Идет розыск

После обеда Лосев пригласил к себе Усольцева.

— Вот что, Витя, — сказал он. — Займешься этим театральным деятелем, своим тезкой. Встречаться с ним сразу не надо. Поработай сперва вокруг, только осторожно, чтобы не спугнуть в случае чего. Парень-то, как выразился его бывший шеф, приблатненный. Ну, интересно знать и его связи, конечно. Словом, все, что можно. А потом уж разговор с ним самим. Тоже аккуратно. О друзьях-товарищах, о делах, заботах и… о Диме, между прочим. Знает ли? Где он, что он? Ясно задание?

— Ясно, — солидно ответил Усольцев. — Элементарный вопрос, — он усмехнулся. — Сколько даешь времени?

— Два дня.

— Ну, это несерьезно. Тут для настоящей работы нужна неделя.

— Кому сколько. А ты человек динамичный и молодой, — улыбнулся Виталий. — Самое время быстро бегать и быстро соображать. А времени у нас, Витя, лишнего нет. Ни дня, помни.

— Но, Виталий…

— Давай о сроке больше не говорить, — нахмурился Лосев. — Два дня. Вот тебе его адрес. Запиши, — он придвинул Усольцеву свой блокнот. — Если что надо, спрашивай, советуйся. Не стесняйся.

— Ученый, — недовольно проворчал Усольцев, переписывая адрес.

— Кстати, ты этот район Метростроевской, Кропоткинской знаешь? — спросил Лосев, игнорируя его тон.

— Найду.

— Не в «найду» дело, — покачал головой Лосев. — Это район в основном старинной застройки. Здесь многие семьи испокон века живут. Твой тезка мог тут родиться и вырасти на глазах у соседей. И приятели детства тоже могут найтись. Их тоже найди и потолкуй, осторожно, конечно.

— Днем-то, небось, никого нет.

— Значит, вечером надо.

— На сегодня билеты у меня, жена ждет.

— Это уж сам соображай. У всех жены ждут, — заметил Лосев. — А вечером тут самая работа. Учти.

— Ну, вечер, выходит, у меня остается всего один, — неуступчиво возразил Усольцев, возвращая блокнот.

Виталий промолчал. А сидевший напротив за своим столом Откаленко, закончив очередной разговор по телефону, неприязненно посмотрел на Усольцева и неожиданно сказал:

— У нас, парень, либо вообще не работать, либо вкалывать до упора и не смотреть на часы, понял?

— Давно понял.

— Не-а. Смотрю, еще не понял, — усмехнулся Откаленко. — Ты ко мне в помощники иди. Я тебя научу.

— Ты научишь… — проворчал Усольцев.

— Обязательно. Вот получил ты задание. С чего начнешь?

— Да знаю я, с чего начну.

— И я знаю. Посмотришь на часы. Решишь, сколько времени у тебя остается для работы. Так, ведь?

Усольцев, не выдержав, вспылил.

— Слушай, чего ты ко мне все время цепляешься? Что я тебе такого сделал, скажи?

— Да ничего ты мне не сделал, — снова усмехнулся Откаленко. — И никому ты еще ничего полезного не сделал. Все у тебя еще впереди. И учти, нам не «блатники» нужны, а ребята окопные, обстрелянные и трудяги. МУР — это МУР.

— Ты очень окопный…

— А как же? Думаешь, окопы только на войне были? У нас, брат, свои окопы. Поглядишь еще. А вообще ты на меня не обижайся. Это я с тобой профилактикой занимаюсь, пока время есть.

— Странная, я гляжу, у тебя профилактика.

— Индивидуальная. Ты откуда к нам пришел?

— Ну, из школы милиции.

— Вот. Редчайший случай. Ценить должен. Другие не один год сперва в районе вкалывают, пока к нам попадут. А ты… Может, поворожил кто, скажи?

— Да я… — начал было Усольцев, покраснев.

Но тут Лосев счел, наконец, нужным вмешаться.

— Прекратить прения, — миролюбиво сказал он, но в тоне его прозвучал приказ. — Виктор получил задание и будет его выполнять. Советы ему пока, видно, не нужны. Так, что ли, Виктор?

— Вот именно.

— Ну и все. Давайте работать. Я тоже, милые мои, на часы поглядываю.

У него порой явственно проскальзывали интонации Цветкова, Виталий и сам этого не замечал.

Когда Усольцев вышел, он сказал Откаленко:

— Парень еще не привык к нашей работе — погоди жать.

— Он вообще к работе не привык, — проворчал Игорь.

— Это мы поглядим. А пока, — Виталий потянулся, — надо браться за красавца-хирурга. Какие он операции делает, интересно знать.

— Что о нем вообще известно? — спросил Откаленко. — Кроме имени и телефона? Неужто ничего?

— Именно что. Ну, кроме некоторых деталей поведения.

— А как эта самая Маргарита Евсеевна с ним познакомилась?

— Это она мне сказала. Общий знакомый у них оказался. Какой-то Валерий.

— Кто такой?

— Пока не знаю. Сразу не хотелось обо всем расспрашивать. А меня в первую очередь Сева этот интересует.

Для начала мы адресок его установим.

Он взялся за телефон, набрал номер и сказал:

— Добрый день. Беспокоит семнадцатый. Нужен адрес по номеру телефона… Да, пожалуйста, — Виталий назвал номер телефона. — Спасибо. Жду.

Он положил трубку.

Откаленко укладывал в сейф бумаги.

— Куда собираешься? — спросил Виталий, откидываясь на спинку стула и по привычке вытягивая ноги в проход между столами.

— За овощами и фруктами, — насмешливо откликнулся Игорь. — Тебе не нужно?

— Ты мне чего-нибудь поинтереснее достань, — улыбнулся Виталий.

В этот момент у него на столе зазвонил телефон.

— Ну, я пошел, — сказал Откаленко, доставая из шкафа пальто.

Виталий кивнул в ответ и снял трубку.

— Да, да, вас слушаю, — сказал он и сделал короткую запись. — Спасибо.

Итак, адрес неведомого Севы у него теперь был, как и его фамилия — Глинский Всеволод Борисович. «Что ж, — бодро подумал Виталий. — В путь, так в путь, как сказал джентльмен…» Очень ему нравился этот диккенсовский неунывающий герой.

…Длиннейший новый дом на Смоленской набережной с бесчисленным количеством подъездов и квартир вобрал в себя необычайно пестрое и случайное население со всех районов Москвы. Всеволод Борисович Глинский занимал двухкомнатную квартиру в четырнадцатом подъезде на восьмом этаже. Там же была прописана и его мать. Судя по записи в домовой книге, работал Глинский в одном из институтов Академии медицинских наук в должности… ночного сторожа. Это странное открытие Виталия, надо сказать, нисколько не удивило. К чему-то подобному он был уже готов, учитывая некоторые особенности в образе жизни Севы, о которых не очень охотно поведала Рита, вроде частых отъездов, тяги ко всякого рода развлечениям и легкости в обращении с деньгами. Впрочем, обо всем этом Виталий скорее догадывался. Итак, ночной сторож. Это давало пищу для размышлений, поскольку внешний вид и манеры Глинского, как отметил про себя Виталий, больше соответствовали какому-нибудь преуспевающему кандидату наук из того же института. Удивительно обманчива бывает иной раз внешность. Словом, кое-какие подозрения оправдывались. Конечно, не главные, но весьма существенные, если еще прибавить, что сторожа обычно не самые частые посетители «Березки» и тем более не имеют там каких-либо знакомств, а Сева появился, как успел заметить в тот раз Виталий, из какого-то служебного помещения.

Сидя в бухгалтерии ЖЭКа, Виталий небрежно перелистывал домовую книгу под любопытными взглядами двух бухгалтерш, пожилой, полной, в очках, и молоденькой, с длинными льняными волосами и голубыми, сильно подведенными глазками. Обеим женщинам страстно хотелось узнать, кого разыскивает этот длинный молодой человек из уголовного розыска. Но узнать никак не удавалось, ибо расспрашивал Виталий о самых разных людях, ни на ком специально не останавливаясь. Тем не менее отвечали они на его вопросы необычайно охотно и подробно, выкладывая все, что знали. Уж больно симпатичным и веселым оказался этот молодой человек, просто одно удовольствие было с ним разговаривать.

Так Виталий узнал, что Глинский с матерью переехали сюда всего два года назад из другого района, и прежний их адрес Виталий тоже записал на всякий случай. А в квартире Глинских убирает раз в неделю лифтер их подъезда Анна Петровна, причем сама квартира находится на охране у милиции. «Во парадокс, — подумал в этом месте Виталий. — Мы еще его и охраняем». Кроме того, у Глинского оказалась машина «Жигули», красная, совсем новая. «Девятка», — со знанием дела добавила молоденькая бухгалтерша и кокетливо взглянула на сидевшего рядом Виталия. Глинский, оказывается, купил эту машину совсем недавно, взамен старой. «Самая дорогая модель, — отметил про себя Виталий. — Ай да вахтер».