. Очень трудно привыкнуть к мысли, что Коллигатар может испугаться. Мы привыкли считать его… wartig… всемогущим.

– Он первым стал бы отрицать это. И он не испуган. Озабочен, да. Страх больше подходит тем из нас, у кого менее линейный образ мышления.

– Конечно, мы сделаем так, как предлагает машина. – Фройлих поднялся с дивана. – Мы всегда поступаем, как она нам предлагает, и это всегда оказывается лучшим вариантом.

– Для этого Коллигатар и предназначен. Чтобы все сводилось к лучшему.

– Он иногда спрашивает нас, – Фройлих скомкал свои бумаги. – Заявляет, будто существует какая-то апокалиптическая угроза, а потом говорит, чтобы мы занимались делами, как обычно. Мы просто люди.

– Коллигатар всегда принимает это к сведению, Эмиль. Ты знаешь.

– Иногда мне хочется, чтобы у искусственных мозгов были свои искусственные люди, – сказала Дюрапати. – Тогда многое бы упростилось.

– До этого мы пока еще не дошли. Когда-нибудь, Дюра.

– Всегда это «когда-нибудь». Есть так много возможностей, – она взглянула на стену, думая о том, наблюдает ли сейчас за ними машина, даже если Мартин задействовал все секретные циклы. – Мы еще очень многого не знаем о нашем собственном создании. Оно слишком большое, чтобы его понять. В нем могли бы происходить такие вещи, о которых нам ничего не известно.

– И все-таки оно никогда нас не подводило. Ему еще предстоит принять неправильное или вредное решение.

– С инструкциями нет никаких проблем, – сказал Фройлих. Ему не нравились философские наблюдения. В его каталоге антипатии они стояли сразу после вареной капусты. – Если машина не хочет поднимать тревогу, она позаботится и о том, чтобы не сделали этого мы. Ты уверен, что она не недооценивает угрозу?

– Да, – ответил Ористано. – Уверяю тебя, Коллигатар относится к ней самым серьезным образом, учитывая классификацию твоих инструкций.

– И большой приоритет ограниченным действиям, – заметила Дюрапати. – Это выглядит противоречиво.

– Я уверен, машина знает, в чем дело. Как всегда, – напомнил ей Ористано.

– Знаю. Иначе это могло бы очень раздражать.

– Ты думаешь, она утаивает информацию?

– Конечно, нет. Это было бы совсем бессмысленно.

– Хорошо бы разобраться с этим, – сказал Фройлих. – У меня полно других дел.

– У меня тоже. Ты будешь держать нас в курсе происходящего, Мартин?

Он кивнул, провожая их до двери.

– Как только я что-нибудь выясню, тут же сообщу вам. – На прощание Ористано добавил специально для психомониторов: – В любое время можете на меня рассчитывать.

Никто не отозвался. Они об этом уже знали. Система проверок и балансов давала гарантию, что никто, даже Старший Программист, не мог использовать систему для личных целей. Сама машина этого не позволила бы. Она могла распознать отсутствие равновесия в тех, кто ее обслуживает, так же быстро, как и в собственных схемах. Сконструированный, чтобы обеспечить благоденствие человечества, Коллигатар не позволит себя использовать не по назначению. Он сразу же прекратил бы работу.

Потребовалась сотня лет, чтобы довести охранную систему до такого совершенства. Она постоянно изменялась, а проверялась ежедневно. Инсценированные попытки вредительства предпринимались через неравные промежутки времени. Машина всегда их распознавала, предупреждала об опасности и отказывалась сотрудничать со злоумышленниками.

И все-таки слова коллег не давали Мартину покоя. Ористано уважал Фройлиха, и Поннани. Могла она быть права? Могли оказаться в машине неразличимые неполадки? Мог Коллигатар видеть угрозу там, где ее не существовало? Как заметила Поннани, машина была громадной и постоянно изменялась. Не страдала ли она какой-нибудь манией? Не настоящей паранойей, разумеется, а чем-то менее серьезным?