Последнее приключение Флинкса

Если все было действительно так и настолько беспокоило уджурриан, то тогда всем остальным полагалось впасть в самую настоящую панику. В этом Флинкс нисколько не сомневался.

— А опасность эта неминуема.

— Неминуема? — эхом повторил Голубой, округливший от удивления глаза.

— Она скоро разразится? — устало поинтересовался Флинкс.

При всей своей наивности Уджурриане могли мгновенно вникать в самые сложные механические и математические понятия, но в то же время мало что смыслить в намного более простых вещах.

— Не знаю. Ты должен помочь нам разобраться в этом, — сказала Мякуня. — Ты ведь Учитель.

— Да не учитель я! — сердито ответил Флинкс. — Я сам ученик. Уже сейчас каждый из вас накопил столько в своей памяти, сколько мне за всю жизнь не накопить.

— Но ты же знаешь игру, — напомнил ему Пушок. — Игру в цивилизацию, которой мы все еще учимся. А это каким-то образом является частью игры.

Теперь на Флинкса смотрели все четверо, и он был не в силах лгать, глядя в эти огромные желтые глаза.

Опять. Опять вce сначала. Стоило ему подумать, что он уже справился с чьими-то проблемами, как на их месте появлялись новые. Если бы он проявил твердость, они наверняка ушли бы и оставили его в покое. Если бы только он смог настоять на этом.

Они молча просили его. Ему мало бы что дало, если бы он отвернулся от них, потому что тогда он должен был посмотреть на Клэрити, а это ничем не лучше.

Что ж, выхода нет. От себя не убежишь. Ни в этой комнате, ни в это время, ни в этом месте. Может быть, вообще никогда и нигде.

— Я ничем не могу вам помочь, — наконец проворчал он. — Я ведь сам об этом ничего не знаю. Неужели вам это не понятно?

— Понимаю незнание, друг-Флинкс, — без колебания проговорила Мякуня. — Но мы можем это устроить.

Ее слова застали Флинкса врасплох.

— Каким же образом? Возьмете меня на Лошадиный Глаз?

Он окинул яму беспомощным взглядом.

— Нет. Разве только покажем тебе кое-что, но немного. Мы сами этого не можем видеть, но тебе поможем. Надеемся, это будет не опасно.

Пушок подошел поближе и положил лапу на плечо Флинкса.

— Нам очень нужно знать, друг-Флинкс. Для нас это очень важно. Это может оказаться достаточно серьезным и остановить игру. Все остальные игры — тоже.

В самом деле, можно ли было им думать о чем-то другом? Да и был ли какой-нибудь выбор? Хоть когда-нибудь прежде?

— А как вы собираетесь мне это показать? Эта угроза близка?

— Она очень, очень далеко. Мы можем только догадываться, где. Тебе придется поверить нам. Учитель должен верить своим ученикам.

— Если она так далека, то каким образом вы можете мне ее показать?

— Тем же самым образом, каким мы отыскали тебя здесь. — Огромный палец указал на его шею. Ощутив направленные на нее эмоции, Пип подняла голову.

— Пип?

— Именно она. — Пушок с усилием сформулировал трудное определение. — Она и есть усилитель того, что находится глубоко внутри тебя, в глубине твоего сознания. Нечто такое, что даже мы не можем увидеть. Как бы то ни было, это позволяет тебе воспринимать ощущения других и может когда-нибудь одарить тебя другими способностями. Мы можем немного помочь тебе с этом. Твой маленький спутник — такой усилитель. Мы можем быть предусилителем. Очень, очень большим.

Он откинул назад голову, устремив взгляд в потолок.

— Твое тело останется здесь, а вот твое сознание мы можем отправить куда угодно.

— Куда угодно? А нельзя ли чуть поточнее?

— Там впереди угроза. Опасность. Наблюдать и учиться. Мы не можем делать это с себе подобными, а с тобой — вполне. Потому что ты не такой, как мы. И потому что ты не такой, как другие.

Масштабы маленькой проблемы уджурриан увеличивались с гораздо большей скоростью, чем та, за которой он был способен угнаться.

— А почему бы вам просто не прорыть в том направлении еще один тоннель?

— Потому что это слишком далеко. Невообразимо далеко.

— Если это невообразимо далеко, то почему оно может представлять опасность для нас?

— Оно может передвигаться. Не похоже, что оно уже передвигается, но мы не уверены. Нам необходимо убедиться в этом.

Пушок смотрел на Флинкса восхищенным взглядом.

— Мы не заставляем тебя, учитель.

— Знаю, черт побери. Какая разница? Главное, чтобы вы не потеряли меня из виду после того, как зашвырнете меня туда, куда вам взбредет в голову.

Юноша протяжно вздохнул.

— Так что от меня требуется?

— Было бы неплохо, друг-Флинкс, если бы ты лег на землю, чтобы не свалиться и не пораниться.

— Разумно. Если я буду участвовать в каком-то сверхуджуррианском перемещении или что это там будет, мне бы не хотелось возвращаться из него искалеченным.

Как всегда, сарказм Флинкса не дошел до его косматых друзей, но помог замаскировать страх, который начал подниматься из глубин сознания.

Флинкс подошел было поближе к «гробу», но быстро передумал. Он не собирался путешествовать в этой штуковине. В комнате стояла пара раскладушек. Он выбрал себе ту, что поближе. Убедившись, что кольца Пип лежат на его шее свободно, лег. Затем прижал руки к бокам, надеясь, что смотрится не слишком скованно и неуклюже.

— Ну хорошо. Что мне теперь делать? Поднимете меня и подбросите к потолку?

Слова эти были сказаны с нервным смешком. Уджурриане встали по углам. Между Пушком и Голубым Флинксу была видна Клэрити, не сводившая с него полного тревоги взгляда.

— Флинкс, а может быть, не надо этого делать, а?

— Возможно, ты и права. Но мне никогда не удавалось делать то, что хорошо лично для меня. Похоже, что я всегда делаю только то, что хорошо другим.

Он зажмурил глаза. Ему было любопытно, изменится ли от этого хоть что-нибудь.

— Ну, давай, Флинкс, делай, что тебе суждено!

И не было никакой задержки и никакого перехода. Он снова находился в озере. Пип была рядом с ним. Это было не то, что он ожидал. На этот раз он не плыл куда-то бесцельно. Теперь он был способен двигаться. Эксперимента ради он проплыл несколько кругов, а Пип — следом за ним. Прозрачная жидкость не забивалась в ноздри и не попадала в легкие. Она совсем не затрудняла дыхания.

К тому времени, когда он пошел на четвертый круг, вода в озере потемнела. Он продолжал плыть, охваченный ощущением, что перемещается с огромной скоростью. Одновременно ему казалось, что его тело почти неподвижно. Руки и ноги лениво двигались, в то время как мимо с бешеной скоростью проносилось космическое пространство.

Солнечный свет и прозрачность сменились полосами малинового и пурпурного света, как будто окружающее пространство представляло собой доведенный до крайности допплеровский эффект. Перед ним взрывались звезды и туманности, стремительно затем исчезавшие где-то внизу, у него под ногами. Любопытная иллюзия, не более того.

«Неужели я уже превратился в квазар?» — лениво подумал Флинкс.

Он был не прочь, немного помедлив, повнимательней рассмотреть каждую из звезд и планет. Подобно электрическим искрам, в его сознании стремительно проносились образы могущественных цивилизаций, покоривших целые галактики, и тут же им на смену приходили другие миры. Все они были Флинксу в новинку, незнакомые, чуждые, невообразимые. Иногда его разум соприкасался с ними, а затем откатывался, словно волна, которая набегает на берег и спешит назад в море. Флинкс несся все дальше к краю Вселенной, оставляя позади себя последние вспышки разума и сам превращался не более чем в мысль, вернее, в вопиющее противоречие. От его имени ничего не осталось, кроме слабого-слабого воспоминания, чудом вырвавшегося из темницы подсознания.

А потом исчезли все звезды и последние проблески разума. Он оказался в той области мироздания, которой просто не могло существовать. Здесь, в вакууме, лишь кое-где, словно тонкая паутина, проплывали клочки межзвездного водорода, да редкое раскаленное ядро звезды вспыхивало, подобно язычку свечи, которую, предварительно поместив в бутылку, бросили в волны океана «великого ничего».