Страница 63 из 67
Битвы звездных армад, смертоносные космические торпеды, барражирующие в околоземном пространстве, сама идея варварской колонизации других планет, подсказанная земным «опытом», — вот еще одна тема тем западной, особенно американской, фантастики. Позже критики назовут ее (по аналогии с примитивными радио- и телепостановками — «мыльными операми») «космической оперой». Иначе говоря, это авантюрный боевик, некая мешанина из вестерна, пиратского романа и псевдоисторического «романа плаща и шпаги»; только зачем-то все это вынесено на галактические просторы. Видимо, авторы всерьез считали, что только там есть где разгуляться…
Выиграла ли от такого «открытия» научная фантастика? Навряд ли. Но если говорить о возможностях дальнейшей коммерческой разработки, то Коул, увы, открыл настоящую золотую жилу для не очень щепетильных своих коллег-потомков Правда, и эту жилу пришлось фактически переоткрывать три десятилетия спустя
«Космическую оперу» писатели-фантасты конца прошлого века пропустили, но вот планеты продолжали осваивать с удивительным педантизмом и тщательностью
В романе англичанина Роберта Кроми «Погружение в космос» (1890) полет на Марс совершается в «стальной сфере», непонятно как движущейся, а годом позже — теперь уже в романе американского автора Роберта Блота «Марсианин» — герой перебирается с Марса на Землю более модным ныне способом телепортации. В незаконченном романе Валерия Брюсова «Гора Звезды» (1895–1899) есть намек на то, что марсианам были известны принципы реактивного движения.
Не оставили фантасты своим вниманием и другие планеты, прежде всего Венеру. В романе англичанина Джона Мунро «Полет на Венеру» (1897) герои летят на Венеру в аппарате, использующем «электричество», а выведшей пятью годами раньше «астрономической» одиссее «В океане звезд» русского писателя А.Лякидэ для полетов на планеты Солнечной системы (в том числе Меркурий, Венеру, Марс) предлагается использовать летательный аппарат с машущими крыльями — орнитоптер. Вопрос о наличии воздуха в межпланетном пространстве при этом, разумеется, не ставится…
В 1909 году выходит роман англичанина Джона Мастона «В воздушном корабле — на Солнце», название которого говорит само за себя. Соотечественник Мастона Джон Джекоб Эстор в популярном романе «Путешествие к другим мирам» (1894) посылает своих героев на Юпитер и Сатурн с помощью «апергии», гипотетического противовеса тяготению, — идея, кстати, довольно беззастенчиво украденная из книги Перси Грега, о которой речь шла выше.
Чем ближе был XX век, тем больше проектов выходило из-под пера писателей-фантастов — воистину от великих до смешных.
К примеру, в популярном романе классика немецкой фантастики Курда Лассвица «На двух планетах» (1897) искусственные спутники Земли, построенные марсианами, используются как эффективные перевалочные пункты в межпланетных перелетах. Неподвижно висящие над полюсами гигантские диски сразу же наводят на мысль о свифтовской Лапуте. Но если Свифта посетило, видимо, все-таки случайное озарение, то Лассвиц с извечной немецкой педантичностью рассчитал все до мелочей — недаром такой большой энтузиаст и знаток ранней космической фантастики, как профессор Н.А.Рынин, посвятил строго научному разбору проекта Лассвица шесть страниц своей книги «Космические корабли» (1928).
А проект в романе Андре Лори (псевдоним писателя-коммунара Паскаля Груссе) «Изгнанник Земли» (1888) неизбежно вызовет у современного читателя улыбку. Герои его, вместо того чтобы самим лететь на Луну, «подтягивают» нашу космическую соседку к Земле с помощью гигантского магнита. Магнитом служат естественные залежи железа в горах Судана…
Одиссею, как известно, выпала нелегкая задача: провести свой корабль между двумя утесами, на одном из которых жило чудище Сцилла, а на другом — не менее ужасная Харибда. Молодой научной фантастике тоже пришлось лавировать между двух зол: сенсационной популярностью у массового читателя, который проглатывал любое чтиво, поставляемое романистами, и равнодушием читателя серьезного. Между тем уже многое, что выходило под маркой «научная фантастика», выглядело вполне серьезно (впрочем, традиционная реалистическая литература тоже состояла не из одних Бальзаков…). От фантастов требовали фантастического — так рождались «бредовые идеи», вызывавшие бурный и, главное, шумный энтузиазм; а действительно интересные предложения по большей части просто не доходили до своих возможных адресатов. Мы сейчас можем сколько угодно восклицать: «Эх, если бы ученый Икс в свое время прочел бы сочинение фантаста Игрека…» — да что толку.
Успеха добивались те, кто усвоил принцип «лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным». Для того чтобы увлечь идеей, мало было дойти до нее — требовалась еще и «подача». Ведь уже появился писатель, который мог послужить примером любому, кого одолело искушение взяться за написание научно-фантастического романа. Этот писатель на переломе веков как бы замкнул историческую триаду, совместив в своем творчестве две «крайности» — романтическую недосказанность, поэтический порыв Эдгара По и научную эрудицию, фундаментальность, точность Жюля Верна. «Художественная» и «научно-техническая» фантастики (как ни условны сами эти названия) сплелись воедино в романах Герберта Уэллса.
Но тогда этого еще никто не знал. Молодой жанр научной фантастики, плутая и частенько ошибаясь, плыл-таки в свой Золотой, XX век. Плутая между наивностью и прозорливостью, мешая курьезы с действительными откровениями, фантасты просто не замечали критиков, с негодованием поглядывавших на буйства молодого жанра, и продолжали все делать по-своему.
И делали все — от гиганта Уэллса до скромного, благополучно забытого автора очередного «романа о будущем». Подстегивало время: новый век был на пороге и значил не просто смену цифр на листке календаря. Грядущий век обещал быть действительно новым, и фантасты, надо все-таки отдать им должное, прилагали недюжинные усилия, чтобы подготовить читателей к его приходу.
Космическая летопись продолжалась, а все новые и новые детали, добавляемые писателями-фантастами, главного не меняли: человек к концу прошлого века был «морально» подготовлен к выходу на свою звездную дорогу.
И даже научно — в 1881 году революционером и ученым Николаем Кибальчичем был составлен проект реактивного двигателя. Кибальчич набросал этот проект в тюремной камере, уже зная приговор, и боялся лишь одного: как бы не забыли, не прошли мимо этой удивительной идеи… А в Калуге в последние два десятилетия века появились сочинения, обессмертившие имя автора, местного преподавателя гимназии Константина Эдуардовича Циолковского (1857–1935) — глуховатого чудака, которого никто не принимал всерьез, так что и издавать свои труды ему приходилось на собственные средства, отказывая себе даже в малом.
В 80-е годы прошлого века тогда еще молодой преподаватель гимназии космическими полетами, вероятно, не заинтересовался, но космос властно притягивал его мысли и чувства. В двадцатилетнем возрасте он записывает в дневнике: «С этого времени начал составлять астрономические чертежи». А пять лет спустя, 12 апреля (ну надо же было случиться такому совпадению!) 1883 года, Циолковский заканчивает рукопись своего «космического дневника», скромно озаглавив труд — «Свободное пространство». Затем вышла другая книга — «На Луне» (1893) и, наконец, научно-фантастическая повесть «Грезы о земле и небе и эффекты всемирного тяготения». Вышла повесть в 1896 году, на год позже знаменитой «Машины времени» — повести другого дебютанта.
Грезам пришел конец, и отныне мечта перестает быть только мечтой — она получает материальное обрамление. А что же писатели-фантасты — остались без работы? Конечно, нет.
В литературе первый и единственный принципиальный шаг — из колыбели — человечеством был сделан. Первый, но единственный ли? Колыбель, потом детская, потом дом, а за его пределами открывался еще поистине необъятный мир, который потребует на освоение, на осмысление всех его загадок не тысячелетия — вечность. Так что научная фантастика, особенно ее космическая «составляющая», еще только начиналась, и сколько же откровений ждало ее впереди!