Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 8

Пашка прижал меня к себе и погладил по голове.

– Ну, тихо, тихо, маленькая… Тихо… Наплюй.

– Наплюй?! – Я подняла лицо от Пашкиного плеча и посмотрела ему в глаза. – Наплюй, да? На тебя не смотрят, как на мясо! Как на дырку какую-то! На тебя не смотрят так, будто на тебе ценник висит!

– Ксень, успокойся. Прими это как данность. Ну вот почему, например, никто так на нашу Веру Захаровну не смотрит? Потому что она похожа на самку Кинг-Конга. А ты у нас – красавица и королева! Как им еще на тебя смотреть?

Я шмыгнула носом и засмеялась.

– Не трогай Захаровну. Знаешь, что такое женская солидарность?

– Не буду, не буду. Успокоилась? Вот и умничка. Пойдем, поработаем еще часок – и я тебя до метро провожу. Дальше, извини, не могу. У меня регистрации нет.

Я вышла в своем Отрадном и направилась к дому. Настроение было поганое. Мало того, что сегодня ни одного заказа не выгорело, так еще и Женя этот. Почему-то в тот момент я ненавидела его так, словно именно он был причиной всех моих проблем.

Домой идти отчаянно не хотелось.

Там меня ждал сын.

Который непременно спросит: «Мам, а что ты мне принесла?» А я отвечу: «Сегодня – ничего», а потом прижму его к себе и зареву, как дура.

Мне стало очень жаль себя.

Я глубоко вдохнула, расправила плечи и взялась за ручку подъездной двери.

– Ксюша?

Вздрогнула и обернулась.

За моей спиной стоял Женя и протягивал букет роз.

– Извини. Я вел себя бестактно. Могу я как-то исправить свою оплошность?

Я машинально взяла цветы и спросила:

– Ты что тут делаешь? Он пожал плечами.

– Тебя жду. Адрес твой в анкете посмотрел. Боялся, что не успею приехать раньше тебя.

– Ну, извиняйся тогда. Женька склонил голову набок.

– Подари мне этот вечер. Только один. Прощение надо заслужить делом, а не словами. Согласна?

Я вспомнила сына. Его мордашку. Его пухлые ручонки. Которые сейчас будут гладить меня по щекам. Голосок, который через минуту спросит про подарок, которого у меня нет. И ответила:

– Хорошо. Один вечер. И все.

Может, не будь я тогда такой расстроенной и уставшей, вернула бы ему цветы и пошла домой.

А утром как ни в чем не бывало снова отправилась бы продавать ненавистный «Лактофайбер» и курить с Пашкой на лестнице.

Но фарш невозможно провернуть назад…

Почти три недели мы с Женькой скрывали от окружающих наше близкое знакомство. Как мне казалось, очень удачно скрывали. Пашке-Рыжику так не казалось, но он, разумеется, молчал. И похоже, дулся на меня.

Я приходила на работу, выполняла свои обязанности, а в тех редких случаях, когда Женька заходил к нам в барак, подчеркнуто не обращала на него внимания. Но оказалось, что конспиратор из меня хреновый…

– Ксеня, зайди к Ирине. Она сейчас звонила… – испуганно сказала Вера Захаровна, опустив на рычаг телефонную трубку.

Я встала, прилепила над своим столом стикер с номером телефона очередного страждущего исцеления клиента и по пути заглянула в Пашкин отсек. Он меня не видел, потому что снова изображал старого импотента, который волшебный образом превратился в пахаря-трахаря.

Что ж, придется идти, не спросив дружеского совета.

Я вышла в коридор и постучала в соседнюю дверь:

– Можно?

– Входи.

Ирина сидела за столом, который на этот раз не был завален бумагами. И коробки отсутствовали.

– Я тебя предупреждала? – тихо, с нескрываемой яростью спросила начальница.

– О чем? – Я решила потянуть время, хотя уже знала, что мне сейчас скажут.

– Я просила тебя не разочаровывать меня! – Ирина повысила голос. И допустила большую ошибку. Терпеть не могу повышенный тон.

– На полтона ниже! – процедила я сквозь зубы, понимая, что сейчас мне тоже придется поорать.

– А ты мне тут не вякай, соска трехрублевая! Я тебя предупреждала, что ты сюда работать пришла, а не рожей торговать! На Кямрана я еще глаза закрывала, но мой сын… Шваль подзаборная!

– Валерьянки выпей, старая истеричка. У тебя климакс. К участковому гинекологу пора на учет вставать, а ты все морщинами своими трясешь над малолетками! Глаза разуй, дура. Кому ты нужна, банан сушеный? Лимитчика какого-то из обезьянника вытащила за пятихатку, отмыла, на работу устроила – вот он тебе жопу и лижет.

Ирину перекосило:

– Мой сын таких, как ты, три вагона перетрахал! И ты ко мне в родню не набивайся! Я вас, сук предприимчивых, за километр вижу! Учти, ни ты, ни твой ублюдок в мою семью никогда не войдут!

И вот тут меня словно дернули за кольцо. Я подлетела к начальнице вплотную и выплюнула в ее искаженное злобой лицо:

– Я своего сына от законного и любимого мужа родила, а не от дворника-алкаша, которому ты давала за московскую прописку! И завали свой ковш, пока я тебе зубной протез не сломала. Женя твой меня не трахает. Это я его трахаю. И буду трахать. Пока мне не надоест. Попробуй запрети ему со мной общаться. Ну? Сказать, куда он тебя пошлет, мамаша хренова?!

– Сука! – завизжала Ирина.

Я сделала шаг назад, заправила за ухо выбившуюся прядь волос и, широко улыбаясь, показала бывшей начальнице средний палец.

В том, что я тут больше не работаю, можно было не сомневаться.

– Чтобы в пять минут собрала свои шмотки и выкатилась отсюда! – крикнула мне вслед Ирина, но я уже закрыла за собой дверь.

В коридоре, что было совершенно предсказуемо, я наткнулась на Женьку.

– Орала?

– Ну, да. Было малость.

– Выгнала?

– Само собой. Сейчас пойду рыдать.

– Иди в офис, я к ней зайду. И он вошел к матери в кабинет.

А я осталась греть уши под дверью.

– Я тебе кислород перекрою! – доносился до меня Иркин голос. – Тебя даже дворником никуда не возьмут, понял! На что ты жить будешь, а? На какие шиши свою марамойку по ресторанам водить? Что, опять строил из себя наследного принца? А может, тебе напомнить, что ты один раз уже поиграл в хозяина Медной горы и у тебя есть дочь семи месяцев?!

– Да подавись ты своими бабками! Я с ней жить хочу! Я тебе ни слова не сказал, когда ты этого полугрузина-полуобезьяну домой притащила! «Знакомься, Женечка, это мой гражданский муж!» Вот и ты заткнись!

Про Женькину дочь я знаю. С ее матерью он не живет, но деньгами поддерживает. А вот Иркины обещания перекрыть сыну кислород мне совсем не улыбаются. Я с сегодняшнего дня безработная. Мало того, что мне теперь мама плешь проест, что надо работу снова искать, так еще и Женьку на горбу своем тащить?! Какого рожна, интересно? Секс – еще не повод, чтоб мужика кормить. Да и кормить-то его, откровенно говоря, не за что. Так, максимум «Доширак» заслужил.

– Ну и вали к своей шалаве! – снова донеслось из кабинета.

– Да пошла ты…

Женька пулей вылетел оттуда, вытер мокрый, вспотевший лоб.

– Ты вещи собрала?

– Нет еще.

– Так не стой столбом! Щас уезжаем отсюда.

– Куда? – поинтересовалась я. – И знаешь, что: еще раз в подобном тоне мне что-то скажешь – пойдешь туда, куда тебя еще никто не посылал, понял?

Он сделал глубокий вдох, тяжело выдохнул:

– К тебе. Извини, я на нервах.

– Я тоже. А почему ко мне? Женька опустил голову и тихо сказал:

– Потому что мне теперь жить негде…

Приехали. А все мое воспитание виновато. Меня учили жалеть бездомных, сирых и убогих, запрещали смеяться над алкашами и даунами и разрешали держать в картонной коробке возле двери больных голубей. И сейчас оно мне здорово подкузьмило, воспитание мое.

– Ладно, жди меня тут.

Я вошла в офис и встала в дверях. Шестнадцать пар глаз уставились на меня, и в ту же секунду секунд из секций донеслось:

– Извините, Марфа Даниловна… Простите, Ефим Иваныч… Прощу прощения, Зинаида Яковлевна… К нам тут главврач зашел… Одну секунду…

Потом повисла гробовая тишина. Даже Вера Захаровна сняла телефонную трубку и положила ее на стол.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.