Светорада Янтарная

Длинноносый Авип был в восторге вновь начать уроки с прелестной госпожой Ксантией. Она же, в свою очередь, рада была предаться занятию, ибо никогда раньше ее не учили музицированию. Кифару, которая была куплена по случаю начала занятий, Авип подал ей с благоговением, при этом вздрогнул, когда, поясняя урок, его пальцы нечаянно коснулись пальчиков Светорады. Он начал заикаться, смущенный то ли веселыми взглядами Ксантии, то ли строгой, осуждающе молчавшей Дорофеей, но постепенно занятие вошло в нужное русло. Светорада хотела повторить прошлые уроки и, взяв в руки инструмент, почти час не выпускала его, сперва слушая советы Авипа, а затем пытаясь наигрывать что– то свое. Авип ей подсказывал, увлекаясь в пылу объяснений, и между ними сложилось привычное взаимопонимание. Они долго перебирали струны, пока Дорофея не сообщила, что госпожу дожидается в прихожей учитель чтения.

За годы жизни в Византии русская княжна научилась и этой премудрости. И хотя учитель чтения был не так мил, как Авип – абсолютно лысый мужчина с вечным выражением уныния на лице (Дорофея даже подремывала под его монотонный голос), – Светорада занималась охотно.

– Сегодня мы почитаем про прекрасную Елену, – раскрывая дорогую книгу в тисненом переплете, сказал учитель и протянул ей стило, чтобы водить по строкам. Он был уверен, что его ученице будет так легче читать. Близорукий, он судил по себе, но Светорада уже довольно бегло читала:

И тут старый учитель, сидевший с прикрытыми глазами, вдруг встрепенулся и посмотрел на княжну в немом восхищении.

– Как это верно: «…Истинно, вечным богиням она красотою подобна!»

На его лице появилось некое умильное выражение. Но тут вмешалась Дорофея, проворчав, что учитель – старый греховодник. Тот смутился, начал спешно собираться. Светораду душил смех. Правда, когда Дорофея после ухода учителя стала и княжне выговаривать, что порой госпожа Ксантия ведет себя подобно варварской женщине, а не как добропорядочная византийская матрона, Светорада холодно и резко оборвала ее. Бывали такие минуты, когда в ней просыпалась величавая властность и она вспоминала, кем была рождена. Она знала, что могла стать правительницей, а не терпеть упреки от армянской[51] византийки. Дорофея всегда пугалась в такие моменты и огорчалась до слез, так что вскоре Светорада сменяла гнев на милость и даже приобнимала ее, что всегда и смущало, и умиляло немолодую женщину.

Потом Светорада вызвала управляющего и потребовала отчет о тратах. В лице Светорады Ипатий, безусловно, приобрел прекрасную хозяйку, на которую всегда мог положиться, а управляющий его городским домом просто боялся княжну, хотя она никогда не разговаривала с ним на повышенных тонах. Тем не менее даже ее любезность порой заставляла его волноваться. И самое обидное, что не обманешь ее – она все видит сразу, так что нагреть руки на прокорме слуг, на их одеяниях или на положенной плате за уборку территории вокруг дома было невозможно. Однажды Светорада уличила управляющего в промахе, спокойно указав на допущенную оплошность, и добавила, не меняя интонации, что если подобное повторится, то ему придется искать себе иное место, да еще и без рекомендаций. Зато домашние слуги княжну любили. Как и во многих цареградских домах, здесь было поровну свободных ромеев и купленных на рынках рабов – всего около полутора десятка человек. Они охраняли дом, следили за порядком, содержали конюшню и работали в кухне, чинили, ткали, стряпали. И при этом жили некоей замкнутой общиной, куда неохотно пускали чужаков, а кого– то из слуг могли даже наказать, если те заводили дружбу с соседями или норовили проводить много времени вне дома.

Просмотрев счета, Светорада стала обсуждать, что приготовить на ужин. Она любила фантазировать на кулинарные темы, и в этот раз ей пришла охота приготовить новый соус из молока, яичных желтков, сахара, соли и петрушки с добавлением корицы, имбиря и… О, неужели в доме совсем нет шафрана? Нет, не следует никого посылать, и Светорада жестом остановила уже кинувшегося к выходу толстого управляющего. Ей самой хочется прогуляться по городу и сделать кое– какие покупки.

Это было важное дело – выход в город. Жителям Константинополя всегда полагалось выставлять себя с лучшей стороны, подчеркивая свое превосходство как друг перед другом, так и перед многочисленными приезжими. Поэтому Дорофея буквально извелась, решая, что ее госпоже надеть для прогулки. Несколько нарядов княжны, предназначенных для особых случаев, были просто ослепительны – парчовые, из струящегося аксамита,[52] из знаменитого византийского шелка, густо вытканного замысловатыми узорами. Но были у нее и более простые одежды – из тонкого хлопка, однотонного шелка, мягкой шерсти. В тот день, посоветовавшись с Дорофеей, Светорада нарядилась в длинную столу из бледно– желтого шелка с затканным птицами подолом, закуталась в легкий гиматий[53] шафранового цвета, один конец которого набросила на голову, как вуаль, а сверху надела украшенный мелким янтарем обруч. Волосы она собрала в низкий узел из замысловато сплетенных кольцами кос. Ну и украшения. Без них ромейские матроны не выходили даже в баню. Поэтому Светорада надела на шею плотное янтарное ожерелье, некогда приобретенное в Херсонесе, а в уши вдела золотые серьги в виде крестов на подвесках. И наконец, обулась в узкие башмачки на мягкой подошве с вышитыми на носках золотистыми крестиками.

Для прогулок по городу Ипатий приобрел для своей княжны специальные позолоченные носилки, но молодая женщина с ее неуемной энергией, вместо того чтобы возлежать на подушках, частенько предпочитала пройтись пешком. Носилки – это для особых случаев: выезд на службу в храм Святой Софии, поездка за город или в бани, ну и, конечно же, посещение ипподрома в дни больших гонок. Ипподром располагался достаточно далеко от их дома, и шум игрищ им не досаждал, однако из окон особняка была видна огромная, возвышавшаяся над жилыми постройками города гора, богато украшенная мраморными арками и статуями.

В конце концов со сборами было покончено и Светорада в сопровождении Дорофеи, пары служанок и верного охранника Силы вышла на улицы столицы мира.

Константинополь всегда поражал. Светорада бывала и в иных странах, видела другие города, но все еще помнила тот трепет, который она ощутила, попав сюда впервые. Воистину ромеям было чем гордиться: огромные площади, украшенные позолоченными изваяниями на высоких столбах, триумфальные арки с бронзовыми квадригами наверху, широкие улицы, мощенные мрамором и мозаикой, где рядом с одетыми в шелка и парчу вельможами толпились безобразные нищие, роскошные портики дорогих лавок и богатых мастерских, колоннады вдоль домов, многочисленные статуи совершенной работы, фонтаны в водоемах, поражающие воображение прекрасные храмы, величественные, облицованные мрамором дворцы с золочеными крышами, украшенные барельефами и окруженные великолепными садами. Многоэтажные дома со светлыми, пастельных тонов фасадами и окнами, обрамленными архивольтами;[54] их мощные двери украшались металлическими накладками. Огромное количество рынков, где каждую лавку в качестве подпор украшали колонны, где зазывалы окликали прохожих и где можно было приобрести все, что угодно, – от простого ячменного хлеба до одежд из драгоценного шелка и багдадских узорчатых ковров. И наконец, величественно плывший над городом купол Святой Софии…

51

Состав населения в Византии был разноэтническим, и армяне составляли в данный период немалую его часть.

52

Аксамит – шелковистая ткань с ворсом, наподобие бархата, прошитая золотыми или серебряными нитями.

53

Гиматий – плащ, широкий или узкий, драпирующийся, носимый наискосок и застегивавшийся под правой рукой. Его носили как мужчины, так и женщины; женщины часто накидывали край гиматия на голову, как покрывало.

54

Архивольт – узорчатая лепка, обрамляющая проем.