Страница 13 из 51
Она с испуганным выражением выронила метлу, потому что ее металлическая ручка вдруг накалилась докрасна. Жидкость продолжала с шипением поглощать металл. Скоро она покончила со щетиной и принялась разъедать ручку.
– Мальчик, уходи из комнаты, пока есть возможность, – хрипло сказала матушка Мастиф, глядя на змею широко раскрытыми глазами и продолжая пятиться от собственной метлы. – Если она такое может сделать с металлом, кто знает…
Флинкс рассмеялся, потом торопливо прикрыл рот рукой. – Прости, мама, – сказал он виновато. – Дело в том, что Пип не может повредить мне. И только что показал, что не хочет вредить и никому другому.
– Откуда ты знаешь?
– Сам не понимаю, – ответил он удивленно. – Но это правда. Посмотри. – Он протянул левую руку.
По-прежнему осторожно поглядывая на женщину, которая перекрывала выход, змея приземлилась на предложенный насест. И через мгновение оплела плечо. Потом она расслабилась, сложила крылья и прижала их к блестящему телу.
– Видишь? – Флинкс опустил руку и осторожно погладил змею по голове. – Она мой друг.
– Отвратительно! – фыркнула матушка Мастиф. Наклонившись, она подобрала остатки метлы и осмотрела их. Вся проволока исчезла, исчезли и несколько сантиметров рукояти. От краев, где продолжал плавиться металл, доносилось зловещее потрескивание, хотя необыкновенная едкая жидкость, по-видимому, истощилась.
Матушка Мастиф показала остатки метлы Флинксу, опасаясь приближаться к змее, лежащей у него на плече.
– Видишь? Представь себе, что будет с твоей кожей.
– Мама, разве ты не понимаешь? – Флинкс говорил с раздражением, с каким иногда молодость относится к старости. – Он защищается, но чувствует, что ты для меня важна, и старается тебя не тронуть.
– Как любезно с его стороны, – сердито ответила матушка Мастиф, к ней вернулась отчасти ее привычная уверенность. – Ну, он не может здесь оставаться.
– Может, – возразил Флинкс.
– Не может. Я не допущу, чтобы такой смертоносный шалун летал и ползал по моему дому. Он всех покупателей распугает.
– Он все время будет со мной, – уговаривал Флинкс. Он продолжал гладить змею по голове. Она довольно закрыла глаза. – Видишь? Он как любое другое домашнее животное. Отвечает на тепло и внимание. – Флинкс скорчил самую печальную и умоляющую гримасу. И она подействовала.
– Ну, от меня ему тепла и внимания не дождаться, – проворчала матушка Мастиф. – Но если ты так хочешь…
– Я думаю, – добавил Флинкс, подбрасывая дров в огонь, – он будет очень расстроен, если кто-нибудь попробует нас разлучить.
Матушка Мастиф развела руки, признавая свое поражение.
– О, Боже, ну почему это не обычное домашнее животное, кошка или санифф? Что ест это маленькое чудовище?
– Не знаю, – признался Флинкс, вспоминая голод, который почувствовал ночью, и решив немедленно что-нибудь предпринять. Он сам был голоден и лучше многих других понимал значение этого слова. – Разве змеи обычно не хищники?
– Этот очень похож на хищника, – сказала она.
Флинкс, наклонившись, осторожно провел пальцем вдоль края пасти змеи, заставляя ее раскрыться. Змея открыла один глаз и с любопытством поглядела на него, но не возражала против вмешательства. Матушка Мастиф затаила дыхание.
Флинкс осмотрел пасть.
– Зубы такие маленькие, что я не могу сказать.
– Вероятно, она глотает пищу целиком, – сказала матушка Мастиф. – Я слышала, так поступают все змеи, хотя это не обычная змея и я не стала бы ничего утверждать ни о ней самой, ни о ее диете.
– Я узнаю, – заверил ее Флинкс. – Если тебе сегодня не нужна в магазине помощь…
– Помощь, ха! Нет, иди, куда хочешь. Только убедись, что эта штука уходит с тобой.
– Я поношу ее по рынку, – возбужденно сказал Флинкс. – Может, кто-нибудь узнает и скажет, что это. Наверно, кто-нибудь видел таких.
– Я бы не стала на это ставить, мальчик. Она скорее всего с другой планеты.
– Я тоже так думал. Разве это не интересно? Как же она сюда попала?
– Наверно, принес кто-то, злой на меня, – негромко сказала матушка Мастиф. Потом громче: – Трудно сказать. Это редкое животное, и его владелец обязательно объявится.
– Посмотрим. – Флинкс знал, что змея останется там, где она сейчас, на его плече. И это правильно. Он постоянно чувствовал волну удовлетворения от нее.
– И я узнаю, что она ест, – добавил он.
– Давай. Кстати, задержись с ней и на вечер. Ко мне придут к ужину важные покупатели. Их направила Торговая Ассоциация, их интересуют некоторые наши крупные предметы, вроде стола из мирвуда. Так что забирай эту штуку, – она указала дрожащим пальцем на змею, – и не возвращайся раньше десяти. Тогда я подумаю, впустить ли вас снова в мой дом.
– Да, мама, спасибо. – Он подбежал, чтобы поцеловать ее. Она попятилась.
– Не подходи ко мне, мальчик. Пока это чудовище спит у тебя на руке.
– Он тебе не повредит, мама. Правда.
– Я была бы увереннее, если бы об этом сказала и сама змея. Теперь иди, убирайся, чтобы я вас обоих не видела. Если нам повезет, у нее проснется инстинкт дома и она улетит.
Но Пип не улетел. И не проявлял никаких признаков, что хочет отправиться куда-то в другое место Сообщества. Оставался на плече мальчика.
Бродя по рынку, Флинкс поразился: его способность чувствовать эмоции других многократно усилилась, хотя не было больше таких изолированных взрывов, как накануне ночью. Восприимчивость усилилась как по напряжению, так и по ясности, однако оставалась такой же непредсказуемой, как и раньше. Флинкс подозревал, что его новый любимец имеет какое-то отношение к этой перемене, но понятия не имел, как тот действует, как вообще не понимал действия своего Дара.
Если бы найти кого-нибудь, кто опознает змею! Конечно, он мог бы запросить информацию через свой домашний терминал, но все запросы автоматически регистрируются в Центре, и он опасался, что запрос о таком редком животном вызовет любопытство властей. Флинкс предпочитал не действовать по официальным каналам. Он усвоил мнение матушки Мастиф о правительственных чиновниках, которая располагала их где-то между плесенью и флермами, населяющими захламленные переулки.
Теперь Флинкс знал многих постоянных обитателей рынка. Он всех расспрашивал о своем любимце. Некоторые смотрели на змею с любопытством, другие со страхом, кое-кто с равнодушием. Но никто не смог узнать ее.
– Спроси Миротворца, – предложил один из торговцев вразнос. – Он много летал по планетам. Может, он узнает.
Флинкс отыскал старого солдата на углу боковой улицы вместе с несколькими стариками-приятелями. Все они пенсионеры. Многие иммигранты выбирают Мот не из любви к его влажному климату, а потому что жизнь здесь относительно дешева, не говоря уже о снисходительности местной полиции. На Моте никто не спрашивает, каков источник пенсии. Для некоторых товарищей Миротворца это очень серьезное преимущество.
Другие старики и старухи разглядывали змею с обычным любопытством, но Миротворец встретил ее с гораздо большим энтузиазмом.
– Будь благословен остаток моей души, – пробормотал он, наклонившись поближе – но не слишком, как заметил Флинкс, – чтобы разглядеть получше. Пип с любопытством поднял голову, словно ощутил кого-то отклоняющегося от нормы среди этих двуногих.
– Ты знаешь, что это? – с надеждой спросил Флинкс.
– Да, парень. У него ведь вот эти бугорки на боках – это крылья? – Флинкс кивнул. – Тогда это аласпинианский миниатюрный дракон.
Флинкс улыбнулся сначала старику, потом Пипу.
– Вот кто ты такой.
Змея посмотрела на него, словно хотела сказать: "Я-то знаю, кто я, а тебе все очевидное кажется таким замечательным?"
– Я считал драконов сказочными существами, – сказал Флинкс Миротворцу.
– Это правда. Его так назвали только из-за сходства, Флинкс.
– Ты, наверно, знаешь, что он плюется разъедающей жидкостью? – продолжал Флинкс.
– Разъедающей! – Старик хрипло захохотал, хлопая себя по ногам и поглядывая на слушателей. – Он говорит – разъедающей! – И он снова посмотрел на Флинкса.