Дама Пик

– Конечно, знаю. Но это – твои проблемы. Все без исключения люди рано или поздно умирают, так что если она умрет сейчас, что ж… Как у вас говорится – на все воля Аллаха.

– Но ты даже не представляешь, как она будет умирать.

– Слушай, ты, подонок, – Знахарь отбросил ленивый тон, – неужели ты думаешь, что я и дальше буду покупаться на это твое дерьмо? Ну до чего же вы все-таки поганые твари! Вот смотри: ты угрожаешь мне тем, что девушка умрет в страшных муках. Так ты после этого просто поганый вымогатель, только и всего. И если ты считаешься там у себя одним из лучших, то каковы же ваши худшие? Ты – а точнее, вы все – играете на том, что один человек не хочет страданий и смерти для другого. То есть на благородстве и любви к ближнему. Слышал о таких понятиях?

– Не беспокойся, слышал.

– Вот и хорошо. Ты, дерьмо собачье, используешь в своих целях высокие человеческие качества других людей, которых у тебя самого и в помине нет. А теперь представь себе, что я напрочь потерял былое благородство и говорю тебе: да делай ты с ней все, что твоей ничтожной душе угодно. Ну как? Нравится? Я-то переживу, если ты ее убьешь. Помучаюсь, но переживу. Между прочим, у меня теперь два Корана, и я скоро доберусь до сокровищ мурзы. А ты останешься с мертвой девушкой в руках и со свиным ухом в зубах. Понял?

– Я убью девушку, – проскрежетал Надиршах, – клянусь!

Знахарь засмеялся.

– В Библии сказано: «Не клянись». Коран, между прочим, написан позже… Ты случайно не помнишь, там ничего об этом не написано?

– Ты не веришь мне?

– Отчего же… Верю, конечно. И я, конечно же, куплю у тебя эту девушку после того, как доберусь до клада.

– Нет, Знахарь, – интонации Надир-шаха стали жесткими и неприятными, – мы пойдем туда вместе. А чтобы ты не думал, что я играю пустыми словами, – слушай!

В трубке раздались шорох и стук, будто ее положили на стол.

Потом послышались гортанные мужские голоса, звучавшие с угрожающими интонациями, и Знахарь услышал голос Алены:

– Отпусти меня, нехристь! Что ты делаешь! А-а-а…

Раздался вскрик, и потом Алена заплакала.

Знахарь услышал грубый смех нескольких мужчин, и Надир-шах, снова взяв трубку, с усмешкой произнес:

– Сейчас она скажет тебе несколько слов.

В трубке зашуршало, и Знахарь услышал прерывающийся от слез голос Алены:

– Костенька, милый, забери меня отсюда! Мне страшно!

Знахарь почувствовал, как все у него внутри сплелось в тугой яростный узел. С трудом сдерживая себя и уже видя открывшееся на миг будущее, в котором Надир-шах останется один на один с собственной трусливой жестокостью, он сказал:

– Не бойся, Аленушка. Конечно, я тебя заберу. Что они с тобой сделали?

– Они отрубили мне палец. Больно… – ответила Алена и горько заплакала.

– Не бойся, – повторил Знахарь, – я все сделаю. Дай ему трубку.

После небольшой паузы в трубке прозвучал торжествующий голос Надир-шаха:

– У меня только что появилась свежая идея. Я не буду убивать эту девку. Начиная с сегодняшнего дня я буду отрубать ей по одному пальцу, а когда они закончатся и на руках и на ногах, отрублю ей ступни и кисти. Потом – руки до локтей, а ноги – до колен. Все будет происходить под присмотром врача, так что она будет жить. А потом ты получишь этот обрубок на память и сможешь любоваться на нее всю оставшуюся жизнь. Да, чуть не забыл – еще глаза, уши и нос. Они ей совершенно ни к чему. Ну, что скажешь?

Знахарь неожиданно почувствовал себя совершенно успокоившимся и ровным голосом ответил:

– Можешь не трудиться. Я согласен. Когда мы разберемся с шифром, я тебе позвоню.

И, не дожидаясь ответа, Знахарь отключился.

Это произошло две недели назад в ресторане «Княжна». Знахарь ничего не сказал, но проницательная Наташа, заметив, как изменилось его лицо после телефонного разговора, выбрала подходящую минуту и, взяв Знахаря за галстук, зажала в угол и вытрясла из него все.

Понятное дело, она не сказала Алеше ничего, но для себя уже решила, что сделает с Надиршахом. Она так и сказала тогда Знахарю:

– Когда мы получим Надир-шаха, он – мой. У меня к нему свои женские счеты. Я ему, гниде, покажу, как девочкам пальцы отрубать.

Знахарь, увидев в ее глазах нехорошие огоньки, предпочел не возражать и ответил:

– Конечно-конечно! Как скажешь.

И, опасливо оглядываясь на Наташу, вернулся к столу, где Бурлак, энергично жестикулируя, рассказывал Алеше какую-то лихую байку. Алеша смеялся и недоверчиво отмахивался. Бурлак наседал, Алеша соглашался, в общем, вечеринка шла как надо.

– Ну что, подруга боевая, а не пора ли позвонить нашему дорогому Надир-шаху и сказать ему, что мы готовы? – поинтересовался Знахарь, налив себе бокал «Мерло».

– Если ты считаешь, что мы готовы, – звони, – ответила Наташа.

– Да, мы готовы, – твердо ответил Знахарь и, быстро взглянув исподлобья на Алешу, хмуро уставившегося в телевизор, взял со стола трубку.

Набрав нужный номер, он несколько секунд собирался с духом, затем глубоко вздохнул и нажал кнопку вызова.

Надир-шах отозвался сразу же.

– Слушаю тебя, Знахарь, – сказал он, откровенно копируя начало прошлого неприятного разговора.

– Мы готовы, – сказал Знахарь. – Когда вы сможете быть в Казани?

– А мы уже здесь, – засмеялся Надир-шах. – Что, ты удивлен?

– Нет, не удивлен, но не ожидал. Не поделишься секретом, как это вам удалось узнать, куда нужно ехать?

– Никакого секрета здесь нет, – хвастливо сказал Надир-шах, – мы уже давно нашли вставку в той книге, которая все это время была у нас. Но без второго Корана понятным в ней было только упоминание о Казани. И только последний ишак не понял бы, что клад где-то рядом с ней.

– Ясно, – ответил Знахарь. – Сейчас я подробно объясню тебе, где мы будем встречаться. Но прежде я хочу узнать, что с Аленой.

– Что с Аленой? – переспросил Надир-шах. – Она рядом со мной. Хочешь поговорить?

– Нет, – сказал Знахарь, – я тебе верю.

– Это хорошо, – согласился Надир-шах, – но только не забывай о том, что прошло четырнадцать дней, и мне все труднее удерживать моего верного слугу Рашида. Если я не смогу справиться с ним, он отрубит девчонке еще четырнадцать пальцев. Ну, а дальше – как и было сказано. Ты меня понимаешь?

– Да, – ответил Знахарь, – я тебя понимаю. А теперь слушай меня внимательно. Завтра утром…

В восьмидесяти километрах от Казани, на берегу Волги, находился относительно небольшой скалистый массив. Так сказать, – утесы. Высокие, мрачные, обросшие мхом, короче говоря, такие же, как тот, о котором поется в песне.

Место это было тихим и безрадостным.

Нагромождения скал, появившиеся здесь еще в те незапамятные времена, когда поверхность Земли менялась на глазах с великим грохотом, огнем и дымом, навевали мысли о бородатых разбойничках, ограбленных купцах и диких попойках с бросанием в реку обесчещенных девушек.

Вечернюю тишину широкой и гладкой реки нарушил ровный стук двигателя, и из-за скал показался небольшой пароходик, медленно двигавшийся вдоль берега, на борту которого крупными кривыми буквами было написано «Степанъ Разинъ».

На носу пароходика можно было увидеть разношерстную компанию пассажиров, которые с интересом разглядывали скалы. В руках некоторых из них были бинокли, и они водили фиолетовыми линзами по скалистому берегу.

Наконец один из пассажиров указал рукой на какое-то место в скалах, остальные тоже уставились туда, а затем все дружно повернулись к рубке, в которой стоял за штурвалом пьяненький небритый субьект в белоснежной фуражке с крабом, и пароходик повернул к берегу.

Ткнувшись носом в небольшую песчаную отмель, пароходик закачался на им же поднятой небольшой волне, затем вода снова успокоилась и на берег упала длинная доска с поперечинами.

Следя за тем, как пассажиры осторожно спускаются по сходням, Знахарь подошел к капитану пятнадцатидцатиметрового ржавого корыта, носившего славное имя средневекового разбойника, и сказал: