Роковая строка Памеджаи

– И мне он показался не таким добрым человеком, каким мы его приняли при первой встрече, – согласился Памеджаи. – Я готов пойти во дворец при одном условии: если ты обо мне ничего не будешь говорить, чтобы случайно, впопыхах не проговориться и не выдать мою тайну. Я скажу, что сейчас прибыл из дома своих предков у Отрогов Земли и что владею резцом. И если жрец, ведающий строителями нового храма, хочет получить быстрого работника, пусть возьмет меня, а за это даст мне хижину и пропитание.

– Я согласен! – воскликнул Пааам. – Но только скажу тебе: будь благоразумным и проси пропитание на двоих. Ведь ты не откажешься от нашей маленькой Таметс, которая так привязалась к тебе и так умело делает тонкие хрустящие лепешки?

– Не откажусь!

Так, обсудив все самым обстоятельным образом, они подошли к воротам дворца, где стояли молодые красивые воины, которых Пааам тут же назвал людьми с Отрогов Земли. Об этом он и спросил их. Они радостно заулыбались, закивали и, обращаясь к Памеджаи, сказали, что им очень приятно встретить человека, у которого знаки племени почти ничем не отличаются от знаков племени, сделанных на их лицах в далеком детстве.

– Я вижу: все мы братья и друзья. Мы великие друзья, – сказал Пааам. – Поверь мне, человеку с сединой, я отлично вижу и понимаю людей с первого взгляда. Еще никогда в жизни мне не пришлось видеть у ворот дворца таких прекрасных юношей.

Он сказал им еще много лестных слов, и молодые воины пропустили их во дворец как добрых знакомых. Когда они уже вошли в ворота, один из охранников подошел к Памеджаи и сказал:

– Послушай, брат, ты выбрал хороший день для посещения. Сегодня Великому Господину была доставлена дань из самых отдаленных селений. Он получил вдоволь золота, слоновой кости и страусовых перьев. Ты увидишь, как он весел и покладист. Ступайте. Вам будет удача.

И вот они перед царским сыном Куша в городе Миме. Богатые покои нубийского принца понравились им, но заставили насторожиться и быть осторожней. Ни Пааам, ни Памеджаи никогда еще не были в таких покоях, и никому из них ни разу еще не приходилось стоять перед таким важным господином. Увидев на высоком позолоченном кресле молодого, красивого принца, они пали ниц и долго лежали у порога, уткнувшись носами в золотистые цветы лотоса, вырезанные на фоне черного драгоценного дерева. Памеджаи глазом художника увидел, как искусно инкрустирован пол и как разумно использован перламутр, чтобы оттенить лепестки цветов. На одно мгновение Памеджаи подумал об искусном резчике по дереву, которого он, быть может, узнает когда-нибудь, а затем он поднял голову и увидел жест господина, показывающий, что можно приблизиться к нему. И они ползком приблизились и остановились почти у самых ног господина, который сидел на своем ложе в набедренной повязке из шкуры молоденького леопарда и в очень красивом головном уборе из страусовых перьев. Когда Памеджаи поднял глаза, он увидел воинственное и довольно суровое лицо молодого принца, хотя по молодости лет он не должен был быть таким суровым, тем более что лицо его было очень красиво. А Памеджаи был убежден в том, что человек с красивым лицом, которому не надо завидовать чьей-либо более привлекательной внешности, должен быть добрее и приветливее.

– Что же вы молчите? – спросил вдруг принц. – Говорите, да поскорее!

И Памеджаи, снова поднявший глаза, увидел уже совсем другое лицо, необыкновенно приветливое и даже немножко озорное. И камнерез, встретившись с живыми карими глазами юного принца, вдруг понял, что нубийский принц напустил на себя этакую суровость и неприступность для пущей важности, а на самом деле он был человеком приветливым и, должно быть, благородным.

Что касается Пааама, то он словно окаменел. Вся его прыть и отвага куда-то мгновенно испарились, и он тяжелым камнем лежал сейчас у ног великого господина, не смея поднять глаз и головы.

– И долго вы будете так лежать в молчании? Зачем вы здесь? Что вам от меня надобно? Подымитесь и скажите, что вам надобно. Я рад приветствовать людей с Отрогов Земли.

– Мы пришли к тебе, царский сын Куша. Я камнерез с Отрогов Земли, – сказал Памеджаи. – До меня дошло, что нужны искусные камнерезы, чтобы воздвигнуть в новом храме достойные изображения богов. Если прикажешь мне, царский сын Куша, я буду трудиться изо всех сил, чтобы угодить твоей светлости.

– А я лекарь, постигший тайны целебных трав и колдовства, могу быть полезным при дворе, чтобы лечить придворных и рабов. А что касается царского сына Куша, то мне точно известно, что великий и всемогущий Ра даровал ему долгие-долгие и очень счастливые годы. Я точно знаю, что царский сын Куша никогда не пожалуется на нездоровье и ему не потребуются мои целебные травы.

Тут принц уже не выдержал и весело рассмеялся.

– После таких речей мне ничего не остается, как предоставить каждому из вас место при дворце. Но если ваши речи окажутся праздными и пустыми, то, право же, я найду слова, которые заставят вас покинуть не только мой дворец, но и мой прекрасный город Мим.

Принц ударил золотым молоточком о край большой золотой чаши, и тотчас же у ног его распростерся вельможа, ему было предложено заняться этими полезными людьми, которые пришли из благословенной земли.

Так началась жизнь друзей в прекрасном городе Миме.

Бог встретился с богами

Золотая ладья Великого бога и земной богини остановилась недалеко от пещерного храма, и тотчас же перед владыкой обеих земель и его женой, которой дали новое имя – Маа-Гор-Нефру-Ра, оказались люди с носилками. Горячий ветер колыхал прозрачные голубые занавески, из-за которых были видны красные кожаные подушки и позолоченные подлокотники. Как только их величества удобно расположились в своих носилках, тотчас же рядом с ними оказались черные люди с опахалами и охранники с длинными копьями в руках. Молодые сильные носильщики побежали, соперничая с добрыми конями, а вместе с ними понеслась вся вереница рабов и вельмож, которые сопровождали божественного фараона.

Но вот показались гигантские статуи, головы которых смотрелись в священные воды Нила. Носилки были тихонько опущены у подножия статуй, и божественный фараон вместе со своей молодой супругой остановился и поклонился собственному своему изображению, которое было даже трудно рассмотреть вблизи – настолько оно было грандиозным.

Верховный жрец, старый худой человек в набедреннике и с шкурой леопарда на плече, с зеленым скарабеем на тяжелой золотой цепи, с открытой впалой грудью, поросшей редкими седыми волосами, склонившись перед земным своим божеством, задом пятился к входу в храм, как бы очищая дорогу и приглашая вслед за собой величайшего из великих и, как думал верховный жрец, самого могущественного на Земле.

В святилище их давно уже ждали. Жрецы с факелами в руках и юные жрицы в венках из лотоса и с сверкающими в свете огней систрами выглядели очень торжественно и таинственно. Полуголые девушки, едва прикрытые прозрачным белым полотном, казались бронзовыми статуями, и молодая царица вначале даже не поняла, живые ли это люди. Но как только их величества переступили порог святилища, все пали ниц, и у ног великих и бессмертных образовался гигантский букет из белых лотосов. Фараон Рамсес и его молодая супруга долго возвышались над всеми ничтожными, что пали к их ногам. Но верховный жрец поднялся, люди выстроились вдоль высоких стен святилища, и колеблющееся пламя факелов вырвало из тьмы волшебные изображения, которые тотчас же привлекли внимание фараона и его жены.

– Его величество, да будет он жить вечно, может увидеть свое изображение на этой стене, – сказал старый жрец в леопардовой шкуре. – Здесь навеки отображены мужество и отвага его величества. Вот как он скачет навстречу врагам, и кони его так же бесстрашны. Они под стать этому льву, который несется рядом с ними.

– Я все вижу, жрец. И царица, владычица обеих земель, все видит. Здесь не нужно лишних слов. Каждый из нас видит себя, как в зеркале. Не правда ли? Ответь мне, владычица обеих земель.