Идет розыск

Глинский сидел рядом, поминутно заглядывая Лене в глаза, и то ловил ее руку, то шептал ей что-то на ухо, пытаясь обнять. Он, казалось, терял голову.

Лена вначале спокойно отшучивалась, но потом начала ощущать легкое беспокойство. Глинский становился все настойчивей.

— А где же наш Димочка? — весело воскликнула Нина и посмотрела на сидевшего рядом с ней Льва Константиновича.

— Нет необходимости, — небрежно ответил тот, закуривая и следя глазами за язычком пламени на спичке, потом аккуратно взял ее за обуглившийся конец и подождал пока у него в пальцах не останется черный, изогнутый крючочек, после чего с удовлетворением бросил его в пепельницу и затянулся дымом сигареты.

Лена уже разобралась в присутствующих. Главное внимание ее привлек Лев Константинович. Выпитое вино слегка возбудило его, отвислые щеки побурели, движения стали порывисты, и, казалось, прежнее спокойствие и сосредоточенность покинули его. Он все больше шутил и разглагольствовал, азартно и даже запальчиво. Остальные мужчины заметно робели и заискивали перед ним.

Бобриков, поблескивая очками и улыбаясь, был особенно льстив. Только бородатый Вова вел себя почти равнодушно.

Между тем Лев Константинович, довольный всеобщим почтением, продолжал развивать свои мысли, при этом ожесточенно и резко жестикулируя:

— …Умный человек ищет в людях слабости и их использует. Очень умный — использует людей со слабостями. Улавливаете разницу?

— Гениально сказано! — подхватил, сияя улыбкой, Бобриков.

— Но, — продолжал Лев Константинович, делая отстраняющий жест рукой. — Дайте мне свободу жить, как я хочу. Дайте мне использовать мою голову, силу, дайте затоптать глупого и ленивого! Не дают! Я, например, коммерсант, вам знакомо это слово?

— Великое слово! — с восторгом воскликнул снова Бобриков. — Затоптали!

— Вот, вот, — Лев Константинович широким жестом указал на него и вслед затем рубанул ладонью воздух. — Затоптали! Верно говоришь. Но экономика не для слабаков и дураков, она для сильных и зубастых. Ха, ха! О, я вас еще научу, голуби мои… А пока пейте!..

Он поднял бокал, и снова притихшие было гости заговорили между собой.

Через некоторое время Лена заметила, что Бобриков и Катрин исчезли. Никто больше, казалось, не обратил на это внимание. Веселье продолжалось. Музыка гремела уже неприятно. Глинский плечом прижимался к Лене и мял ей руку. Когда Лев Константинович держал свою речь, Глинский склонился к Лене и жарко прошептал:

— А его зовут вовсе не Лев Константинович, представляете? — он пьяно усмехнулся и подмигнул ей, пытаясь обнять за талию.

Лена резко повернулась и сбросила его руку. Ее как бы поразили его слова. Она удивленно посмотрела на Глинского и тоже тихо спросила:

— А кто же он?

Глинский снова подмигнул и пожал плечами.

— Представьте, этого никто не знает. Клянусь. Даже Нинка. Появился и все.

— И всех подмял, слабаков и дураков? — насмешливо спросила Лена. — И вас тоже?

— Меня? Ха, ха, ха!..

Он многозначительно расхохотался, давая понять, что кого-кого, но его подмять не может никто.

— Можно подумать, что вы здесь какой-то особенный, — поддразнила его Лена.

— Особенный? Ха! Да просто я знаю, что он… — но тут Глинский опомнился и резко сменив тон, весело заключил: — А вообще меня подмять может только хорошенькая женщина. Вот для вас я…

И он понес уже полную дребедень.

«А ведь про Льва Константиновича он сказал серьезно», — подумала Лена.

Вскоре Бобриков и Катрин вернулись. Валерий обменялся взглядом с Глинским, и тот, вскочив со стула, объявил:

— Мы принесем еще вина! Пойдемте, Леночка.

— Ах, идите сами, — отмахнулась Лена. — Меня уже ноги не держат.

— Пойдем, Ленок! — неожиданно и радостно откликнулась Нина. — Я с вами!

Они неслись по городу, привычно и легко обходя попутные машины, изредка сигналя сиреной, и на перекрестках инспектора ГАИ, как всегда, освобождали им путь.

Игорю казалось, что все делается слишком медленно.

И едут они медленно. Ну, в чем дело? Почему Сергей, давний, испытанный их водитель, вдруг не обгоняет этого частника в серой «Волге»? А тот разукрасил свою машину всякими зеркальцами, красными и желтыми фонариками, побрякушками какими-то, занавесочками, подмазал всякими полосками, как какую-то вульгарную бабу, и тащится себе в левом ряду, когда свободен правый. «Ну обходи же его!», — чуть не крикнул он Сергею.

Наконец, они вырвались из города.

Прошло уже два часа сорок пять минут с того момента, как Шухмин появился в кабинете Цветкова.

Машина неслась по темному шоссе, изредка коротко подвывая сиреной, требуя от попутных машин освободить путь. Впрочем, машин на шоссе становилось все меньше.

Игорь прикинул про себя: на месте встречи они будут примерно через час, еще минут сорок потребуется, чтобы добраться до дачного поселка и отыскать там в темноте эту проклятую дачу на улице Морских звезд. А Лена уже там… И еще почти два часа будет там… одна… Что с ней сейчас?.. Она увидела, что ее обманули, что Петр не приехал… Как этот подонок объяснил ей, почему Петр не приехал?.. А главное, зачем они это сделали? Зачем?..

Снова зловеще взвыла сирена. Машина пошла на обгон. Сноп света вырвал из кромешной тьмы впереди какие-то «Жигули», которые торопливо вильнули в сторону, уступая дорогу.

И опять вокруг темнота. Свистит ветер. Машина летит, снова набирая скорость, алая стрелка спидометра зашла далеко за отметку «100».

Впереди снова замелькали красные огоньки попутной машины. В дальнем свете фар постепенно проступают очертания большой грузовой машины. И снова взвыла сирена. Игорь почти физически ощутил, как напрягся Сергей, готовясь к обгону. Машина впереди стала уклоняться вправо. Не очень охотно, правда.

И в тот момент, когда «Волга» уже поровнялась с ней, грузовая машина неожиданно резко вильнула влево.

Удар!.. Надсадный рев мотора… скрежет металла… звон разбитого стекла… И полная темнота. И пустота…

«Волга», перевернувшись, сползла в глубокий кювет.

Грузовая машина, виляя из стороны в сторону, удирала с места происшествия.

Нина с усилием поднялась, опершись на плечо Льва Константиновича.

Ничего не оставалось делать. Лена тоже встала.

Втроем они вышли из комнаты и, продолжая разговор, спустились по скрипучей лестнице куда-то вниз. Глинский толкнул узкую дверь. Они очутились в небольшой комнате без окон, на столе лежали какие-то свертки, возле стоял ящик с бутылками. В стороне стояла тахта, на ней валялись какие-то вещи.

— Э, Ниночка, ты тут лишняя, — возбужденно сказал Глинский, оттесняя Нину к двери. — Иди, иди. Мы сами…

— Нет, не уходи! — рванулась Лена.

— Ну, что ты, Ленок, что ты… — засуетилась Нина и быстро юркнула за дверь.

Глинский мгновенно щелкнул замком и обернулся.

— Леночка, разве я вам не нравлюсь? — глухо спросил он.

— Нет!

— А вы мне…

Он схватил Лену за плечи. Руки у него оказались железные, их разнять не было сил. И Лена почувствовала страх.

— Оставьте меня!

— Не-ет… Я на полпути не оставляю… — бормотал Глинский, стараясь поймать губами Ленины губы. — Я вас… долго ждал…

Они боролись отчаянно. Лена совсем растерялась от охватившего ее испуга, почти паники, и чувствовала, как последние силы покидают ее.

— Я буду кричать…

— Кричи, — хрипло ответил Глинский, продолжая борьбу. — Кричи… Потом будешь довольна…

Они упали на тахту.

И тут Лена, опомнившись, поджала колени и с силой уперлась ему в грудь. Глинский, пытаясь справиться с ней, откинулся слегка в сторону, и тогда Лена ударила его, ударила так, как ее учили, наискосок, ребром ладони, под подбородок. Глинский от боли и неожиданности отпрянул назад и схватился за шею, черные глаза его налились бешенством.

— Ах, так…

Он вскочил, и Лена вскочила вслед за ним. Щеки ее пылали, волосы рассыпались по спине, платье сползло с одного плеча, и оборванный воротничок болтался на груди.