Чародей с гитарой

– Это ничего не значит, если они охотно подчиняются эксплуатирующей их системе.

– Товарищ, ну какой может быть выбор у угнетенного рабочего? Легко говорить о революции тому, кто в двадцать раз крупнее любого, может изрыгать огонь и сеять разрушения. Ты, Фаламеезар, многого хочешь от бедного труженика, которому приходится заботиться о семье. Тебе же не надо этого делать, так ведь?

– Так, но…

– Легко ругать бедолагу за заботу о семьях. Или ты хочешь, чтобы они пожертвовали щенками и младенцами? К тому же у них нет твоего образования. Почему бы тебе не попробовать сперва просветить их? А вот если они отвергнут истинный путь и будут усердно предаваться порокам капитализма – тогда и настанет время истребления и очищения.

«К этому времени, – думал он, – я уже благополучно окажусь далеко-далеко от Поластринду».

– Но ведь они только изображают антибуржуазные наклонности, – уже с меньшей уверенностью проговорил Фаламеезар.

Тем временем Джон-Том все еще старался вспомнить песню, помогающую от драконов. Таковых он не знал.

«Стань дымом, чародей-дракон» – приятная песня, но неуместная. Думай, Джон-Том, думай!

Но времени на размышления не было, Джон-Том с трудом увязывал рассказ дракона в семантические узлы.

– Но не будет ли справедливо заранее предупредить всех, кого может коснуться твой гнев?

Голова Фаламеезара вознеслась в огненную мглу.

– Именно. Предупредить. А потом выжечь прежние пороки, чтобы установить новый порядок. Долой эксплуатацию, долой капиталистический труд на фабриках и заводах! Построим новую коммуну под знаменем истинного социализма.

– Разве ты не слышал мои слова? – Джон-Том отступил в тревоге. – И ты разрушишь дома невиновных невежественных рабочих?

– Это послужит им во благо, – твердо отвечал Фаламеезар. – Им придется заново, совместно, собственными руками построить свои дома. Зачем обогащать домовладельцев и лендлордов? Да. Эти люди получат возможность начать все заново. – И он задумчиво поглядел на ближайшую многоэтажку, раздумывая, каким наиболее эффективным способом «очистить» ее.

– Но ведь они уже ненавидят хозяев. – Джон-Том бежал рядом с шествующим драконом. – Зачем выставлять их на холод и под дождь? Сейчас требуется не насилие, но революционная диалектика.

Когти Фаламеезара царапнули мостовую подобно колесам огромной машины.

– Ты забыл про рабочих! – Джон-Том погрозил кулаком невозмутимому дракону. – Не забудь об их невежестве и предрассудках. – И тут пальцы его без раздумий легли на дуару, нужные слова сами собой сорвались с губ:

При первых же волнующих словах «Интернационала» Фаламеезар замер как вкопанный. Голова его медленно повернулась и, раскачиваясь, обратилась к Джон-Тому.

– Смотри за ним, смотри, друг! – издалека завопил Мадж. Аналогичными предупреждениями разразились Каз и Флор, Талея и Пог.

Но дракон был полностью заворожен. Наставив крылышки ушей, он слушал то возвышающийся, то притихавший голос певца.

Наконец гимн кончился. Пальцы Джон-Тома в последний раз скользнули по струнам дуары, Фаламеезар медленно вышел из оцепенения и неторопливо кивнул.

– Да, ты прав, товарищ. Я сделаю, как ты сказал. На миг я забыл об истинно важных вещах. В своем стремлении установить правильные воззрения среди пролетариев я забыл о сочувствии. В своем гневе на пустяковую несправедливость я забыл о более важном деле. – Голова его низко склонилась. – Я забылся и приношу извинения за принесенный ущерб.

Джон-Том повернулся и отчаянно замахал руками, давая знать, что все в порядке. Фургоны пожарной команды Поластринду немедленно покатили вперед, шланги червями ползли следом. Руки и лапы легли на рукояти насосов, и скоро струи воды хлынули на пылающие казармы. Пламя сбили, зашипели горячие угли, и к небу повалили бурые клубы дыма.

– Подобное не повторится, – сказал приунывший дракон. – Я не забуду. – А потом огромный, обтянутый кожей череп склонился набок, и алый глаз обратился к Джон-Тому. – Но скоро здесь начнется революционный прогресс и хозяева будут изгнаны.

Джон-Том торопливо кивнул.

– Конечно. Но не забудь, что сперва нам придется победить самых жестоких, самых коварных из всех угнетателей.

– Помню. – Фаламеезар вздохнул и пыхнул дымом. Джон-Том инстинктивно отшатнулся, но пламени не последовало. – Мы нанесем удар, чтобы защитить всех рабочих. – Свернувшись огромным котом, он положил голову на переднюю ногу. – Я очень устал. Оставляю сегодняшние дела на тебя, товарищ. – Дракон закрыл глаза и, не обращая внимания на суету, дым и крики вокруг, безмятежно отошел ко сну.

– Спасибо тебе, товарищ Фаламеезар. – Джон-Том отвернулся. Когда он вспомнил жар на своем лице и слепую ярость в глазах дракона, его затрясло.

Друзья с опаской приближались к нему. Лица их выражали смесь облегчения и трепета.

– Какую чертовщину ты пел?.. Что это было за странное заклинание?.. Как это тебе удалось? – Таковы были их комментарии.

– Не знаю, не знаю, не уверен. Слова сами пришли ко мне. Запомнились во время прежних занятий, – пробормотал он, направляясь со всеми к городским воротам.

Ожидавший там Клотагорб поздравил его. Старый маг-чародей протянул руку молодому человеку.

– Деяние истинного чародея, мой мальчик, считаешь ты себя волшебником или нет. Я салютую тебе. Ты спас все наше предприятие.

– Боюсь, что мною двигало прежде всего желание спасти себя самого. – Он не мог глядеть в глаза волшебнику.

– Что мотивы… Существенны свершение и результат. Приветствую тебя – нового члена братства волшебников.

Джон-Том обнаружил, что прохладные пальцы старого волшебника с пылом сжали его руку.

– Наверно, было бы неплохо, если бы ты научил меня этим словам, на случай, если с тобой вдруг что-нибудь стрясется. Голос мой не слишком мелодичен, но я, по крайней мере, буду помнить очень могущественное заклинание; оно наверняка не раз пригодится, чтобы справиться с чудищем.

– Это заклинание годится для сдерживания чудищ разного рода.

Остальные слушали тоже, но слова не оказали на них никакого воздействия. Напротив тушили последние пожары. Излив ярость, Фаламеезар беззаботно похрапывал, восстановив внутреннее спокойствие.

На следующий день после Фаламеезаровой ночи последовало приглашение на Совет. Весьма сникший бобер сообщил, что все нужные представители собрались и ждут.

Джон-Том провел большую часть предшествующей ночи, наставляя Каза в социалистической фразеологии, поскольку на Клотагорба еще раз лучше было не полагаться. То, что кролик решил остаться и последить за спящим Драконом, порадовало Джон-Тома.

Казу вызвались помочь Талея и Флор, это, напротив, расстроило молодого человека. И посему, приближаясь к зданию магистрата, он впал в мрачное расположение духа.

– Мальчик мой, – проговорил Клотагорб, – когда ты доживешь хотя бы до половины моего возраста, то поймешь, что любовь длится, но похоть скоротечна. Ты успел уже разобраться в том, в какую сторону направлены твои чувства, и в силе их? Если ты погружен в первую стихию – от всей души поддерживаю тебя. Если же во вторую – могу лишь выразить сочувствие в связи с подверженностью детским болезням, возникающим по чисто физиологическим причинам.

– Но что делать. – Джон-Том с каждым шагом сердито тыкал в мостовую концом посоха. – Да, физиологически – для меня. Но как вы можете судить об этом? Я слыхал, что черепахам в таких вопросах не свойствен особый пыл.

– И да, и нет. Главное – умственная реакция, потому что только ум способен отличить похоть от любви, но уж никак не тело. Если ты, мой мальчик, позволишь своим гонадам думать за тебя – ты ящерица, а не человек.