Полный порядок, Дживз!

— «Сомнение» не то слово. Сомнение здесь ни при чём. Я с самого начала утверждал, что твоя затея — чушь всмятку, плешь в полоску. Когда ты впервые заикнулся о своём плане, я назвал его отвратительным и был прав на все сто. Я тебя не упрекаю, Дживз. Не твоя вина, что у тебя произошёл вывих мозгов. Но впредь — прости, конечно, если я раню твои чувства, — я не намерен обращаться к тебе за советами, если речь не пойдёт о самых элементарных вещах. Я говорю тебе об этом открыто и прямо, Дживз. Надеюсь, ты понимаешь, что я предельно честен с тобой для твоей же пользы.

— Конечно, сэр.

— Я имею в виду, без хирургического вмешательства не обойтись, что?

— Совершенно верно, сэр.

— Я считаю:

— Прошу простить, что осмелился прервать вас, сэр, но мне кажется, миссис Траверс пытается привлечь ваше внимание.

И в этот момент громогласное «Эй!», которое могло слететь только с уст моей вышеупомянутой родственницы, убедило меня в правоте Дживза.

— Будь любезен, подойди-ка сюда на минутку, Аттила, если тебя не затруднит, — прогремел хорошо мне знакомый (и в некоторых случаях — любимый) голос.

По правде говоря, мне стало немного не по себе. До меня только сейчас дошло, что я ещё не придумал веской причины, которая смогла бы оправдать моё несколько странное поведение, а тётя Делия из-за куда более мелких проступков, чем объявления пожарных тревог в неурочный час, обрушивала на головы провинившихся проклятья, давая волю языку и не стесняясь в выражениях.

Однако, когда я к ней подошёл, она была внешне абсолютно спокойна. Лицо её вроде как застыло, если вы понимаете, что я имею в виду. Короче, глядя на неё, становилось ясно, что эта женщина страдает, но держит себя в руках.

— Ну, Берти, любимый, мы здесь, — сказала она.

— Вижу, — осторожно ответил я.

— Как тебе кажется, все на месте? Никто не отсутствует?

— По-моему, нет.

— Замечательно. Насколько приятнее дышать свежим воздухом, чем валяться в душной постели. Мне как раз удалось заснуть, когда ты затрезвонил в колокол. Ведь это ты в него затрезвонил, моё дорогое дитя, верно?

— Да, я звонил в колокол.

— Тебе захотелось дёрнуть за верёвочку? Или по другой причине?

— Я подумал, в доме пожар.

— А почему ты так подумал, мой маленький?

— Мне показалось, я видел пламя.

— Где, мой сладкий? Скажи своей тёте Делии.

— В одном из окон.

— Понимаю. Ты вытащил нас всех из постелей, потому что у тебя было видение.

В этот момент дядя Том фыркнул ещё громче и убедительнее, чем в своё время Тяпа, а Анатоль, чьи усы повисли до неприличия, установив своеобразный рекорд, пробормотал что-то о горбатых обезьянах, которым могила по колено, и, если не ошибаюсь, «regommier», что бы это ни значило.

— Я признаю, что ошибся. Приношу свои извинения.

— Не извиняйся, лапочка. Нам всем здесь очень нравится. Если не секрет, что ты делал в саду?

— Просто гулял.

— Понятно. Скажи, а ты долго ещё собираешься гулять?

— Нет. Я пойду домой.

— Прекрасно. Видишь ли, дело в том, что мне тоже хочется домой, а я не смогу заснуть, зная, что ты остался в саду наедине со своим богатым воображением. А вдруг тебе покажется, что в окне моей спальни сидит розовый слон, и ты начнёшь швырять в него кирпичами?: Ну ладно, Том, нам пора. Представление окончено: Да, мистер Финк-Ноттль?

Гусик, присоединившийся к нашей компании, буквально трясся от возбуждения.

— Послушайте!

— Я слушаю вас, Огастес.

— Послушайте, что нам делать?

— Лично я собираюсь лечь спать.

— Но дверь закрыта.

— Какая дверь?

— Входная дверь. Кто-то её затворил.

— Значит, я её открою.

— Но она не открывается.

— Тогда я войду в другую дверь.

— Но все другие двери тоже закрыты.

— Что? Кто их закрыл?

— Я не знаю.

Я высказал предположение:

— Может, ветер?

Тётя Делия бросила на меня один из своих взглядов.

— Не искушай меня, не надо, — умоляющим голосом произнесла она. — Только не сейчас, драгоценный мой.

И действительно, неожиданно я понял, что ночь сегодня выдалась на редкость тихой.

Дядя Том откашлялся и посоветовал забраться в дом через окно. Тётя Делия вздохнула.

— Каким образом? Может, это под силу Ллойд Джорджу или Уинстону Черчиллю? Даже не мечтай. После того как ты закрыл окна своими решётками, в них даже жулик не заберётся.

— Ах да. Конечно. Ну, тогда позвони.

— В пожарный колокол?

— В звонок.

— Зачем, Томас? В доме никого нет. Вся прислуга в Кингхэме.

— Но, пропади всё пропадом, не можем же мы оставаться в саду ночью.

— Почему? Мы всё можем. Когда Аттила берётся за дело, для хозяев и гостей загородного дома нет ничего невозможного. Сеппингз, естественно, взял ключ от чёрного хода с собой. Пока он не вернётся, ничто не помешает нам любоваться красотами природы.

В разговор вмешался Тяпа.

— Можно съездить в Кингхэм на машине и забрать ключ у Сеппингза.

Его предложение было встречено с энтузиазмом. Измученное лицо тёти Делии наконец-то расплылось в улыбке. Дядя Том с удовлетворением фыркнул, Анатоль буркнул что-то одобрительное на провансальском. И мне показалось, даже Анжела украдкой бросила на Тяпу восхищённый взгляд.

— Прекрасная мысль, — сказала тётя Делия. — Молодец, Глоссоп. Беги скорее в гараж. Не теряй ни минуты.

Когда Тяпа ушёл, присутствующие начали наперебой говорить о его уме и находчивости и одновременно проводить не слишком лестные (и весьма обидные) параллели между ним и Бертрамом. По правде говоря, я чувствовал себя как уж на сковородке, но мои мучения довольно быстро закончились, так как не прошло и пяти минут, как Тяпа вернулся.

Лицо у него было вытянутое.

— Послушайте, ничего не выйдет.

— Почему?

— Гараж заперт.

— Надо его открыть.

— У меня нет ключа.

— Покричи и разбуди Уотербери.

— Кто такой Уотербери?

— Наш шофёр. Его комната над гаражом.

— Но он ушёл на танцы в Кингхэм.

Это было последней каплей. До сих пор тётя Делия держалась и, как я уже говорил, внешне была абсолютно спокойна, но сейчас её прорвало. Она сбросила с себя несколько десятков лет и вновь превратилась в Делию Вустер времён улюлюканья и охотничьих рожков — темпераментную, ничего не боявшуюся девушку, которая частенько поднималась в стременах и, не стесняясь, на выразительном охотничьем языке высказывала егерям всё, что о них думала.

— Будь прокляты все шофёры-танцоры! Зачем шоферам танцевать, чтоб им пусто было?! Я с самого начала не доверяла этому человеку. Так и думала, что он танцор. Ну всё, это конец. Нам придётся торчать здесь до завтрака. Если слуги придут раньше восьми, я своим глазам не поверю. Бездельники все до единого. Сеппингза за уши из танцевального зала не вытащить. Я его знаю. У него джаз в голове. Будет стоять и хлопать как дурак, пока у него кожа с ладоней не слезет. Чёрт бы побрал всех дворецких-танцоров! Что такое Бринкли-корт? Респектабельный английский загородный дом или школа танцев? С тем же успехом я могла бы содержать пансионат для русских балерин! Ну, хорошо. Придётся остаться здесь, ничего не попишешь. Все мы превратимся в ледышки, кроме, — тут она бросила на меня ещё один из своих взглядов, который самый придирчивый критик не назвал бы добродушным, — кроме нашего обожаемого Аттилы, который, как я погляжу, одет достаточно тепло. Покоримся судьбе, а когда на лужайке будут валяться наши хладные трупы, попросим верного друга Аттилу прикрыть нас листьями. Несомненно, в знак уважения к усопшим он также ударит в пожарный колокол: А тебе что надо, мой милый?

Она гневно уставилась на Дживза, который последние несколько минут стоял рядом с ней в почтительной позе, слушая её речь и пытаясь привлечь к себе внимание.

— Если вы позволите, я внесу одно предложение, мадам.

Вам хорошо известно, что я не всегда одобрительно относился к Дживзу, прослужившему у меня уже несколько лет. У него имелись черты характера, из-за которых между нами часто пробегала чёрная кошка. Дживз относится к тем малым, которым если дать сами-знаете что, оттяпают как-там-это-называется. Иногда он допускает грубейшие ошибки, и мне известно, что однажды он назвал своего молодого господина «умственно отсталым». К тому же Дживз неоднократно, в чём вы сами могли убедиться, пытался обращаться со мной как с каким-то рабом или пеоном, и тем самым вынуждал меня время от времени прижимать его к ногтю.