Дама Пик

Выйдя от Гессера, а это именно он пообещал в случае чего сгноить подполковника в его же «Крестах», Затворов вытер пот со лба и по привычке представил, как он ставит раком весь личный состав «Крестов». Картина, как всегда, получилась приятная, и, сев в служебную «Волгу», Василий Тимофеевич поехал на набережную, где за высоким кирпичным забором виднелись старинные корпуса тюрьмы, построенной еще в то время, когда и электричества-то не было, не то что Всемирного конгресса по делам кандальников.

В кабинете начальника тюрьмы сидели трое.

Сам Василий Тимофеевич Затворов, без кителя, с расстегнутым воротом и благодушным выражением лица, по привычке располагался в большом и мягком кожаном кресле за просторным дубовым столом.

Стол был массивным и рассчитанным на прямое попадание начальственного кулака массой до четырех килограммов со скоростью до ста километров в час. Сейчас он использовался совсем по другому назначению, и на нем не было ни бумаг, ни телефонов, ни старинного малахитового чернильного прибора с бронзовыми волками, догонявшими бронзовые же розвальни, в которых паниковали испуганные бронзовые мужики.

Напротив Затворова, которого заключенные за глаза называли Запором, в двух креслах калибром поменьше, но тоже мягких и уютных, сидели два вора в законе.

Одним из них был небезызвестный Дядя Паша с Урала, державший в одной руке хрустальную многограннную стопку, наполненную водочкой, а в другой – вилку, на которой блестел мокрыми боками маленький пузатый боровичок.

Он прибыл на встречу с Большим Вертухаем на огромном черном джипе, который сейчас стоял на набережной напротив ворот, и двери мрачного и унылого узилища распахнулись перед уральским королем не менее гостеприимно, чем стеклянные створки «Метрополя» перед генеральным директором Новорусского кладбища. Предупредительные и любезные цирики проводили высокого гостя в кабинет Хозяина и испарились, оставив после себя легкий запах казармы и вареной рыбы.

Другим высокопоставленным участником дружеско-деловой встречи был постоялец «Крестов» Саша Сухумский, сидевший в отдельной благоустроенной камере с телевизором, телефоном и прочими атрибутами красивой жизни.

В кабинете царила атмосфера дружелюбия и полного взаимопонимания.

Маленькие решетчатые окна были завешены внушительными портьерами, и создавалось впечатление, что стоит только отдернуть тяжелую ткань, как за ней откроются огромные сводчатые проемы, полные яркого солнца…

Увы, это впечатление было обманчивым. На самом деле в силу архитектурных особенностей тюремного ансамбля солнце никогда не попадало в это помещение, и темно-зеленые бархатные шторы важно скрывали то, чего на самом деле не было и в помине.

На столе начальника тюрьмы по случаю встречи с уважаемыми людьми были скромные выпивка и закуска.

Из напитков здесь можно было увидеть коллекционную «Столичную» образца и выпуска 1969 года, настоящую мексиканскую текилу, армянский коньячок, по возрасту соперничавший с водкой, и «Жигулевское» пиво, увидев которое, Дядя Паша выпучил глаза и лишился дара речи.

А скромную закусочку составляли икорка черная, икорка красная, также рыбка белая и красная, колбаска твердая, балычок, помидорчики свежие и маринованные, грибки соленые, маринованные и фаршированные зеленью, а еще жирные черные маслины, ветчинка и буженинка, язык отварной и холодец домашний с чесночком и хреном…

Да мало ли что можно было увидеть в тот вечер на столе начальника тюрьмы, принимавшего важных гостей! Дело ведь не в богатстве стола, а во взаимном уважении и приязни тех, кто за ним сидел.

На самом же деле ни о каком уважении и приязни, конечно же, и речи быть не могло. И Дядя Паша, и Саша Сухумский, и Хозяин – все они ненавидели и боялись друг друга. Но, будучи туго увязанными в смертельный узел, который можно было бы только разрубить, да вот не нашлось пока того Гордия, который бы это сделал, они, улыбаясь и похлопывая друг друга по плечам, в душе резали, убивали и четвертовали тех, с кем сейчас благополучно и чинно выпивали и закусывали, тех, кому улыбались, тех, чьим шуткам смеялись, смахивая веселую слезу.

Хозяин как раз заканчивал веселую историю о том, как в одной из камер несколько дней назад опетушили одного крепкого мужичка, который еще весной, увидев, как на улице трое конкретных пацанов прессовали пожилого лоха, шедшего из сберкассы, разделался с ними, а одного из грабителей просто убил голыми руками. После этого он скрылся, но его нашли и арестовали. Тех двоих тоже нашли и арестовали, и в «Крестах» все трое встретились в одной камере.

Вот потеха была!

Мужичок попытался было рыпаться, но пострадавшие от него пацаны с помощью надежных братков скрутили его и опарафинили, проведя членом по губам. Потом, естественно, произошла обычная процедура опускания, и теперь самозваный уличный рыцарь обнимался с парашей.

Ясное дело, в одной камере они оказались не просто так, а по просьбе пацанов, жаждавших справедливости, и устроил это, естественно, Хозяин.

Выслушав поучительную историю, участники скромной вечеринки добродушно посмеялись, затем выпили за справедливость, и наконец разговор из плоскости баек и анекдотов перешел к вещам серьезным и важным. В конце концов, не для того же собрались трое уважаемых людей, да еще в таком месте, чтобы просто языками чесать и водку трескать!

Хозяин поставил опустевшую хрустальную стопку, по стенкам которой сбегали капли водки, на стол, строго оглядел собеседников и сказал:

– Н у, господа, как там сказано у этого, у Грибоедова: я собрал вас, чтобы рассказать пренеприятнейшую историю. Вроде так.

Дядя Паша нахмурился, но Хозяин выставил руку ладонью вперед и добавил:

– Пал… как тебя по батюшке?

– Иваныч, – ответил Дядя Паша.

– Пал Иваныч, ты, это, не беспокойся, я же это просто для связки сказал, так сказать, классика процитировал. А на самом деле известие у меня – приятное. Но об этом потом, когда разберемся с тем, что тебя и Сашу интересует. Со Знахарем этим, стало быть. Может, еще по одной, чтобы разговор повеселее шел?

– А что, давай, Василь Тимофеич, дело хорошее, – поддержал его Саша Сухумский.

Водочка была разлита и с аппетитом выпита за воровские законы и понятия, а также за их долгую жизнь и правильное применение.

Утерев губы мятым носовым платком, Хозяин откинулся на спинку кресла и, перестегнув брючный ремень на следующую, чтобы стало посвободнее, дырку, сказал:

– Ну, господа, давайте излагайте, что там у нас по Знахарю.

Первым заговорил Дядя Паша.

– Со Знахарем пора кончать, – начал он, с ходу взяв быка за рога, – и чем скорее, тем лучше. В общем, валить его надо. Но не сразу. У него в заграничных банках столько денег лежит, что на них можно новые «Кресты» выстроить. Из белого мрамора, с теннисным кортом и с бассейнами для зэков.

– Ишь ты… – задумчиво протянул Хозяин, – я слышал, что у него лавэ имеется, но чтобы столько… А сколько у него вообще денег?

И Хозяин проницательно посмотрел на Дядю Пашу.

Тот, в свою очередь, взглянул на Сашу Сухумского, потом на Хозяина, помолчал немного, соображая что-то свое, и, решившись, сказал:

– Я знаю, сколько примерно у него денег. Но до того, как я назову сумму, нам нужно договориться. И договор этот потом выполнить от и до. Что скажете?

Простодушный и жадный Саша Сухумский, владелец тридцати восьми пирожковых, хоть и был смотрящим по «Крестам», на самом деле просто выполнял распоряжения Стилета и по части мозгов звезд с неба не хватал. Он сразу же представил себе сундук с долларами и радостно заявил:

– А почему ж не договориться? Было бы о чем!

Дядя Паша метнул на него быстрый взгляд и спросил у Хозяина:

– А ты что скажешь?

– Так ведь ты не сказал, о чем речь, – ответил более осторожный и опытный Затворов, – ты хотя бы намекни, а там видно будет.

Дядя Паша удовлетворенно кивнул, мысленно уже приговорив жадного Сашу Сухумского, и сказал: