Страница 21 из 56
«Не хватило тебе места! Проверим!» — С этими словами Рамиро толкнул дверь ближайшего бара и прошел в туалет. Там он снял с себя пиджак и при тщательном осмотре на спине, у левого рукава, нашел липкую точку.
«Миниатюрный электронный датчик! Так! Выходит, это за ним. Ко мне прямого отношения не имеет. Меня берут как связь. Чем же ты занимаешься, Фернандес? Все уголовное — исключается. Политика? Значит, ты против них… Вот оно тайное, высказанное в пьяном состоянии. Фидель Кастро! А если и он такой же… Какого дьявола ему тогда делать рядом со мной? Ну, а если не знает? Не имеет возможности проверить? Вот задача! Наэлектризован — не такой, как обычно Чувствует, что не все в порядке Надо высказать ему как бы невзначай… Нет, следует подумать…» — Рассуждая так, Рамиро покинул бар.
Зайдя за угол. он догнал шедшего в пяти метрах впереди него мужчину, пересадил датчик ему на спину, галантно извинился за нечаянный толчок и влетел в первую попавшуюся дверь аптеки.
Однако тут же он осудил себя за эту поспешность. «К чему? По номеру машины установят, кто я такой. Да ладно! Пусть не думают, что я глупый, и пусть побегают за тем техасским фермером. Хотя ведь это тоже служба. И они ее обязаны нести исправно. Палачи тоже люди, и у них есть жены, дети… Нет, это сидящее в каждом чувство неподчинения чужому превосходству взяло верх. Напрасно! Все равно ведь возвращаться».
Во фронтоне по окончании очередной партии Рамиро предложил своему приятелю пораньше отправиться по домам. Перед тем как им расстаться, Рамиро сказал:
— Давай, Рауль Луис, завтра сходим в зоопарк. Я давно там не был. Если есть время, встречаемся в двенадцать в кафе напротив, за столиками под тентом.
Рауль Луис согласился.
Утром Рамиро проверился и наблюдения за собой не обнаружил. Он оставил «шевроле» на Сто двадцать пятой улице и за полчаса до встречи прошел в бакалейную лавку, находившуюся ярдах в восьмидесяти от кафе. Через стекло витрины он видел, как на такси подъехал Рауль Луис и тут же причалил серый «додж», из которого выскочили старик и два молодых парня. Проворный старикашка с одним парнем сел, как и Рауль Луис, за столик. Второй стал прохаживаться по тротуару.
Минут через десять Рамиро позвонил ид лавки в кафе. Он видел, как официант подошел к Раулю Луису, и тот отправился внутрь помещения к аппарату.
— Алло, это Рамиро. Послушай, Рауль Луис, у меня срочное дело. Не могу приехать сейчас. Жди меня в холле моего отеля в четыре. О'кей?
— Обязательно! Мне нужна твоя помощь. — В голосе Рауля Луиса звучало неподдельное волнение. — Не в деньгах. Буду ждать!
— О'кей! В четыре! — И Рамиро положил трубку.
Рауль Луис вышел под тент и направился прямо к столику, за которым сидели старикашка с парнем. «А, сволочь!» — пронеслось в голове у Рамиро, но Фернандес проковылял мимо к стенду с газетами, взял одну, бросил в блюдце никель и возвратился к себе за столик. «Так! Хорошо! Обоюдного контакта нет. Привязан только он. И не подозревает! Надо помогать!»
Оказавшись в номере лишь после двух, Рамиро отдохнул, принял холодный душ. Он взвесил все и твердо решил, что будет действовать на грани, соблюдая максимум осторожности.
Легкий стук в дверь застал Рамиро выходившим из ванной в халате. То был Сонни и с ним рыжий незнакомец.
— Извини, что без звонка. Знакомься. — Рыжий показал знак сотрудника Эф-Би-Ай. — Слушай, серьезное дело, «Гуахиро»! Хорошо, что тебя застал. Что-нибудь прохладительное есть? — И Сонни сам раскрыл холодильник, в котором на верхней полке стоял высокий стеклянный кувшин, полный апельсинового сока. — Утром оживляет, ночью убивает, а днем в самый раз! «Гуахиро», сегодня к вечеру эту жердь, с которой ты встречаешься в библиотеке и шляешься последнее время — ты меня понимаешь? — сегодня вечером его будут брать!
Сонни и «эфбиайевец» пристально глядели на Рамиро, у которого, к счастью, в тот момент развязался поясок халата.
«Они ждут! Что делать? Думай, Рамиро! Все ломается. Думай! Он уже, наверное, внизу. Горит! Думай, Рамиро! Он свой! Как же вышел на маня? Надо спасать! Завалюсь и сам…»
— Извини! Я не могу за него быть в ответе. Наркотики? Контрабанда? Мокрое дело? Сутенерство? — Рамиро машинально запахивал халат, а под черепной коробкой пульсировало; «Педро, что делать? Надо выручать! Имею ли право? Да! Поменять бы нас местами. А правила? Дисциплина! Закон! Погорел один… Нет, не имею права! Педро… Как должен поступить коммунист? Ты — новый человек…»
— Ни то, ни другое, ни третье! — Сонни поставил на телевизор стакан, покрывшийся мелкими бусинками влаги. — Ну, мы пошли!
«…Коммунист — это тот, кто выигрывает. Фернандес, потом тебе будет поставлен памятник, и я первый положу к нему цветы. Прости, друг!» — Рамиро затянул поясок.
— Погоди, Сонни. Ты молодец! Хорошо, что приехал! По телефону я мог бы и не ответить. Жарко! Что делать? В четыре я с ним встречаюсь…
— Где? — спросил рыжий и поглядел на часы.
— Здесь! В холле отеля!
— Оп! — Сонни довольно крякнул. — Ты куришь дорогие сигары. Угостил бы нас, «Гуахиро».
Рамиро полез в ящик стола.
— По телефону утром он сказал, что нуждается в помощи. Вначале просил денег, а теперь… что-то другое.
«Эфбиайевец» молчал. Сонни улыбнулся и тоном старшего распорядился:
— Отделайся! Чтобы после восемнадцати тебя с ним рядом не было. Вечером позвони мне домой. Сегодня интересный бокс по пятой из Нью-Йорка. Буду пить с женой, сидеть у «ящика» и вспоминать тебя. — Сонни весело хлопнул Рамиро. — Спеши! Уже скоро четыре, «Гуахиро». — Он взял из ящичка три сигары «Ромео и Джульетта», одну протянул рыжему, и они удалились.
…Рауль Луис сидел в той части холла, которая была отгорожена от входа живой стеной из цветов. Рамиро горячо его обнял и тут же остановил себя. «Чего это я? А если наблюдают? Хорош! Друг, я не могу тебе помочь даже взглядом!»
— Ты извини! Дела. Завтра спешно улетаю в Чикаго. Зоопарк потом…
— У тебя, — Фернандес посмотрел по сторонам, а потом просящими глазами на Рамиро, — у тебя… здесь нет места, где бы мне укрыться на несколько дней? Не спрашивай! Это серьезно. Помоги, будь другом.
Мучительно тяжелыми были эти несколько секунд. Рамиро знал, что ему делать перед дулом пистолета, в море, полном акул, с присосками «детектора лжи» на теле или когда встретил брата, отрекшегося от него, но сейчас… сейчас он был растерян и собирал всю силу воли в кулак, чтобы не обнаружить себя. «Помочь открыто — я не могу. Но… чтобы не запачкать себя… Как? А… жизнь только и может торжествовать, если все делать, подчиняясь железным правилам, ею же самой выработанным! Все!»
— Э! Рауль Луис, ты хороший парень. Умный! Но извини! Ты принял меня не за того. Я в эти игры не играю. Так что… извини! — Последнее «прости» получилось с хрипотцой, и Рамиро поспешил подняться. «Свести в бар. Угостить! Пусть ему… может, в последний раз… будет хорошо. Нет! Он обязан быть трезвым. Предстоит… и одному… серьезное сражение. И надо выстоять!»
— Если что, кому сообщить?
Рауль Луис ответил пустым взглядом и защелкал сухими суставами. Встрепенулся.
— Надо меня укрыть!
— Улетаю в Чикаго! — Рамиро протянул руку, и если бы Рауль Луис был наблюдательным, то отметил бы, что рука Рамиро непривычно для него дрожала и была влажной. — Желаю тебе! — И почти бегом оставил холл.
Прошла неделя. Острота переживаний притупилась, Рамиро продумал, как станет докладывать об этом печальном случае в Гаване, знал, что будет краснеть. И все-таки было чувство собственной победы.
Третьего дня на субботу и воскресенье они летали с Мартой в Сан-Франциско. Тоже американский город, но резко отличающийся от здешних, восточных. Марта заметила, что Рамиро был не в настроении, отнесла это на свой счет. Рамиро стоило труда разубедить ее.
Вторник начался с экзаменов, проверяли будущих выпускников спецшколы. Все они были зафиксированы фотографической памятью «Эль Гуахиро» — шахматиста. Ему удалось узнать и настоящие фамилии многих, Весь этот день, где бы он ни находился, Рамиро был в состоянии эйфории, его распирало от радости. Сердце ликовало.