Дочь Афродиты

Их любовная игра пробудила у рабов мучительные чувства. Этот мужчина, предававшийся сейчас страсти, жестоко лишил их радости от подобных ощущений. Конечно, они рабы. Им предстояла невеселая жизнь. Но кто дал право этому человеку лишать их того единственного, что у них еще осталось? Того, в чем они ничем не отличались от своих господ?

Никогда в жизни не любить женщину, не испытывать страсти! К положению, в котором они оказались, нужно было привыкнуть. И они привыкли. Но ни один из них не забыл, кто его изуродовал. Эта мерзкая, похотливая тварь Панионий бессовестно наживался на их незавидной судьбе. Обычных рабов было много. Но рабы, которые не позарятся на жену хозяина, которые могут прислуживать жрицам в храмах Артемиды и Кибелы или работать евнухами в азиатских гаремах, ценились дорого!

С отвращением следили они за тем, как он стаскивал с любовницы коротенький пеплум, а потом поедал глазами ее нагое тело. Женщина приподнялась и томно прошептала:

— Возьми меня!

Тут уж Гермонтим не выдержал. С кинжалом в руке он подбежал к кровати. Остальные рабы последовали за ним. Женщина первой заметила их. Она закричала и оттолкнула Паниония, так что он оказался в руках Гермонтима. Евнух приставил ему к носу кинжал и угрожающе произнес:

— Ни звука!

Панионий съежился.

— Ты, конечно, не помнишь меня, сволочь! Но я тебе напомню. Десять лет назад ты лишил меня радости быть мужчиной. То же самое ты сделал с каждым из них. Твою рожу я никогда не забуду.

— Что ты хочешь? Золота? Мою женщину?

— Нам ни то ни другое не нужно. Мы возьмем только то, что ты отобрал у нас.

Панионий понял. Он задрожал всем телом.

— Ты не смеешь! — почти беззвучно выдохнул работорговец. — Слышишь, ты не смеешь! Вы не сделаете этого!

— Но ведь ты же делаешь это. Ты, уважаемый житель Хиоса! Разве не будет справедливо, если мы последуем твоему примеру?

Лампон схватил женщину за запястья и усадил в стоявшее рядом кресло. Вырвав тесьму из обшивки стены, он привязал ее к креслу и предупредил:

— Не бойся, с тобой ничего не случится! Если не будешь кричать. Иначе задушу.

Гермонтим сделал кляп из пеплума женщины и заткнул его в рот Панионию. Рабы держали работорговца за руки и за ноги. Тот изо всех сил дергался, пытаясь скатиться с кровати.

Гермонтим совершил акт мести спокойно, потому что уже много раз делал это в своих мыслях. Блеснул кинжал, постель окрасилась кровью. Когда раздался сдавленный крик Паниония, женщина потеряла сознание и ее тело обмякло. Кастрированный работорговец тоже впал в беспамятство.

— Пошли! — Гермонтим направился к выходу.

— Куда? — с тревогой в голосе спросил его Лампон.

— На запад, через горы! Там ждет рыбацкая лодка.

Когда Дафна увидела, как с холма спускаются четыре человека, она подумала, что Гермонтима поймали. Но потом на вершине холма появилась еще одна группа мужчин, очевидно преследователи. Гетера подозревала, что собирался сделать Гермонтим этой ночью, и ожидала самого худшего. Но кто же все-таки остальные?

Рыбак приложил руку козырьком и смотрел наверх.

— Там что-то не так. Если это варвары, то я вас не знаю. Ни тебя, ни евнуха. Поняла?

Дафна увидела, как Гермонтим и его спутники укрылись за выступом скалы. Преследователи, около дюжины вооруженных луками и копьями мужчин, потеряли их из виду и тоже притаились.

— О боги! Это варвары! Мы пропали! — крикнул рыбак. Дафна, понимая, что он прав, упала на колени. Надежда, что ей удастся убежать от варваров, рухнула. Дафна хотела крикнуть, чтобы Гермонтим сдался, но не могла произнести ни слова.

Она увидела, как один из четверки покинул укрытие и помчался к склону, поросшему деревьями. Его тут же настигла стрела варвара, и он упал, широко раскинув руки.

Гетера выскочила из лодки и стала подниматься наверх. Она махала руками, кричала, чтобы Гермонтим сдавался, и не думала о том, что рискует собственной жизнью. «Уж лучше умереть сразу, чем прозябать в гареме великого царя», — мелькнуло в голове Дафны.

По мере продвижения она потеряла Гермонтима и его спутников из виду, но почти вплотную приблизилась к варварам.

Выпрямившись, Дафна решительно сорвала с себя одежду и, выставив свое обнаженное тело, крикнула, обращаясь к солдатам:

— Стреляйте, безбожные твари! Я — гетера Дафна, из гарема великого царя!

Закрыв глаза, она стала ждать смерти. Ее сердце бешено стучало.

Сначала подошел один солдат, потом второй. Застыв от изумления, они опустили оружие. Гермонтим и его спутники тоже вышли из укрытия. Не глядя на солдат, Дафна пошла к грекам. Она гневно смотрела на Гермонтима, будто хотела сказать: «Ну что, утолил свою жажду мести?» Ей хотелось кричать от возмущения, но тут она споткнулась о тело убитого раба, над которым уже кружились мухи. У него в виске торчала стрела. Дафна почти отвернулась от него, но в этот момент ее настиг страшный удар. Это не был удар меча или булавы. В ее голове будто сверкнула молния и прошла до самых пяток. Она почувствовала себя так, как когда-то в Элевсине. Не в силах пошевелить ни рукой ни ногой, Дафна стояла как статуя. На груди убитого она увидела знакомый медальон. Таких было два — один у нее, другой у отца. Артемид называл ее «моя голубка».

Гетера сорвала с груди свой медальон, осмотрела убитого с головы до ног, опустилась перед ним на колени и положила амулет на грудь отца. Слез у нее не было.

Глава тринадцатая

Дафну и евнуха, прикованных наручниками и кандалами друг к другу, привезли в Сарды; где царь расположился со своим войском. Повозка катилась по пыльным немощеным улицам, и каждая выбоина отдавалась болью в теле Дафны.

Они сидели, положив руки на колени, и с тоской смотрели на высокие стены лидийской столицы, на башнях которой находились знаменитые лучники. Своими широкими воротами без колонн и серыми безликими домами этот город заметно отличался от городов Эллады.

Лагерь был разбит вокруг городской стены. Возле палаток горели костры. Когда перед их повозкой открылись ворота, стражники поставили копья вертикально.

Словно сквозь пелену смотрела Дафна на городскую пыль и суету. В городе стояла невыносимая жара. Дождя не было уже давно. Дафна, чувствуя в душе опустошенность и безразличие, смирилась с мыслью, что ее жизнь закончена.

Повозка остановилась перед роскошным дворцом сатрапа, который сейчас занимал царь. С них сняли оковы и повели через арку во дворец. Евнух оглянулся с такой тоской в глазах, будто навсегда прощался с миром.

Солдаты вели их по бесчисленным коридорам дворца. Взгляд Дафны задержался на красивом подсвечнике, и она невольно остановилась, чтобы полюбоваться им. Удивительно, но солдаты не стали толкать ее, а только вежливо улыбались и кланялись.

Гермонтим и Дафна удивленно переглянулись: почему их так встречают?

Ксеркс сидел в окружении сатрапов и других приближенных. Здесь же была и Артемисия. Увидев Дафну и своего главного евнуха, царь поднялся с трона и приветливо воскликнул:

— О дети Ауры Мацды, добрый бог спас вас! Подсаживайтесь ко мне, дети бога! Вы спасли мне жизнь!

Их спасение казалось царю чудом, потому что все, кто по его приказу бросился спасать Дафну, погибли.

Ксеркс приказал слугам принести еды и питья, и вскоре маленькие круглые столики были уставлены восточными яствами. Дафна и евнух расположились на мягких подушках.

Гермонтим украдкой поглядывал на царя, зная, насколько быстро меняется его настроение. На вопросы он отвечал коротко и сдержанно и успокоился лишь тогда, когда царь заговорил о Панионии:

— Ты правильно поступил. Я тоже терпеть не могу этого работорговца. Хоть Панионии и поставляет лучших евнухов, но он вымогатель. У него самые высокие цены в Ионии.

Дафна почувствовала на себе колючий взгляд Артемисии и вздрогнула. Как она ненавидела эту женщину! Она напоминала ей портовую проститутку.